Приглашаем посетить сайт

Еганян А. В.: Любовь к смерти и смерть любви у Эдгара Аллана По

Еганян А. В.
ЕГУ

ЛЮБОВЬ К СМЕРТИ И СМЕРТЬ ЛЮБВИ У
ЭДГАРА АЛЛАНА ПО

РОМАНТИЗМ:
ИСКУССТВО. ФИЛОСОФИЯ. ЛИТЕРАТУРА
( материалы международной конференции)
Печатается по решению Ученого Совета ЕГЛУ им. В. Я. Брюсова
2006
http: //old. brusov. am/docs/Romantism-2006.pdf

«No one understood better than Poe that,
in fiction and poetry both, it is not what
you say that counts, but what you make the
reader feel (he always italicizes the word
«effect»), no one understood better than
Poe that the deepest psychological truth
may be rendered through hantasmagoria»125.
Edmund Wilson

Жизнь и творчество Эдгара Аллана По, было чередой безумных фантасмагорий, и он сам был инициаторим мистификации своего «я». По словам Грисвольда, первого литературного биографа По, он имел «открыто неблагожелательный характер», «был высокомерен и завистлив» и проявлял «слишком мало жизненности как в своей жизни, так и в своих произведениях»126. Его капризная, себялюбивая мизантропичность, как выражался его редактор Джон М. Даниель, обладала «слишком малой моралью и оставляла слишком мало место для любви», но при всех этих качествах в нем жил «добродушный ребенок», который очень быстро обижался и замыкался в себе, однако Характер Э. По, которому были присущи радикализм и противоречивость, во многом обусловил многогранность его творчества. Поэзия для него была «ритмическим созданием красоты»127, в этом он был согласен с Колриджем, а грусть была им провозглашена самым поэтическим из настроений. Природа в его произведениях была всего лишь символом или орнаментом, на фоне которого, разворачивалась трагедия его жизни.

«душевный мир» – вот тема, которой он был буквально зачарован, особенно в зрелые годы.

Вполне возможно, что потери в его жизни превратили «добродушного ребенка» в грустного эгоиста и определили тональность его произведений. Потеря матери в раннем возрасте оставила неизгладимый отпечаток на его жизни. «Ангелы, шепча друг другу, Не могут найти среди своих проявлений любви, Никого более преданного, чем «Мать» (Моей Матери) .

В «Тамерлане» он с безграничной нежностью говорит о своей матери «О, она достойна всей Любви! Любви- как это было в детстве…»

История потерь и скорби на этом не кончается. Десять лет спустя после заключения брака умирает от туберкулза его большая любовь, его кузина, ставшая женой, Вирджиния Клемм. Небеса мстят за своеволие – своеволие гения, повторившего ошибку или судьбу другого гения. По безумно любил свою жену, и после ее смерти его жизнь раскалывается. Ее болезнь становится для него «ужасной, никогда не кончающейся борьбой между надеждой и разочарованием», и он пытается найти утешение в алкоголе. Фантасмагории продолжаются, и возникает образ мистического «Ворона». По использует ворона, как птицу, питающуюся падалью – символ смерти. И как приговор звучит «Nevermore», и как горькое воспоминание звучит имя «Линор». Предполагается, что Линор – это идентификация образа скоропостижно умершей жены. Смерть для По – это постоянно переживаемое время в жизни, которое страшит его, и он думает о смерти, как о чем-то злом. Такое восприятие смерти однозначно связано с утратой любимых им двух женщин. По не всегда имел такой взгляд на смерть. В «Тамерлане» автор считает смерть органичной частью жизни и, кажется, готов смириться с идеей конца.

«Отец, я точно знаю – я верю - что Смерть, которая приходит за мной… Ни коем образом, как лишь в святой гробнице».

В литературной критике в течение многих лет было представлено огромное количество противоречивых взглядов не творчество По. Некоторые обращались к нему как к представителю американского романтизма (наряду с Уитменом, Купером…), другие находили в его произведениях черты символизма. Неопределенность в принадлежности к литературному течению распространялась также на определение выбора теметики его произведений. Один из критиков и его друзей как-то сказал: «Зачарованность проблемой смерти у По настолько завуалирована, что попытки современных критиков что-либо объяснить ни к чему не могут привести»128.

Многие критики полагали, что заинтересованность в таких мрачных (dark) темах связана с ранними жизненными психологическими травмами. Его очень трудно было понять, и он оставался мрачным, одиноким человеком, но в душе у которого было жгучее желание быть любимым, а значит воскресить любовь.

Эдгару По было суждено, чтобы всю жизнь его сопровождала тень. Призрачно-прекрасный облик его матери, заключенный в медальон, был при нем до смертного часа… Каждодневное воспоминание о жене было у него под рукой – в его стихах.

С начала до конца своей короткой и грустной жизненной драмы Эдгар По остался самим собой. Его творчество было озарено светочами, чьи имена были Любовь, Смерть, Искушение, Ужас. Он не выбирал своей судьбы- она сама обозначила границы его творческого выбора. И, как ни странно, По полюбил Смерть, дабы смягчить жизненную утрату Любви.

Эдгар По преданно любил Вирджинию, и ни превратности судьбы, ни даже «тот демон, который навождал его в роковом кубке не могли исказить или уменьшить эту привязанность»129, и, несмотря на то, что она была очень напряженная, ответная привязанность была столь же сильна и столь же неистребима в душе его Аннабель- Ли, его нежной жизненной спутницы, чувства которой так трогательно и печально закреплено в словах поэмы:

«Я любил, был любим, мы любили вдвоем
Только этим мы жить не могли «.

«Были оба детьми «, «она была дитя» – говорит поэма; и, в действительности, сам По был мало чем иным в повседневных переплетенностях и ответственностях жизни.

вулканической натуры. Чем больше он любил, тем быстрее сгорало его сердце и порывалась перегоревшая нить его жизни.

Исаак Башевис Сингер как-то сказал: « Мне уютно с такими пессимистами и декадентами, как Бодлер, Верлен, Стриндберг и Эдгар Аллан По… Пессимизм творческой личности не декаденство, а своевольная страсть по исцелению человека. В то время, как поэт развлекаетсся, он продолжает искать вечную истину для квинтэссенции бытия, в своем стиле он пытается решить ребус времени и изменчивости, найти ответ страданию, воскресить любовь в лабиринте жестокости и несправедливости. Такое определение вполне может быть оправданным в случае с По, который написал: «это только философское рассуждение, что посредством обесчесчивания сторон человеческой жизни, может еще проблескивать честь Человека»130.

Эдгар По следовал фантасмагориям своей жизни. И за своим письменным столом, под романтическим портретом своей любимой Линор, он сидел час за часом, терпеливо, усердно, и не жалуясь, занося своим изысканно-четким почерком и с быстротою почти сверхчеловеческой мысли- молнии, «редкостные и лучистые фантазии» – по мере того, как они вспыхивали в его волшебном и всегда бодрствующем мозгу. Его вулканическая натура граничила с демонизмом, но он более всего напоминал море… «Печальное море, которое всегда шумит и пенится, и создает мгновенные узоры, таюшие слезами и пеной вкруг пустынного острова, что возносится над водою громадой, как одинокий утес. От утра и до вечера, во всю долгую ночь, от вечерней зари до утренней, светят ли звезды или небо затянуто тучами, горит ли в нежно-голубой синеве огнемечущее Солнце или в тусклом и мертвенно-синем небе встает запоздалая ладья убывающего желтого Месяца, ласков ли ветер или собирается буря , которая топит корабли, вокруг одинокого остова-утеса шумит и шумит, и плещет , и пенится неустающее тоскующее Море, движеньями волн своих рисующее узоры, которые всегда повторяются и каждое мгновение возникают в первый раз. На острове-утесе нет человеческой жизни. Там проходят только стройные невещественные тени, живущие своей особой жизнью в часы Новолуния и умирающие в первый же миг Полнолунья, чтобы снова возродиться, когда тонкий серп, начальный, намекающий явит в прозрачной лазури серебряный свой иероглиф.

Люди не живут на этом острове. Они могут к нему только приближаться. Не живут не нем даже птицы, они только вьются вокруг него и веют над ним своими крыльями, в часы, когда буря топит корабли. Так стоит тот остров-утес над водой и будет так стоять, а Море, которое никогда не рассказывает своих тайн, никогда не скажет, почему он такой, этот остров. Оно только с утра до ночи, с ночи до утра обнимает его бесконечным своим волнением и бросает пену, и переливается, и шумит, шумит»131.

Примечания.

“Эффект”), и никто не понимал лучше, чем По, что глубокая психологическая истина может быть выявлена посредством фантасмагории.

126 The Collected Tales and Poems of Edgar Allan Poe. Modern Literary Edition. N. Y.. 1992, p. 37.

128 Эдгар Аллан По. Стихотворения и поэмы (пер. К. Бальмонта). М.. 1993. С. 51.

129 Там же. С. 52.

131 Эдгар Аллан По. Стихотворения и поэмы (пер. К. Бальмонта). М..