А. Елистратова
ДЖЕЙМС ФЕНИМОР КУПЕР
Купер Джеймс Фенимор. Последний из могикан, или Повествование о 1757 годе: Пер. с англ. Е. М. Чистяковой-Вери А. П. Репиной / Вступ. ст. А. А. Елистратовой; Ил.
Андриолли. — М.: Правда, 1986. — 384 с., ил.
Михаил Юрьевич Лермонтов. Незадолго до этого он стрелялся на дуэли с сыном французского посланника Барантом и теперь находился под арестом в ожидании вторичной ссылки на Кавказ. Другой года на два постарше, по виду скромный разночинец-литератор, осенью 1839 года перебравшийся из Москвы в Петербург заведовать критическим отделом журнала «Отечественные записки», был Виссарион Григорьевич Белинский. Прослышав, что Лермонтов взят под стражу, молодой критик решил навестить поэта, талантом которого восхищался.
Завязалась жаркая, оживленная беседа, неприметно затянувшаяся на целых четыре часа. Лермонтов и Белинский говорили о том, что одинаково занимало их как писателей, — о современной литературе. Речь зашла и об американском романисте Купере, которого оба собеседника знали с детства (книги Купера стали появляться в России в русском переводе начиная с середины 20-х годов). Белинский был растроган и обрадован тем, что, как выяснилось из разговора, Лермонтов целиком разделял его любовь к романам американского писателя; Лермонтов «говорил о нем с жаром, доказывал, что в Купере несравненно более поэзии, чем в Вальтере Скотте, и доказывал это с тонкостью, с умом и, что удивило меня, даже с увлечением», — так, под свежим впечатлением, рассказывал Белинский об этой беседе с Лермонтовым своему другу Панаеву.
А несколькими годами ранее другой русский поэт — ссыльный декабрист Вильгельм Карлович Кюхельбекер, зачитываясь романом Купера «Лоцман», переносился мысленно из сибирской глуши в вольные просторы океана и участвовал в приключениях отважных и гордых героев. «Глава 5-я первого тома, в которой изображен трудный, опасный переход фрегата между утесами ночью в бурю, должна быть удивительна, потому что даже меня, вовсе не знающего морского дела, заставила принять живейшее участие в описанных тут маневрах и движениях», — записывает Кюхельбекер в мае 1834 года в дневнике, который вел в сибирской ссылке.
Постепенно из писателя «для взрослых» Купер стал по преимуществу писателем для юношества. Многие поколения русских читателей с детства воспитывались на его произведениях. Чехов в рассказе «Мальчики» с добродушным юмором изобразил злоключения двух приятелей-гимназистов, которые, начитавшись Купера и его продолжателей — Майн Рида, Эмара и других, — решают бежать из дома в прерии, к индейцам, в увлекательный мир приключений. Но романы Купера не только будили фантазию юных читателей, рисуя им образы смелых и решительных людей, живущих в содружестве с вольной и могучей природой. Они учили восхищаться поэзией подвига и борьбы. «Воспитательное значение книг Купера — несомненно, — говорит Горький. — Они на протяжении почти ста лет были любимым чтением юношества всех стран, и, читая воспоминания, например, русских революционеров, мы нередко встретим указания, что книги Купера служили для них хорошим воспитателем чувства чести, мужества, стремления к деянию».
Джеймс Фенимор Купер (1789 — 1851) вырос в поместье своего отца, в штате Нью-Йорк, на озере Отсего, не раз описанного впоследствии в истории Кожаного Чулка. В пору детства будущего писателя это были еще очень глухие места. В Куперстауне (так называлось по имени землевладельца поселение, возникшее на землях судьи Купера, отца Джеймса Фенимора) батраки и фермеры уже вырубали леса и распахивали участки; но чуть поодаль простирались дремучие дебри, где водились и хищные звери и дичь и где легко мог бы заблудиться и пропасть каждый, кроме индейцев да немногих белых охотников и звероловов, перенявших навыки краснокожих и научившихся понимать лесные приметы. Будущий писатель мог с детства наблюдать здесь весь тот живописный мир пионеров-разведчиков, охотников, поселенцев-колонистов и исконных хозяев американской земли — индейцев, который впоследствии был запечатлен на страницах его романов.
— 1783), которая закончилась всего за шесть лет до его рождения. Подростком будущий писатель мог слышать от очевидцев воспоминания о тех битвах на суше и на море, которые он описал впоследствии в своих романах из истории войны за независимость США — в «Шпионе» (1821), в «Лоцмане» (1824) и в «Лионеле Линкольне, или Осаде Бостона» (1825). На школьной скамье он уже мечтал о подвигах, путешествиях, борьбе с природой. Семнадцатилетним юношей Купер оставил университет, чтобы стать моряком. Совершив океанский рейс на торговом судне, он был затем, в девятнадцать лет, назначен мичманом на «Везувий», один из кораблей американского военно-морского флота, и пробыл на морской службе до 1811 года.
Эти годы имели большое значение для позднейшего творчества Купера. Он досконально изучил сложную науку вождения парусных судов; технические подробности в описаниях судовой оснастки, корабельных маневров и морских сражений, в таком изобилии встречающиеся в его романах, были взяты из жизни. Он узнал на опыте опасности, которые приходится преодолевать морякам, и постиг ту поэзию моря, которой пронизаны его «морские» романы. За годы флотской службы Куперу довелось ближе познакомиться и с районом Великих озер: он был откомандирован для участия в постройке военного брига на побережье озера Онтарио, в те самые места, которые были изображены им впоследствии в романе «Следопыт».
В зрелые годы Купер много путешествовал по Европе. Он служил американским консулом в Лионе — крупном промышленном городе Франции, в котором в то время бурно развивалось рабочее движение. Он был свидетелем событий июльской революции 1830 года, когда восставший французский народ сверг с престола ненавистную династию Бурбонов. Купер с сочувствием следил за борьбой народа и с горечью писал о том, как в дальнейшем «богачи и интриганы насмеялись над справедливыми надеждами масс, злоупотребив их доверием и использовав плоды народной энергии в своих корыстных, эгоистических целях». Он побывал в Англии, Швейцарии, Германии, а также в Италии, к истории которой обратился в своем романе «Браво» (1831), изображающем феодальное прошлое Венеции. Куперу не удалось осуществить план задуманной им поездки в Россию, но он живо интересовался нашей страной, предсказывал ей большое будущее и придавал важное значение укреплению дружественных, добрососедских отношений между Соединенными Штатами и Россией. «Америка связана в настоящий момент с Россией более практической и осязаемой близостью, чем с какой-либо другой европейской страной», — писал он в «Европейских заметках американца».
В бытность во Франции и в Италии Купер познакомился и коротко сошелся со многими русскими путешественниками. «Встречаясь с русскими, я всякий раз находил в них друзей», — вспоминал он в последние годы жизни. Любопытно, что именно его русские друзья в Париже познакомили Купера в 1826 году с приехавшим туда шотландским романистом Вальтером Скоттом, с которым его так часто сравнивали современники.
Куперу было уже тридцать лет, когда он начал писать. В ту пору, на рубеже 10-х и 20-х годов XIX века, американская литература была еще слабо развита. В Соединенных Штатах было несколько талантливых поэтов и прозаиков. Но американская жизнь еще не получила достаточно широкого отражения в искусстве, и читающая публика в Соединенных Штатах пробавлялась в основном модными романами для легкого чтения, привозимыми из Англии.
зачитывалась. Купер выиграл пари, написав роман «Предосторожность» (1820), который, впрочем, изображал быт и нравы далекой Англии и следовал обычным, избитым английским образцам. Но это была только первая проба пера. Следующий замысел писателя оказался гораздо более смелым. По словам самого Купера, «устыдившись пути подражания», по которому он пошел в своем первом романе, он «попытался создать произведение, которое было бы чисто американским и темой которого была бы любовь к родине». Так возник «Шпион» (1821), один из замечательнейших романов Купера, сделавший его имя широко известным в Америке и в Европе.
Действие этого романа развертывается в 1780 году, в разгар войны за независимость. В числе героев «Шпиона» появляется и сам Джордж Вашингтон, главнокомандующий американской армией, сражавшейся против войск английского короля, который потом был избран первым президентом Соединенных Штатов.
Но ни Вашингтон, ни его офицеры не занимают первостепенного места в романе. Своим главным героем Купер делает простого, незаметного человека из народа, одного из тех рядовых участников войны за независимость, чьи имена не вошли в историю, хотя именно они вынесли все тяготы войны и добились победы. Коробейник Гарви Берч добровольно берет на себя опасную роль разведчика американского командования. Получив поручение Вашингтона выведать военные тайны англичан, он под видом странствующего торговца проникает в расположение английских войск и входит в доверие к английскому генералу Клинтону. Смелый лазутчик ежечасно рискует жизнью. Его связь с англичанами заставляет американских солдат и офицеров подозревать его в измене. Соотечественники выслеживают и арестовывают его, американский военный суд приговаривает его к смертной казни как предателя, а Берч не в состоянии оправдаться, потому что обязан строго хранить в тайне свои секретные задания, полученные лично от главнокомандующего. И даже по окончании войны Гарви Берч не может ждать публичного признания своих заслуг. Его имя и дальнейшая судьба теряются в неизвестности; единственной его наградой за подвиги военных лет может быть только сознание того, что он выполнил свой долг.
По своему характеру и общественному положению Гарви Берч во многом похож на другого, самого любимого героя Купера — на лесного следопыта, охотника и зверолова Натти Бампо. Под разными прозвищами — Зверобой, Следопыт, Соколиный Глаз, Длинный Карабин и Кожаный Чулок — Натти Бампо появляется в качестве главного действующего лица в пяти романах Купера, известных под общим названием романов о Кожаном Чулке.
Вот перечень этих романов в том порядке, в каком они обычно печатаются в собрании сочинений Купера: «Зверобой» (1841), «Последний из могикан» (1826), «Следопыт» (1840), «Пионеры» (1823) и «Прерия» (1827). Взятые вместе, они охватывают более шестидесяти лет из долгой жизни Натти Бампо. В «Зверобое», действие которого относится к началу 40-х годов XVIII века, Натти совсем юным охотником впервые вступает на тропу войны вместе со своим верным другом, индейцем Чингачгуком из племени могикан. В «Следопыте» изображаются времена англо-французской войны 1750 — 1760 годов, а Натти Бампо предстает как уже немолодой человек, умудренный и закаленный суровым опытом жизни. В «Последнем из могикан» рядом с Натти Бампо и Чингачгуком появляется новый соратник, сын этого индейского вождя, молодой воин Ункас, который любит белую девушку Кору и погибает вместе с нею, пытаясь спасти ее от коварных врагов. В «Пионерах», действие которых происходит в 1793 году, перед читателями встают картины печальной старости Натти Бампо и его друга — спившегося, больного, одинокого могиканина, в котором нелегко узнать некогда могучего вождя истребленного, исчезнувшего племени. В романе «Прерия», замыкающем это пятикнижие, действие переносится в 1805 год. Натти Бампо — дряхлый восьмидесятилетний старик — в одиночку скитается теперь по пустынным равнинам прерий. Он все еще бодр духом, но руки его трясутся, зрение помутилось; охотник, славившийся когда-то меткостью своих выстрелов, редко спускает теперь курок своего Длинного Карабина. Он промышляет тем, что ловит зверей и птиц в силки и капканы. Старый зверолов может еще оказать неоценимую помощь людям, попавшим в беду: он сумеет разгадать коварство врагов; он нападет на нужный след, затерявшийся в бескрайних просторах; он спасет своих спутников от голода и от степного пожара... У него появляются и новые молодые друзья, индейцы и белые американцы. Но среди них нет никого, кто мог бы сравниться с его прежними соратниками — с мудрым и храбрым Чингачгуком, прозванным Великим Змеем, с отважным молодым Ункасом — последним из могикан...
Но любопытно, что воображение самого Купера рисовало ему различные картины из жизни его любимого героя в совершенно ином, почти прямо противоположном порядке. Если внимательно вглядеться и вдуматься в годы издания отдельных частей пятикнижия о Кожаном Чулке, указанные выше, то окажется, что писатель начал историю Натти Бампо почти что с самого конца, а говоря точнее — с предпоследней книги, с романа «Пионеры». После этого он написал роман «Последний из могикан», относящийся к зрелым годам жизни Кожаного Чулка, и конец его истории — роман «Прерия». Только много лет спустя писатель возобновил прерванное повествование и после «Следопыта» опубликовал наконец пятую, и последнюю, книгу этого цикла — роман «Зверобой», где рассказал напоследок о юности своего героя. Без малого два десятилетия, с начала 20-х до начала 40-х годов XIX века, работал Купер над этим пятикнижием.
Необычный порядок, в котором, как мы видим, создавались и выходили в свет эти романы, где герой сперва появлялся перед читателями дряхлым стариком, потом — человеком средних лет и, наконец, — юношей, полным сил и надежд на будущее, не был случайным.
Излагая историю Натти Бампо и его друзей, Купер вместе с тем задумывался над историей своей страны и своего народа. Он сопоставлял буржуазную Америку XIX века с Америкой XVIII столетия, сравнивал настоящее с прошлым и приходил к печальным и тревожным выводам относительно положения Соединенных Штатов.
В 1834 году, отвлекшись на время от повествования о Кожаном Чулке, Купер написал книгу совсем в другом роде, которая, однако, по-своему дополняет и поясняет и его романы о Натти Бампо. Это была едкая сатирическая повесть «Моникины», во многом напоминающая «Путешествия Гулливера», написанные Джонатаном Свифтом. Свифт — английский сатирик XVIII века — рассказывал о путешествиях доктора Гулливера в дальние страны, населенные лилипутами, великанами, говорящими лошадьми и другими небывалыми существами, чтобы обиняком, пользуясь вымышленными, фантастическими примерами, осмеять и осудить все то, что возмущало его в действительной жизни Англии. Так же поступает и Купер в «Моникинах». Действие этой повести происходит в двух фантастических государствах — Низкопрыгии и Высокопрыгии, находящихся будто бы где-то возле Южного полюса, в просторах Антарктиды. Купер описывал и жителей этих государств — человекообразных обезьянок, «моникинов». Само это название сразу, по созвучию, наводило и американского и английского читателя и на мысль об обезьянке (по-английски «monkey»), и на мысль о деньгах (по-английски «money»). И действительно, главным свойством «моникинов», этих полузверей, полулюдей, изображаемых Купером, была всепоглощающая жадность. Читатель без труда догадывался, что под видом Высокопрыгии автор описывал Англию, а под видом Низкопрыгии — Соединенные Штаты. При этом оказывалось, что, хотя «моникины», проживающие в Низкопрыгии (то есть в США), любят похвастаться своими правами и свободами, они, однако, отличаются от жителей
«великие моральные затмения»: жадность и погоня за наживой заслоняют и затемняют все другие интересы и чувства. «Моникины»-«низкопрыги» преклоняются перед долларом и выше всего ценят деньги.
В таком неприглядном виде предстает буржуазная Америка в изображении Купера-сатирика. А ведь тот же Купер в своих первых исторических романах из эпохи войны за независимость США с умилением писал о героической борьбе американских патриотов против английского господства, в результате которой развилась и окрепла эта буржуазная Америка. Но с течением времени писателю становилось все более ясно, что те идеалы свободы и равенства, за которые боролись простые американцы, подобные Гарви Берчу в «Шпионе» или Натти Бампо в истории Кожаного Чулка, не осуществились в Америке. Уже в романе «Шпион» Купер показал рядом с самоотверженным и бескорыстным героем-разведчиком людей прямо противоположного склада — лжепатриотов, которые, как волки, рыскают по «ничьей» земле между лагерями американцев и англичан, грабя и убивая и своих и чужих в поисках «легкой» военной добычи. Беда Гарви Берча и подобных ему честных американцев состоит в том, что результатами их подвигов бессовестно пользуются хищники-наживалы. Именно они, эти жадные до наживы люди-собственники, становятся хозяевами жизни в буржуазной Америке, оттесняя и подчиняя себе простых людей труда. Купер не раз с беспокойством и тревогой задумывался над этими общественными противоречиями, спрашивая себя, куда приведут они его страну. Эти раздумья отразились и в его романах о Кожаном Чулке.
Сам Натти Бампо в изображении Купера — настоящий бессребреник, кристально чистый, благородный и скромный человек. Его потребности невелики. Свобода, независимость и лесное приволье — вот все, что нужно ему для счастья. Но жизнь лишает его и этих радостей. Судьба Натти Бампо складывается так, что с молодых лет до старости он, сам того иногда не желая, служит жестоким и жадным колонизаторам-собственникам. Для них и леса, и водные пространства, и равнины прерий — это только добыча, которую они спешат вырвать у других, присвоить себе, превратить в источник дохода.
Заботясь только о наживе, они бессмысленно расточают и губят природные богатства страны. В романе «Пионеры» Натти Бампо с болью видит, как безжалостно вырубают девственный лес; сводят, хищнически добывая сахар, прекрасные кленовые рощи; уничтожают зря массу рыбы; истребляют и распугивают лесных зверей и птиц; целым селением, из всех орудий, от детского лука до пушки, расстреливают огромные перелетные стаи диких голубей... Он чувствует себя чужаком среди новых хозяев округи, хотя когда-то сам указал им дорогу и помог обжиться в этих краях. Деятельность всех этих преуспевающих собственников, законников, крупных и мелких торгашей, фермеров-хищников, которые, едва успев расчистить участок и собрать с него один-два урожая, покидают его ради другого, более выгодного, оставляя за собой обгорелые пни и истощенную землю, кажется старому Кожаному Чулку непонятной и враждебной. Стук топора отдается в его душе зловещим гробовым холодом, предсказывая скорое исчезновение его любимой свободной и дикой Америки. Следопыт-разведчик, когда-то не имевший себе равных, теряется теперь, как беспомощный ребенок, среди незнакомых вырубок и просек, не находя более вековых деревьев, из которых каждое было ему давнишним и верным другом. Он не понимает и новых законов, введенных землевладельцами, и никак не может взять в толк, чем же он провинился, когда судья Мармадьюк Темпль (которого Кожаный Чулок в былые времена выручил в беде, накормил и пригрел) посылает его в тюрьму за пустячное нарушение правил охоты.
Таким же чужаком, отщепенцем чувствует себя Натти Бампо и в обществе других людей-собственников, представителей буржуазной Америки, с которыми сталкивает его судьба. Он не может ужиться с такими хищниками, как Хаттер и Марч, которые промышляют охотой на индейцев («Зверобой»), или Ишмаэль Буш и его сыновья, не брезгующие ни разбоем, ни убийством и грабящие землю так же, как могут, при случае, ограбить соседа («Прерия»). Недаром, как ни различно содержание пяти романов о Кожаном Чулке, каждый из них заканчивается тем, что, выполнив свой долг и выручив из беды своих спутников, Натти Бампо уходит от них в леса, а когда уже не остается лесов, где он мог бы найти приют, — в прерии. В мире буржуазных собственников он одинок и стоит вне закона. «Натти Бумпо, — писал о нем Горький, — всюду возбуждает симпатии читателей честной простотой своей мысли и мужеством деяний своих. Исследователь лесов и степей Нового Света, он проложил в них пути людей, которые потом осудили его как преступника за то, что он нарушил их корыстные законы, непонятные его чувству свободы. Он всю жизнь бессознательно служил великому делу географического распространения материальной культуры в стране диких людей и оказался неспособным жить в условиях этой культуры, тропинки для которой он впервые открыл. Такова — часто — судьба многих пионеров-разведчиков, — людей, которые, изучая жизнь, заходят глубже и дальше своих современников. И с этой точки зрения безграмотный Бумпо является почти аллегорической фигурой, становясь в ряды тех истинных друзей человечества, чьи страдания и подвиги так богато украшают нашу жизнь».
«Последнем из могикан» и других своих романах Купер первым из американских писателей с глубоким сочувствием и уважением изобразил «замечательный народ», «туземных воинов Северной Америки» — народ, «на войне — отважный, кичливый, коварный, беспощадный, готовый к самопожертвованию; в мирное время — справедливый, великодушный, гостеприимный, мстительный, суеверный, скромный и обычно целомудренный» (как говорит сам Купер в предисловии к «Последнему из могикан»).
Нужна была большая широта кругозора и свобода от предрассудков, чтобы с такой симпатией и поэтическим проникновением писать об индейцах, которых буржуазные колонизаторы жестоко преследовали, истребляли и не считали за людей. В образах Великого Змея — Чингачгука и его сына Ункаса Купер показал индейцев как настоящих героев, благородных и мужественных, верных законам дружбы, неустрашимых перед лицом опасности. Задолго до американского поэта Лонгфелло, который обработал сказания индейских племен в своей известной поэме «Песнь о Гайавате», Купер изучал народные обычаи, песни и поверья индейцев и воспользовался этим в своих романах, что придает им особую поэтичность.
«Последний из могикан», возвещающем, говоря словами самого писателя, «неизбежную, по-видимому, судьбу всех этих народов, исчезающих под напором... цивилизации, как опадает листва их родных лесов под дуновением мороза». Гибель отважного юного Ункаса и любимой им Коры как бы символизирует в изображении Купера эту историческую трагедию целого народа.
В книгах Купера нельзя искать точного, достоверного изображения исторических событий. Он о многом умалчивает, многое преувеличивает, заменяет подлинные факты вымыслом. Пушкин находил неточности в описании индейцев у Купера и относил его к числу тех художников, которые «закрасили истину красками своего воображения». Позднее Марк Твен подсмеивался над невероятными подвигами, которые совершают герои Купера, и обнаруживал забавные несообразности в описании их речей и поступков.
Но Купер и не стремился к реалистической точности в своем изображении жизни. Писатель романтического направления, он считал себя вправе и пользоваться преувеличениями и иной раз украшать действительность вымыслом. Но в своих лучших романах он сумел воспроизвести выразительней и ярче, чем кто-либо другой из его современников, очень важные события из истории своей страны и своего народа: борьбу за независимость Соединенных Штатов, колонизацию североамериканского материка и гибель индейских племен, составлявших его коренное население. «Будучи гражданином молодого государства, возникшего на молодой земле, не похожей на наш Старый Свет, он через это обстоятельство как будто создал особый род романов — американско-степных и морских», — писал Белинский, определяя то новое, что внес Купер в мировую литературу. Поэзия вольной природы и героического подвига — вот чем привлекают всех читателей романы Купера.
дремучих лесов в краю Великих Озер, и широкие просторы Онтарио с лабиринтом «Тысячи Островов»; цветущие солнечные прогалины дубовых рощ Мичигана и пустынные равнины прерии — все эти картины сохраняются в памяти каждого, кто читал романы Купера. Могучая и величавая природа Америки входит в его произведения как живое начало, то враждебное, то дружески помогающее героям, угрожающее неведомыми опасностями, обещающее приют и убежище, открывающее дорогу к спасению, к счастью — или к смерти. Вот почему так увлекательны и поэтичны картины природы у Купера. «Вам кажется, что сами вы склонились под сенью вековых деревьев, чтобы распознать след мокасина. Опасности так связаны с особенностями страны, что вы внимательно изучаете скалы, водопады, пороги, кусты; вы перевоплощаетесь в страну: она входит в вас, или вы в нее...» — так писал об изображении природы у Купера высоко ценивший его творчество Бальзак.
любви к жизни, они не знают безвыходных положений, умея вовремя принять отважное решение, открывающее дорогу к спасению и победе.
При этом поэзия подвига у Купера не омрачена ни корыстными расчетами, ни хищнической жестокостью. Его лучшие романы в этом отношении очень не похожи на множество издаваемых сейчас в капиталистических странах приключенческих книг, чьи «герои» — будь то преступники или сыщики, изобретатели, путешественники, офицеры или колониальные чиновники — руководятся чаще всего бешеной жаждой богатства и власти и готовы на все, лишь бы добиться успеха. Любимые герои Купера, напротив, самоотверженны и бескорыстны. Всем своим творчеством он славит мужество свободного, честного и деятельного человека, который смело и пытливо глядит в лицо жизни.
А. Елистратова