Быкова Е.
ПГУ (Пермский Государственный Университет)
Анализ романа Эдгара Л. Доктороу Рэгтайм
Роман Л. Доктороу «Рэгтайм» был написан в 1957 году. Обратимся к названию романа. Что же такое регтайм? В. Д. Конен в книге «Рождение джаза (глава «Регтайм и его истоки»)» обращается к рассмотрению этого явления. “Эпоха регтайма” – пишет он, - длилась всего два десятилетия — с середины 90-х годов прошлого века до периода первой мировой войны. Тем не менее этот краткий отрезок времени имеет значение для музыки не только в американском масштабе. С приходом регтайма открылся новый путь в искусстве, ясно порывающий с основами европейского композиторского творчества и окончательно реализовавшийся в джазовой культуре наших дней». Концепция, заложенная Доктороу в название романа, теснейшим образом связана с его содержанием. Что же происходило в Америке в то время?
“веселиться”. Как ответ на эту потребность в юго-западных районах страны (отдаленных от пуританского северо-востока не только в географическом, но и в духовном отношении) возникло множество заведений, готовых удовлетворить эту потребность на уровне, доступном умам и душам нового обывателя. Юго-западные (в особенности бывшие латинские) районы США запестрели десятками и сотнями домов терпимости и притонов, игорных клубов и дешевых баров, танцплощадок и бурлескных шоу. Этот своеобразный мир, известный в Америке под названием “спортинг” (“sporting life”) или “ночной жизни”, образует почти столь же характерный штрих в локальном колорите новейших американских земель конца XIX столетия, каким в 20-е годы нашего века стал “Голливуд” (возникшая вокруг него атмосфера).
Вплоть до преддверия первой мировой войны “ночная жизнь” процветала здесь во всю силу. И именно здесь, и только здесь находили применение талантливые (иногда талантливейшие) музыканты. Их был легион, и видное место среди них занимали негры. Автор романа совершенно не идеализирует ни жившее тогда общество, ни царившие в те времена нравы. Не беспристрастно он рассказывает и о музыкальных вкусах, и о тогдашних героях, и о привычках общества, и о расизме, социализме, бедности и нищете иммигрантов, борьбе за равноправие женщин, зарождении кинематографа и общества массового потребления: «Ньюйоркеры презирали иммигрантов. Такие грязные, неграмотные. Воняют рыбой и чесноком. Гноящиеся раны. Бесконечные несчастья. Никакой чести, работают почти бесплатно. Воруют. Пьют. Насилуют собственных дочерей. Убивают друг друга. Среди тех, кто их презирал, большинство составляли ирландцы второго поколения, чьи отцы были повинны в тех же грехах».
В Америке главными меценатами и покровителями музыкантов “предджазовой эпохи” являлись хозяйки домов терпимости, совершенно независимо от их собственного отношения к музыке. Как ни комично это высказывание, оно характеризует вполне реальную ситуацию и это не могло не найти свое отражение на страницах романа Доктороу: «Миллионы безработных. Счастливчики, заполучившие работу, имеют наглость объединяться в союзы. Суды ликуют, полиция колотит профсоюзников по башкам, их лидеры в тюрьме, рабочие места заняты другими. Профсоюз - это дьявольский промысел. О рабочем человеке позаботятся не агитаторы, а христиане - те, кому господь в его бесконечной мудрости дал контроль над собственностью в этой стране. Если никто сему не внимал, вызывались войска. Оружие было пущено в ход повсеместно. В угольных копях шахтер получал доллар и шестьдесят центов при условии трех тонн ежедневной выработки. Компания держала его в своих лачугах и кормила из своих магазинов. Негры на табачных плантациях вкалывали по тринадцать часов в день, получая по шесть центов в час. Одна сотня негров в год линчевана. Одна сотня шахтеров сгорела заживо. Одна сотня детей искалечена. Казалось, существовала квота на эти дела. Определенная квота и для смерти от истощения. Нефтяные тресты, банковские тресты, железнодорожные тресты, мясные тресты, стальные тресты - тресты повсюду».
Создается образ Америки – страны пороков, страны, развращающей нравы: «Америка - это ошибка, сказал он Эрнесту Джонсу, гигантская ошибка. По всей Америке открыто гуляли секс и смерть. Женщины очертя голову умирали в ознобе экстаза. Богатей подкупали репортеров, чтобы скрыть свои делишки. Журналы надо было читать между строк, что и делалось». «Жратва была заклятием успеха. Персона, несущая впереди себя свое пузо, считалась на вершине благополучия. Дамы попадали в больницу с разрывом мочевого пузыря, с одышкой, с ожирением сердца и воспалением спинного мозга. Общество устремлялось на воды, к серным источникам, но и там прием слабительного оказывался лишь поводом для новой обжираловки. Великая Америка пердела на весь мир». «Граждане плевали на землю. Народ любил тогда плевать во все стороны. Страна разлетающихся плевков».
В этой стране хорошо жилось богатым и тем, кто «неплохо устроился». Кощунственные выходки элиты такого общства шокируют: «"балы нищих". Гости приходили, одетые в тряпье, ели из оловянных тарелок и пили из дешевых кружек. Залы были декорированы под шахты с креплениями из бревен, с рельсами и шахтерскими лампочками. Фирмам театральных декораций давали заказы на трансформацию садов в грязные фермы, а столовых - в хлопковые фабрики. Гости курили сигарные окурки, которые разносились на серебряных подносах. Артисты выступали в негритянском гриме. Одна чикагская аристократка пригласила гостей на хозяйственный двор. Гостей одели как мясников. Они пировали и танцевали, пока вокруг на блоках двигались окровавленные туши. Кишки вываливались на пол. Это, конечно, был благотворительный бал».
Автором представлена целая галерея образов, которые являются «лицом» этой эпохи. Это и несостаявшаяся «проституточка» Эвелин («Ты покорно приняла условия, в которых оказалась, и в них ты восторжествовала. Но что это была за победа? Победа проститутки. И чем же ты утешилась? Ты утешилась в цинизме, в унижении, в презрении к мужчинам»), анархистка Эмма Голдинг, готовая ради великой идеи продать свое тело («Нужны были деньги на железную дорогу, ну и на пистолет, конечно. Вот тогда-то я и надела вышитое белье и отправилась на Четырнадцатую улицу. Однако я продалась бы, я сделала бы это, если бы пришлось. Ради Беркмана и революции»«великий эскейпист», фокусник Гарри Гудини, отвратительный прелюбодейник Фсоу, Зигмунд Фрэйд («немец-перец-колбаса») – в романе его личность освещается отнюдь не в лучшем свете и дается его характеристика «глазами американцев» («эдакий умник, проповедующий свободную любовь и пользующийся научными словами специально для того, чтобы говорить "пошлости"»), Теодор Драйзер (сокрушающийся о творческой неудаче, представлен комично: «Однажды он решил, что стул смотрит в неверном направлении»), фанатичный Младший брат, разочаровавшийся в любви и нашедший утешение в террористической группировке («я умею взрывать»), Генри Форд, возомнивший себя предком Осириса. Важно также отметить, что Доктороу в своем романе использует исторические детали, мало известные документальные подробности и изображает реально живших действующих лиц, что придает роману не только панорамность изображения, но и удивительную атмосферу присутствия.
Отдельного рассмотрения требуют такие персонажи, как Тятя и Колхаус. В начале романа мы видим Тятю как бедного отца семейства («Мамка, Тятя и Малышка в передничке»). Тятя добывал пропитание на улицах, еле сводил концы с концами. Выясняется, «что собственная жена, чтобы им кушать, предлагала себя, а он ее турнул из дома и сейчас плачет, как по покойнице» - Тятя остался один с ребенком. Столокнувшись с царящим в стране беззаконьем, несправедливостью и произволом властей, Тятя «начал ощущать, как его жизнь неумолимо отделяется от судьбы рабочего класса. "Я ненавижу машины", - заявил он своей дочери. Он встал, и она встала, они взялись за руки и пошли искать выход». Итак, после длительных поисков и путешествий жизнь художника «влилась в поток американской энергии». В конце романа Тятя неожиданно для читателя предстает перед нами как некий барон – он разбогател, стал популярным режиссером – все это он сделал для того, чтоб его единственный ребенок был ничем неограничен и счастлив (и забыл все лишения прежней жизни): «Когда-то ведь возилась она в деревянных сарайчиках за жилищами, хвосты грызунов хлестали ее по лодыжкам, она наблюдала, как спариваются собаки, как шлюха ведет клиента в свою грязную постель, как пьяница мочится сквозь спицы тележек».
– Колхаус Уокер. Негр, пожертвовавший своей жизнью, ради справедливости, человек, сумевший противостоять агрессии властей, неуважения к себе как к человеку, полноценному члену общества. Счастье этого человека (имнно он играет на рояле рэгтайм) не состоялось («Колхаус Уокер заплатил за похороны свадебными деньгами») в связи с невозможностью принятия им законов этого отравленного общества – в конце романа Отец абсолютно точно в своих раздумьях дает оценку Колхаусу: «мирный человек, сведенный с ума обстоятельствами жизни». К сожалению, те люди, которые вошли в группировку Колхауса, не преследовали тех высших нравственных целей, за которые прочно держался их лидер: «».
Что же общего между Тятей и Колхаусом? Их объединяет приобщенность к творчеству: Тятя – художник, Колхаус – музыкант. Героям –художникам, как известно, присуща тонко чувствующая ранимая душа. Существуя в таком порочном мире, в котором царит хаос, «спастись» от морального разложения, гибели может только художник (параллели с романом Томаса Манна «Волшебная гора», Сартра «Тошнота»). Но каковы пути этих персонажей? В конце романа Тятя сновится абсолютно другим человеком – так его характеризует повествователь: «вся его личность как бы перевернулась, он стал разговорчивым и энергичным человеком, нацеленным только на будущее. Он чувствовал, что заслужил свое счастье. Он построил его без посторонней помощи, в самом деле». Тятя приспособился к условиям этого мира, к цивилизации потребителей и смог «пробиться» при помощи своего таланта к хорошей жизни. Но судьба Колхауса оказалось иной: он не отказался от своих принципов до последней секунды своей жизни: "Беги!" Он знал, конечно, что ему не обязательно бежать - достаточно лишь резко поднять голову, опустить руки или улыбнуться. В любом случае конец будет один». Он осознавал свою участь («Он знал, что ходит по острию ножа, и ходил по нему») и смирился с нею, особенно после смерти Сары.
Наряду с несостоявшимся счастьем Колхауса, изображена еще одна семья, состоящая из МБМ, Малыша, Матери и Отца. Перед нами довольно состоявшееся семейство, но это только в начале повествования, а после событий, связанных с нашумевшим «делом» Колхауса происходит незамедлительный распад семейных уз: «». Можно заметить, что в романе в принципе не показано ни одной счастливой семьи. В этом виновно лишь время, которое сеяло непостоянство, смятение в умах людей. Настоящая идиллия, на мой взгляд, присутствует при описании беззаботного времяпрепровождения Малыша и Малышки. Дети – наивные, чистые, не испачканные налетом капитализма сердца: «Они разбегались по своим комнатам, даже не оглянувшись, и дрыхли как убитые. Утром, конечно, снова искали друг дружку. Он и думать не думал, как она красива. Она и думать не думала, как он пригож. Оба они исключительно остро чувствовали друг друга, словно были заряжены электричеством, они являлись будто силуэты сконцентрированного возбуждения, нимбы света». Общество со своими дурными нравами еще не коснулось этих милых созданий и на них вся надежда.
Концовка романа неожиданна: Гпрри Гудини за чашкой кофе узнает из газет о смерти своего друга. Этим другом оказывается не кто иной, как сам эргерцог Франц Фердинанд, человек, послуживший поводом для начала первой мировой войны. Здесь читатель понимает, что мрачная тень второй мировой войны безжалостно и неумолимо надвигается. Тема войны в мирное время затрагивалась многими авторами: Т. Манн, Фолкнер, об этом романы писателей «потерянного поколения» Ремарка, Хемингуэя, Олдингтона.
“Многие искренние и тонко чувствующие музыканты придерживаются мнения, что регтайм — искусство упадка и с горестью говорят о его популярности, как о признаке порочности, характерной для нашего времени... Они видят во всем этом проявление худших свойств современных американцев”. Мне кажется, что концовка романа - преддверье войны - может трактоваться не только как упадок, «закат» эры рэгтайма, но и как наказание, ниспосланное высшими силами на это «падшее» общество.
«Рэгтайм» принадлежит к ряду книг, которые называют «великими американскими романами». Ряд этот начался с «Тома Сойера», продолжился «Великим Гэтсби» и «Светом в августе», а конца этого ряда пока не видно. С точки зрения жанровой принадлежности «Рэгтайм» можно определить как роман социально-философский, поскольку отвечает требованиям этой разновидности романа: история эпохи, осмысление изменений. Но существуют и другая точка зрения: некоторые исследователи говорят о том, что «Рэгтайм» - роман исторический, и с этим нельзя не согласиться. Произведение было написано в 1957 году, но относится он к событиям 1910-х. Разница в этих временных промежутках может показаться не такой значительной, но нужно взять во внимание тот факт, что за этот период произошло две мировых войны, а за этими событиями стоят целые сменяющие друг друга эпохи. «Рэгтайм» - это повествование о современной Америке, современной с точки зрения некоего Бога Истории, сотворившего Соединенные Штаты и с интересом наблюдающего за тем, что происходит в его творении. Иногда этот Бог с высоты своего авторского положения охватывает десятки лет американской истории, порой приближает к своим глазам мельчайшие факты самой обыденной жизни. Получается не мозаика, получается целая картина, которая и называется «американская жизнь».
“рэгтайм” стало сегодня как бы символом-лозунгом той эпохи. Воплощение этой мысли можно усматривать в упомянутом романе Эл. Доктороу “Рэгтайм”, где автор мастерски изобразил широкий разрез общественной жизни США в первой четверти нашего столетия.