Арутюнян Н. Э.
ЕГЛУ им. В. Я. Брюсова
МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ОБРАЗЫ ГЕРОЕВ В
ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Э. А. ПО И СИМВОЛИЧЕСКиЕ
РОМАНТИЗМ:
ИСКУССТВО. ФИЛОСОФИЯ. ЛИТЕРАТУРА
( материалы международной конференции)
Печатается по решению Ученого Совета ЕГЛУ им. В. Я. Брюсова
http: //old. brusov. am/docs/Romantism-2006.pdf
Воплощение романтического мифа в поэзии Э. А. По, крупного представителя американского романтизма второй половины XIX века, представляет определенный интерес для научного исследования.
В стихотворении «Ворон» По старался сосредоточиться на том, чтобы в доступном восприятию читателя виде воплотить трансцендентные «впечатления души». Имея три действующих лица - автора, ворона и Линор, исходная ситуация в «Вороне» вполне жизнеподобна, отчасти даже комична – разговор одинокого человека с ручной говорящей птицей, залетевшей ненастной ночью в его комнату. Но постепенно от строфы к строфе все более ощутимым становится подтекст стихотворения, Нарастает ощущение призрачности, ирреальности происходящего: угасающие угли в камине, горящие глаза странной птицы, скользящие, парящие тени, чьи-то звенящие шаги «шелковый, тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах…».
Но образ Ворона у По приобретает более глубокий смысл, если мы рассмотрим его в широком контексте мифов с его участием.
«Ворон» было написано Эдгаром По в 1845 году. Мифы и сказки о Вороне относятся к числу самых ярких культурных явлений. Сказки о Вороне имеются у всех народностей. Ворон не является культурным героем и имеет преимущественно негативную окраску. Исходным пунктом мифологизации являются естественные зоологические свойства воронов: черный цвет, хриплый голос, всеядность, неперелетность и др. Почти все эти качества истолковывались в духе нечистоплотности(2; 3).
Ворон – птица, связанная со смертью, утратой и войной. Символика ворона в европейской традиции также носит двойственный характер: как пожиратель отбросов ворон считался нечистой птицей, но также он символизировал мудрость и проницательность. С другой стороны ворон – символ солнца. Его блестящее черное оперение, возможно, предполагало способность выжить при близком контакте с солнцем (4,49-50).
Сравнительный анализ фольклорного материала и образ Ворона в античности в индийской и европейской мифологии убеждает нас, однако, в том, что уже в древнейший сюжетный фонд «вороньих» мифов входили этимология черного цвета ворона и противопоставление его водоплавающим и перелетным птицам, также орлу; сотворение земли и земного рельефа, участие в созидании и научении людей, создание животных, культурные подвиги по добыванию света и огня, пресной воды с последующим наполнением речных водоемов, т. е. преобразование основных стихий огня и воды, обычно противопоставляемых друг другу в мифах. У северо-западных индейцев ворон иногда также связывается с потопом: он послан искать сушу, не возвращается и наказывается черным цветом. Черный цвет ворона часто воспринимается как приобретенный от соприкосновения с огнем или дымом - как наказание от Бога. В библейском описании потопа ворон не вернулся, а посланный затем голубь прилетел с листом оливы, т. е. в полном отличии от вавилонской версии тут ворон выступает как дурной вестник, а голубь – как хороший. Эта же трактовка становится ярче в поздних еврейских и мусульманских традициях. (Ной проклинает ворона, делает его черным и благословляет голубя). В средневековой христианской традиции ворон становится олицетворением сил ада и дьявола, а голубь – святого духа, христианской веры (крещения). К примеру, появление ворона на левой стороне дома было дурной приметой, во время сева его появление предвещало неурожай, встреча двух воронов в воздухе – войну (2; 3).
Следует отметить, что в Америке культ ворона был очень широко распространен у индейцев, что, возможно, и могло послужить одной причин возникновения этого образа в стихотворении Э. По. На американском континенте у индейцев вороньи мифы и сказки наиболее многочисленны у тменкитов и хайда.
Образ ворона широко используется для декорирования ритуальных домов и тотемных столбов. В мифах ворону как культурному герою приписывается создание людей, раскрашивание птиц, добывание светил и пресной воды. Ворон учит людей устраивать праздники, выполнять шаманские похоронные ритуалы, делать ловушки для рыб, крючки, лодки, а еще он устраивает деление племени на роды после потопа (5,177-179).
«серьезного» культурного героя и плута- трикстера в одном персонаже. В сказаниях северо-востока Азии и северо-запада Америки ворон выступает в роли культурного героя и одновременно обманщика.
Из сопоставления чукотсткой и корякско-ительменсой версии вытекает, что все северо-восточные палеоазиаты на более раннем этапе знали ворона как первопредка и одновременно культурного героя, как первого шамана и одновременно мифологического плута. Можно сказать, что первопредок, культурный герой – это центральная фигура «первобытного» фольклора.
Ворона можно фактически считать в известном смысле самым древним мифологическим персонажем. Многочисленные плутовские проделки голодного и жадного Ворона с целью добывания пищи даны на семейном фоне, в конфликтах с его женой Мити. Когда эти проделки часто приобретают антисоциальный характер, например, когда Ворон пытается изменить Мити, утаить добычу для себя одного, он всегда терпит фиаско.
Хотя мудрость ворона отмечается очень широко, в том числе и в античной традиции, но она проявляется преимущественно зловещим образом. И только в ареале Чукотка-Камчатка – Аляска имеется обширный мифологический «вороний» цикл, в котором ворон наряду с чертами плута, также наделен и чертами культурного героя и первопредка, т. е. в целом оценен весьма позитивно (5,172-188).
Если небесное божество обновляет души людей и животных, то ворон является первосоздателем людей и зверей, первопредком. Ворон также является медиатором между хищными и травоядными, между жизнью и смертью. Как птица, летающая в небе и роющаяся в земле, он является медиатором между небом и землей, верхом и низом, а как неперелетная птица – между зимой и летом. Именно эта особенность образа ворона, его функция «медиатора» между миром живых и миром мёртвых была использована По в его стихотворении «Ворон».
«Ворон» много символов. Следующие строки стихотворения – «Perched upon a bust of Pallas just above my chamber door» - \ взгромоздившись на бюст Паллады над дверью опочивальни моей \– указывают на то, что Ворон не просто повторяет бессмысленное «никогда», сидя на бюсте Паллады. Известно, что в Греции, которая является олицетворением классического искусства - т. е. в стране, которая своим искусством снискала уважение и любовь всего человечества – существовал культ богини Афины, статуя которой, согласно верованиям афинян, защищала их город, а также то, что у этой богини было еще одно имя – Паллада. Отсюда можно предположить, что бюст Паллады в известной степени олицетворяет в стихотворении все то, что автор любил, и что его еще в какой-то мере удерживало в этом мире, защищало (вспомним печальные факты биографии Э. По, связанные с болезнью, потом смертью его горячо любимой жены). И на этот бюст садится Ворон, который каркает страшное, полное безнадежности - «никогда».
Менее очевидными, однако подсознательно воспринимаемыми символами того, что Ворон не случайно явился к автору, является то, что он явился в полночь (I- ая строфа) и в декабре (II- ая строфа). И полночь, и декабрь связаны с описанием каких-то перемен, ведь после полночи наступает новый день, а после декабря – Новый год. Постепенно читатель начинает понимать, что Ворон явился неспроста и грядут перемены. Но вестником чего может быть Ворон? Исходя из мифологического истолкования ворона и согласно «Словарю символов» Дж. Тресиддера ворон, в первую очередь, – птица, связанная со смертью, утратой, это символ зла и несчастья (4,50). Известно, что когда Э. По писал это стихотворение, вражда и литературные перепалки его измотали, одиночество и мрачные кошмары подступали к нему, изнуренному бессонными ночами. Сюжеты мрачных рассказов приходили в промежутках коротких снов, заставляющих ходить по опасной грани смерти и безумия. Его горячо любимая жена была уже смертельно больна, денег всегда не хватало. Таким образом, мы можем заключить, что ворон в стихотворении По – предвестник несчастья. Причем несчастье это кроется в самом Поэте, который так и не может справиться с потерей своей возлюбленной Линор. Ворон только выражает то, что кроется в больной душе и сознании самого Поэта. Об этом свидетельствует комната, кабинет на одного человека, в котором происходит действие. Замкнутое пространство указывает на одиночество человека и на горе, которое он испытывает в связи с потерей своей любимой, тем более, что все в этой комнате напоминает ему о потерянной любви.
При сравнении «Ворона» с «Аннабель Ли» сразу бросается в глаза, что если стихотворение «Аннабель Ли» звучит несколько высокопарно, то в «Вороне» сплетение высокого стиля с некоторой обыденностью появления ворона в комнате поэта, придает стихотворению момент неожиданности, свежести сюжета, от чего стихотворение выигрывает и звучит более современно и достаточно правдоподобно.
«Ворону» свойственен отточенный стих, четкое симметричное построение, чего нет в «Аннабель Ли», и поэтому «Аннабель Ли» воспринимается несколько расплывчато, лишь только как стенания обезумевшего от горя поэта. В стихотворении «Аннабель Ли» По пишет о любви к прекрасной Аннабель Ли (Анна – в переводе с древнееврейского - милостивая, благодатная, радость, Белла – в переводе с латинского – прекрасная). Однако любовь эта была настолько прекрасной, что она была у поэта отнята небесами:
Из-за тучи слетевший ветер ночной
Тема небес и здесь звучит довольно громко. Вспомним строчки:
Не завидовать не могли.
Здесь эта тема используется для того, чтобы показать силу чувства поэта, которой позавидовали небеса, понимаемые поэтом как идеал, наивысший эталон. Если в «Вороне» слышна поступь Судьбы, то в «Аннабель Ли» поэт совершенно одинок и потерян и погружен только в свои переживания и воспоминания..
По очень любил свою жену, для посторонних ничем не примечательную, разве что внешностью, женщину-ребенка. И в этом стремлении любить выражается тоска По-романтика по нереальному, таинственному, тому, что вероятнее всего и не существует, но что сознание потаенно предполагает и чего оно жаждает. Отсюда проистекает и трагический тон, и надрыв, который свойственен этому произведению. На наш взгляд, скорбь автора здесь относится не только к потерянной возлюбленной, но и выражает подсознательное ощущение того, что в жизни нет места этому возникшему в лабиринтах сознания глубокому чувству, которое его так притягивает и очаровывает. Поэт похож на язычника, поклоняющегося идолу идеальной любви. А психологическое состояние вечной тоски по недостижимому идеалу любви и красоты становится одним из характерных проявлений души поэта-романтика, своеобразной формой ее бытия. И та же тема развивается в стихотворении «Улялюм».
котором он пишет. В этом стихотворении поэт размышляет о любимой, которую он забыл и о которой ему напомнила Психея, его душа (Психея - в греческой мифологии – олицетворение человеческой души). Нам представляется, что поэт написал стихотворение о любимой, которую он забыл, для того, чтобы показать все несовершенство человеческого сознания, которое ещё не в состоянии постичь многое из того, о чем оно может только догадываться. И то, что поэт забыл Улялюм, говорит именно о зыбкости всего, что есть в сознании человека, и о его несовершенстве.
В новелле «Лигейя»(1838) По пишет о некоей подруге по имени Лигейя, с которой он будто бы познакомился в «городе близ Рейна». Поэт сам не уверен в том, существовала ли она, ему кажется нереальным все, что связано с Лигейей. Поэт мотивирует это тем, что было это давно, но читатель явно чувствует, что поэт неуверен, просходило ли все описываемое им на самом деле, или это игра его воображения. Да и имени Лигейя как будто не существует, оно напоминает что-то римское, но ничего конкретного. Возникает сомнение в том, существовала ли она или она символ, а если она символ, то символ чего?
Если сравнивать «Ворона» и «Лигейю», то можно заметить, что и там, и здесь за реминисценциями поэта чувствуется эта неуверенность в реальности происходящего, чувствуется, что это скорее размышления поэта о том, что могло бы произойти, чем реальные события. Ведь недаром По называет Лигейю зыбкой и туманнокрылой: «- if ever she, the wan and the mistywinged Ashtophet of idolatrous Egypt, presided, as they tell, over marriages ill-omened, then most surely she presided over mine.» (6,91) \…ежели она, зыбкая и туманнокрылая Аштофет египетских язычников предвещала горе чьему-либо браку, то без всякого сомнения, моему\.
Интересно, что описывая внешность Лигейи, По акцентирует наше внимание на ее роскошных густых «как вороново крыло» волосах, говоря о ее глазах, он пишет, что «зрачки ее были ослепительно черны, и осеняли их смоляные ресницы огромной длины. Брови … были того же цвета» - «The hue of the orbs was the most brilliant of black, and, far over them, hung jetty lashes of great length. The brows, slightly irregular in outline, had the same tint.»(6,92).
«…who was my friend and my betrothed, and who became the partner of my studies, and finally the wife of my bosom.» (6,91) \…была моим другом и моею невестою и стала участницей моих изысканий, и, наконец, моею возлюбленною супругою\.
По говорит о «странности», которую он обнаруживал в глазах Лигейи. Он пытается объяснить причину этой странности: : "- and by the fierce energy (rendered doubly effective by contrast with her manner of utterance) of the wild words which she habitually uttered.» (6,94) \свирепая энергия, оказывающая удвоенное воздействие по контрасту с ее манерой говорить) безумных слов, которые она постоянно изрекала\. Однако она умирает. Нам представляется, что именно ее роль как предвестника Судьбы, роль, которая ей самой была неведома, но, вероятно, каким-то образом ею ощущалась и вызывала эту «таинственность» во взгляде, которую поэт узнавал, глядя на буйно растущую лозу, наблюдая за мотыльком, за бабочкой, за хризалидой, за стремительным водным потоком \…in the contemplation of a moth, a butterfly, a chrysalis, a stream of running water» «(6,93), \ при виде океана или при падении метеорита \» I have felt it in the ocean; in the falling of a meteor»(6,93)\, поэт чувствовал эту «странность» и во взорах людей, доживающих до необычно преклонных лет \»I have felt it in the glances of unusually aged people» (6,93), \ когда рассматривал в телескоп далекие звезды около большой звезды в созвездии Лиры \»…one or two stars in heaven…to be found near the star in Lyra…»(6,93)\.
Мы можем предположить, что созвездие Лира упоминается в связи с тем, что Лира – это, прежде всего, эмблема и атрибут поэта. Искусством игры на лире прославился легендарный фракийский поэт Орфей, который своей музыкой не только укрощал диких зверей, но и заставлял сдвигаться скалы. Инструмент Орфея считается символом совершенной музыкальной гаммы, и в связи с этим, семь струн классической лиры соответствуют семи ступеням современной гаммы. (7,271). Связывая все ассоциации, возникающие у По при взгляде Лигейи, мы можем построить ассоциативную цепь: человек («свирепая энергия, оказывающая удвоенное воздействие по контрасту с ее манерой говорить) безумные слова, которые она постоянно изрекала», - природа ( лоза, мотылек, бабочка, хризалид), - космос, связанный со смертью («во взорах людей, доживающих до необычно преклонных лет» – имеются в виду люди, постигшие смысл жизни человека и готовые к смерти), и снова космос (две-три звезды в созвездии Лиры) и, наконец, Бог (Понеже Бог – всемогущая воля… \»For God is but a great will…»(6,90)\ , Бог как вершитель судеб человеческих, сама Судьба.
Таким образом, в схематическом варианте эта цепь выглядит следующим образом: Человек – Природа – Космос –Смерть – Космос – Бог. В какой-то степени это может служить реминисценцией и Ворона.
»…the mistywinged Ashtophet of idolatrous Egypt, presided, as they tell, over marriages ill-omened, then most surely she presided over mine.» (6,91)\, так как он ощущал, что все эти, выявленные в нашей схеме понятия, сфокусировались, странным образом, в одном человеке, в Лигейе, и он уже тогда предчувствовал, что это должно значить нечто большее, чем он тогда мог предполагать, и он понял значение Лигейи как предвестника Судьбы только после смерти Линор. Если Ворон был вестником Судьбы, то Лигейя была ее предвестником. Она была предвестником Судьбы еще и потому, что поэт потерял ее также, как позже Линор. После смерти Лигейи, не в силах более выносить унылое одиночество и в минуту умственного помрачения \»…in a moment of mental alienation…»(6,98)\. Поэт снова женится, на сей раз на леди Ровенте Тревенион, которая также умирает, может быть и потому, что чувствует себя с Поэтом несчастной, ведь он все еще продолжает любить Лигейю. Мистическое превращение леди Ровены Тревенион на смертном одре в Лигейю, с ее потоками длинных, разметанных волос, которые были чернее, чем вороново крыло полуночи /»…it was blacker than the raven wings of the midnight!» \ и черными глазами \»…these are the full, and the black, and the wild eyes…»\ (6,106), подтверждают вышеизложенную мысль о том, что Лигейя – предвестник Судьбы. Поэт был уверен, что потеря любимой женщины – его Судьба, он верил также в опосредованную связь её с образом Ворона, он был фаталистом.
«Вороне» как бы обобщается личностный и творческий опыт Э. По, его символы и образы обретают глобальный, универсальный смысл. В худжественном мире По - сам Сатана стоит во главе всего мирского, стараясь подавить все прекрасное и распространить свою власть повсюду. Это находит свое правдивое подтверждение в его рассказах, где смерть, страх и ужас царят повсюду.
Образы, которыми По пользовался, черпались из миров, которые мог узреть лишь озаренный гениальностью взгляд. Например, повторяющееся в в конце каждого стиха I- ой части стихотворения «Ворон» слово nothing more \»Only this and nothing more; Darkness there and nothing more; Merely this and nothing more»(6, 40-41)\ создают впечатление того, что автор старается убедить себя в чем-то, чему он сам не верит, они создают тревожную обстановку ожидания чего-то жуткого. И это ожидание жуткого и неотвратимого оправдывается во II- ой части стихотворения, где в слове «nevermore» звучит приговор: он никогда не будет больше счастлив. Душа поэта сопротивляется, не хочет верить в то, что он навсегда потерял свою любимую, смысл своей жизни. Но недаром Ворон символизирует такие конструктивные понятия как разум и память (4,49). Он одновременно – оракул Судьбы. Его приговор гласит: «никогда».
Никогда не быть ему более счастливым. Безнадежностью, чувством человека, загнанного жизнью в тупик, пронизано все стихотворение. Прямая речь, в которой употребляется слово «никогда» ещё более усиливает ту тревожную атмосферу, которая присуща этому стихотворению и которая угнетающе действует на читателя.
«Реквием». И это возымело на Моцарта то же воздействие, что и появление Ворона в стихотворении По: и таинственный незнакомец, и Ворон были восприняты как вестники Судьбы, и в том и в другом случае тонкие артистичные души, в одном случае, поэта, в другом – композитора, не смогли снести гнета Судьбы. Очень схожи и судьбы Моцарта и По: яркие, неординарные, далекие от меркантильных интересов Личности, оба к моменту смерти были в отчаянном, безнадежно бедственном состоянии, обоих из-за их таланта преследовали завистники и недоброжелатели, оба умерли молодыми. В результате – два бессмертных произведения: «Реквием» и «Ворон», мы не случайно проводим параллели между ними. В стихотворении «Ворон» явственно звучит музыка: это не Ворон стучится в дверь – это сама Судьба, она приходит из Космоса, которому присущи такие характеристики как безмолвие и тьма /»Darkness there and nothing more; But the silence was unbroken…» (6,41)\. Судьба пришла, так как она услышала, как душа Поэта взывает к возлюбленной Ленор \ «From my books surcease of sorrow - sorrow for the lost Lenore - For the rare and radiant maiden whom the angels name Lenore -; And the only word there spoken was the whispered word, «Lenore?»«(6, 40-41).
Поэт слышит Эхо, и затем появляется из Космоса Ворон как вестник Смерти, причем этот Космос есть душа Поэта /»Leave no black plume as a token of that lie thy soul has spoken!; Take thy beak from out my heart» (6,44\), который готов уже к приговору Ворона (читай: Судьбы) \»Bird or beast…With such name as «Nevermore»« (6,42). Нам представляется, что здесь речь может идти о Линор не только как земной женщине, которую потерял Поэт, а о Линор как олицетворении Бога и Света, ведь Элеонора (Линор), как мы уже отмечали, в переводе с древнееврейского означает «Бог – есть мой Свет», это то, к чему человек стремится всю свою сознательную земную жизнь и чего он достигает только после смерти (известно, что в состоянии клинической смерти многие люди видят туннель, а в конце туннеля – свет). Отсюда можно заключить, что Ворон – олицетворение земной судьбы человека, он приходит как вестник и того, что поэт скоро всё-таки увидит Линор, но потому что он умрет (читай: увидит Свет, Бога), ведь Линор, как мы помним, означает «Бог – есть мой Свет».
– все это сошлось воедино, превратив «Ворона» в символ американского романтизма и одновременно в один из замечательных образцов поэзии.
По - романтик. Символика ворона как бы соединяет в единый комплекс те психологические особенности, отражающие внутреннее состояния поэта, романтической творческой личности, которые воплощаются и в целом ряде образов героев других его произведений, стихотворений и новелл. И особое значение обретают имена-символы, которыми автор наделяет этих героев – как разнообразные воплощения своей творческой индивидуальности и романтической души.
1. Романтические традиции американской литературы XIX века и современность. М., 1982.
2. Большой Энциклопедический словарь «Мифология». М.,1998.
5. Мелетинский Е. М. Избранные статьи и воспоминания. М.,1998.
6. Edgar Allan Poe. Prose and Poetry. М., 1983.
7. Энциклопедия. Символы, знаки, эмблемы. Изд-во «Локид-Пресс», М., 2003.