Б. Грибанов.
Возмездие Флему Сноупсу. Предисловие к роману «Особняк» У. Фолкнера
М.: Правда, 1982
http: //noblit.ru/node/1402
—1962) является одним из самых ярких и самобытных американских писателей XX века. Он оставил после себя богатое наследство — 19 романов и более 70 рассказов. Предлагаемый читателю роман «Особняк» — одно из последних произведений Фолкнера, это вершина его творчества, этот роман завершает так называемую йокнапатофскую сагу. Дело в том, что подавляющее большинство романов и рассказов Фолкнера посвящено людям маленького округа Йокнапатофа, микромира, созданного могучим творческим воображением писателя и расположившегося по его воле на американском Юге, в штате Миссисипи, где-то неподалеку от тех мест, где родился и прожил почти всю свою жизнь сам Фолкнер. Однажды он даже нарисовал карту этого округа и поставил под ней горделивую подпись: «Уильям Фолкнер, единственный владелец и хозяин».
Само название «Йокнапатофа» на языке индейцев чикесо, исконных владельцев этих земель, означает «тихо течет река по равнине». Вот так и течет, то разливаясь широким потоком, то разделяясь на извилистые рукава, река жизни в прозе Фолкнера, и писатель черпает из этой реки — то из ее истоков, то из тихих заводей, то из многоводного устья.
Все эти романы и рассказы о Йокнапатофе теснейшим образом связаны между собой, сюжеты переплетаются, герои переходят из одного произведения в другое, создавая в целом многоцветную картину, вобравшую в себя характерные черты американского глубокого Юга с его специфической историей, своеобразными нравами, сложными социальными и расовыми отношениями. Чтобы охватить и воспринять весь этот сложный, многообразный и противоречивый мир Фолкнера, надо, вероятно, познакомиться со всеми его книгами. Тогда события, поступки людей, связи между ними предстанут перед читателем уже не пестрой мозаикой, а величественным, эпическим полотном — каждый эпизод, каждый персонаж займут свое место в истории йокнапатофского округа.
Проблемы национального характера литературы волновали Фолкнера еще в юности. Он догадывался о том, какие живительные силы придает литературе ее национальная первооснова, когда, еще будучи студентом, утверждал в одной из своих статей, что «искусство преимущественно провинциально, то есть оно имеет корни непосредственно в определенном веке и в определенной местности» и что «Король Лир» и «Гамлет» не могли быть написаны нигде, кроме как в Англии в царствование королевы Елизаветы, а «Мадам Бовари» могла быть создана только в долине Роны в XIX веке.
Фолкнер удивительно остро ощущал свою неразрывную связь с родными местами, с Северным Миссисипи. Это отличало его от многих молодых писателей его поколения. Молодые интеллектуалы, раздавленные кровавой бессмыслицей мировой войны, потрясенные крахом всех тех иллюзий, в атмосфере которых они выросли, с отвращением взирали на новую американскую действительность, на шумное и наглое победоносное шествие Его Величества Доллара, на дух стяжательства, овладевший людьми и вытеснивший из их душ все иные человеческие чувства, на духовную нищету и убожество современного им американского общества. Они приходили к выводу, что на американской почве нет места литературе и искусству, и бежали в Европу, в Париж. Многие из них так и остались там на целые десятилетия, а иные на всю жизнь.
о духовной скудости американской читающей публики и о писателях, подчиняющих себя требованиям этой публики,— «они создают, если можно так сказать, духовную плевательницу для этого слоя населения, который, к сожалению, имеет деньги в нашей стране». Но мысль об отъезде была глубоко чужда ему. Он упорно держался берегов родной ему Миссисипи.
Не случайно, отвечая на вопрос, от кого он ведет свою литературную родословную, Фолкнер назвал Марка Твена, которого он считал первым подлинно американским писателем. Среди других американских писателей он выделял Уитмена, Сэндберга, Драйзера, Шервуда Андерсона, то есть реалистическую, национальную, демократическую линию американской литературы.
Реалистическая основа творчества Фолкнера вырабатывалась и под сильным влиянием гигантов мировой реалистической литературы; в числе писателей, у которых он, по его словам, учился, Фолкнер называл Сервантеса, Шекспира, Диккенса, Бальзака, Флобера. Особое место в этом списке занимают русские писатели — Толстой, Достоевский, Гоголь, Чехов. Наибольшее влияние на Фолкнера оказал Достоевский. «По своему мастерству,— говорил Фолкнер,— по силе проникновения во внутренний мир человека, по глубине сострадания он был одним из тех, с кем каждый писатель хотел бы сравниться».
Именно этим плодотворным путем утверждения реалистических, демократических и национальных первооснов в литературе и пошло развитие фолкнеровского таланта. Уже в третьем своем романе «Сарторис» он обрел свою тему. «Начиная с «Сарториса»,— говорил Фолкнер,— я обнаружил, что моя собственная крошечная почтовая марка родной земли стоит того, чтобы писать о ней, что всей моей жизни не хватит, чтобы исчерпать эту тему». Так зародилась йокнапатофская сага.
«У меня не было намерения писать историческое полотно, я просто использовал подходящие инструменты, которые были под рукой. Я воспользовался тем, что знал лучше, то есть местность, где родился и жил большую часть моей жизни. Это как плотник — когда делает забор, он использует молоток, который лежит рядом» — так определял Фолкнер соотношение между жизненным материалом, используемым им, и общим звучанием своего творчества.
«инструментами», с помощью которых Фолкнер создал свою йокнапатофскую сагу, оказался быт маленького городка Оксфорда в Миссисипи, люди, которых он знал с детства, — потомки богатых плантаторских семейств, чьи предки сражались в армии южан против Севера, белые фермеры, выращивающие хлопок на небогатых землях вокруг Оксфорда, негры, которые не так уж давно были формально освобождены от рабства в результате Гражданской войны. Таким инструментом оказалась для него история американского Юга, и история его собственной семьи, и, наконец, его личный опыт человека, родившегося на рубеже XX века и выросшего в мире новой американской механической цивилизации.
Но все это были только «инструменты» — но ни в коей мере не самоцель. Фолкнер всегда восставал против бытописательства, против регистрации фактов, простого воспроизведения деталей быта, речи и т. д. Он ставил перед собой другую задачу — «сообщить действительному высокий переносный смысл». «Ответственность писателя, — говорил он, — в том, чтобы рассказать правду — рассказать правду так, чтобы она стала незабываемой, чтобы люди читали ее и помнили о ней, потому что она рассказана незабываемым образом. Просто сообщить факт, рассказать о несправедливости иногда недостаточно. Это не трогает людей. Писатель должен добавить к этому свой талант, он должен взять эту правду и поджечь под ней пламя, чтобы люди запомнили ее. Вот в чем его ответственность».
Фолкнера как художника интересовал прежде всего человек в его взаимосвязи с обществом, как он сам говорил: «человек в конфликте с самим собой, со своим собратом, со своим временем, с местом, где он живет» — интересовали душевные качества человека, моральные ценности, которыми он обладает. В другом случае он утверждал: «Я не пытаюсь писать социологическое исследование. Я просто пытаюсь писать о людях, что для меня очень важно. Именно человеческое сердце, а не идеи». При этом Фолкнер был убежден, что если писатель пишет правдиво — иными словами, если он подлинный реалист, — то социальный смысл явлений вырисовывается сам собой. Писатель, говорил Фолкнер, «пишет историю человека в условиях его среды, и я согласен, что каждое произведение искусства, каждая книга отражают свои социальные предпосылки».
Хотя сам Фолкнер утверждал, что не собирался писать историческое полотно — «я не представлял себе, — говорил он, — что создаю историю определенного кусочка земли», — тем не менее если расположить все его произведения, посвященные Йокнапатофскому округу, в хронологическом порядке изображаемых в них событий, то перед читателем возникнет впечатляющая перспектива, охватывающая около полутора столетий истории этого края, начиная с 30-х годов прошлого века и кончая 50-ми годами нашего века, временем после окончания второй мировой войны.
Прошлое очень многое значило для Фолкнера, занимало весьма важное место в его концепции человека и общества. «Для меня, — говорил Фолкнер, — не существует человека, который был бы сам по себе, он представляет собой сумму прошлого. В действительности нет такого понятия, как «был», потому что прошлое существует сегодня. Оно является частью каждого мужчины, каждой женщины, каждого данного момента. Поэтому человек, характер в повествовании в каждый момент действия является не только самим собой, он представляет собой все то, что сделало его».
— индейцы племени чикесо. Потом, в 30-с годы прошлого века, здесь появляются первые белые поселенцы. Сильные, смелые, беззастенчивые в выборе средств, они всеми правдами и неправдами приобретают у индейцев землю, создают обширные плантации, на которых трудятся негры-рабы, возводят роскошные особняки, становятся земельными баронами, основателями династий и состояний. Это богатство Сарториссв, Компсонов, Сатпенов, Маккаслинов зиждется на крови и поте негров-рабов, на преступлениях и насилии, на поругании человеческого достоинства, на отрицании за неграми права ощущать себя людьми.
Но вот открывается новая страница истории — на земле Йокнапатофы бушует Гражданская война. Скачут всадники партизанского отряда южан под командованием полковника Сарториса, мелькают синие мундиры северян-янки, горят усадьбы, уходят с плантаций освобожденные негры, рушится экономическая основа процветания Юга — рабовладение.
Следующая страница истории оказывается опять залитой кровью, запятнанной преступлениями. Потерпевшие поражение рабовладельцы возвращаются на свои пепелища, исполненные решимости силой оружия не допустить уравнения негров в правах с белыми. Так вырабатывается стереотип будущей социальной и политической структуры американского Юга с его кодексом расовых отношений, утверждающим неполноценность негра по сравнению с белым, с судом Линча как средством держать негров в страхе и повиновении.
Об этой истории Йокнапатофского округа надо было упомянуть не только потому, что эти события лежат в основе многих фолкнеровских сюжетов, описываются непосредственно, упоминаются, возникают в воспоминаниях героев, но и потому, что мрачный, трагический отсвет истории лежит на всем современном американском Юге, проглядывает в кричащих социальных и нравственных конфликтах, раздирающих общество Юга.
Завершением истории Йокнапатофы становится картина современной жизни этого округа, деревушки под названием Французова Балка и города Джефферсона с начала нашего века и до 50-х годов, воплощенная в фолкнеровской трилогии «Деревушка», «Город», «Особняк».
— «Сарторисе». Там упоминается неистощимое семейство, которое в течение десяти лет просачивалось в город из маленькой деревушки, известной под названием Французова Балка. Первый Сноупс, Флем, однажды без всякого предупреждения появился за стойкой излюбленного сельскими жителями маленького кафетерия на одной из боковых улиц. Утвердившись здесь, он, подобно библейскому Аврааму, начал переселять в город своих родственников — семью за семьей, одного человека за другим — и устраивать их на такие места, где они могли заработать деньги. Сам Флем теперь был управляющим городской электро- и водопроводной станцией и вот уже несколько лет чем-то вроде чиновника особых поручений при местном муниципалитете, а три года назад... сделался вице-президентом сарторисовского банка».
В этих нескольких фразах содержится зерно истории, которая так волновала Фолкнера на протяжении всей его жизни. Потом были рассказы о различных моментах восхождения Флема Сноупса. Наконец, в 1940 году писатель опубликовал первый роман задуманной трилогии — «Деревушку», второй роман «Город» вышел 1957 году, и третья, завершающая часть — «Особняк» — была напечатана в 1959 году.
Роман «Особняк» можно в известной мере считать итогом его длинного и сложного творческого пути. Как писал сам Фолкнер, «эта книга — заключительная глава, итог работы, задуманной и начатой в 1925 году». На завершение этой работы писателю понадобилось тридцать четыре года.
Особенность романа «Особняк» заключается в том, что он явился не просто завершающей книгой трилогии, — в последнем романе Фолкнер во многом по-новому взглянул на своих героев, на социальные, политические и нравственные проблемы, которые он начал исследовать в этой эпопее. В предисловии к «Особняку» Фолкнер писал, что «автор, как ему кажется, понял человеческую душу и все ее метания лучше, чем понимал тридцать четыре года тому назад; он уверен, что, прожив такое долгое время с героями своей хроники, он и этих героев стал понимать лучше, чем прежде».
Этим, видимо, и объясняется желание Фолкнера сделать третью часть трилогии не только продолжением и завершением первых двух частей, а как бы самостоятельным романом. В «Особняке» Фолкнер заново пересказывает многие важные эпизоды, описанные им раньше в «Деревушке» и в «Городе», возвращается к первоистокам, вновь исследует побудительные мотивы действий своих героев. Но делается это уже на ином уровне, с высоты приобретенного писателем жизненного и художнического опыта. Таким образом, читатель, даже незнакомый с первыми двумя романами трилогии, узнает об основных, узловых моментах карьеры Флема Сноупса, его карабкания вверх по лестнице жизненного успеха.
репутацией отца Флема, о котором известно, что он из мести поджег конюшню одного богатого плантатора. Перепуганные Уорнеры берут Флема приказчиком в свою лавку, надеясь таким образом обезопасить себя от семьи Сноупсов. И тут мелкий хищник Флем разворачивается во всю силу. Он прибирает к рукам лавку, обманывает, обкрадывает, занимается ростовщичеством, закабаляя нищих жителей Французовой Балки. Один из родственников Флема, Монтгомери Уорд Сноупс, личности тоже весьма грязная, отзывается о нем следующим образом: «Говорят, когда он поступил приказчиком к Уорнеру, он жевал табак. А потом дознался про деньги. Нет, он про них и раньше слышал, ему они даже попадались изредка. Но тут он в первый раз дознался, что деньги могут прибывать с каждым днем и сразу их не съешь, хоть бы ты жрал двойные порции жареной свинины с белой подливкой. И понял он не только это: оказывается, деньги — штука прочная, крепче кости и тяжелее камня, и если зажать их в кулак, то уж больше, чем ты сам захочешь отдать, у тебя никакой силой не вырвешь, и тут он понял, что не может себе позволить каждую неделю сжевывать целых десять центов».
В этой характеристике заложено, по существу, зерно всего образа Флема Сноупса. Этот персонаж у Фолкнера с самого начала приобретает зловещие, пугающие черты, становится символом Зла. Но ведь Флем не делает ничего такого, чего не делал бы, например, Билл Уорнер, тоже хищник и ростовщик, почему же именно Флем Сноупс предстает в романе столь страшной силой, столь неотвратимой опасностью для людей, среди которых он живет? Отличие Флема Сноупса от Билла Уорнера, его вообще обособленность от всех людей в том, что Флем лишен человеческих слабостей, для него не существует моральных соображений, у него нет других страстей, которые могут отвлечь его от делания денег. Его не интересуют женщины — он импотент, вместо сердца у него знак доллара, его единственная цель в жизни — копить деньги, а окружающие его люди — рабы своих страстей — оказываются жертвами Флема, ибо он не испытывает естественных человеческих эмоций, а только использует эмоции других для своей выгоды.
Фолкнер готов быть снисходительным — и роман «Особняк» тому свидетельство — к преступлению, совершенному во имя большой страсти, но самое страшное в его глазах, непростительное преступление — это отсутствие человечности, простых человеческих качеств: способности любить, ненавидеть, сострадать. В этом преступлении повинен Флем Сноупс, и за это судит его Фолкнер.
Антитезой Флему в романе «Деревушка» выступает Юла Уорнер, женщина, созданная для любви, вызывающая желание у всех мужчин, как пишет Фолкнер, в возрасте от девяти до девяноста лет. И по иронии судьбы она достается единственному мужчине, неспособному любить. Эта ситуация в романе вырастает до символического звучания. Как предсказывает школьный учитель Лэбоув, влюбленный в девочку Юлу, эта Венера будет принадлежать колченогому Вулкану, «который не обладает ею, а только владеет единственно благодаря силе, той силе, что дает мертвая власть денег, богатства, безделушек, всякой мишуры, как мог бы он владеть не картиной, не статуей, а, к примеру, полем. Лэбоув видел это поле: прекрасная земля, тучная, плодоносная, унавоженная, бессмертная и глухая к речам того, кто заявляет на нее свои права, беспамятная и высасывающая вдесятеро больше живого семени, нежели ее хозяин способен накопить и извергнуть за всю свою жизнь, воздающая сторицей и рождающая урожай, в тысячу раз больший, чем смеет надеяться собрать и сохранить владелец».
Так оно и происходит. Юла Уорнер пробуждается к жизни в ту ночь, когда местные парни, ухаживающие за ней, нападают на пришельца Маккэрона и она рукояткой хлыста помогает этому новоявленному Парису отбиваться от них — этакий деревенский вариант троянской войны,— а потом, поддерживая переломанную руку Маккэрона, отдается ему. Но роль Париса не по плечу юному Хоуку Маккэрону, и, когда он узнает о том, что Юла беременна, он бежит с Французовой Балки. И чтобы покрыть грех, семья Уорнеров срочно выдает Юлу за служащего у них в лавке Флема Сноупса: так эта деревенская языческая богиня, зажигающая всех мужчин, становится собственностью единственного в округе мужчины, неспособного любить, для которого этот брак не более чем деловая сделка, открывающая ему в будущем немалые перспективы для дальнейшей карьеры.
«Деревушка» Флем Сноупс с красавицей женой и девочкой, считающейся его дочерью, которую зовут Линда, перебирается в Джефферсон. Как вспоминает странствующий торговец швейными машинами, наблюдатель жизни и некий философ Рэтлиф, «это было тогда, когда Флем уже общипал дотла и дядю Билла Уорнера и всю Французову Балку и должен был искать новое пастбище».
Собственно говоря, это и составляет центральный сюжет романа «Деревушка» — история о том, как сын нищего арендатора Флем Сноупс «общипал» Французову Балку и перебрался в Джефферсон, чтобы продолжать там наживать деньги. Но содержание романа неизмеримо богаче этой схемы. Фолкнер вплел в этот сюжет множество новелл, которые можно было бы считать вставными, если бы они не были объединены единым замыслом и в совокупности не создавали многообразную и многоцветную картину жизни. Благодаря этим «вставным» новеллам в роман вторгается множество человеческих судеб, главным образом бедных фермеров, арендаторов, барышников, мелких торговцев. Именно они представляют собой демократическую основу романа, олицетворяя американский народ, простых людей, населяющих глубокий Юг Соединенных Штатов.
Во втором романе трилогии — «Город» Фолкнер рассказывал о том, как Флем Сноупс делает в Джефферсоне карьеру, начав с места владельца половины ресторанчика на одной из боковых улиц. Невольным сообщником Флема, вернее его орудием, становится его жена Юла благодаря ее любовной связи с мэром Джефферсона Манфредом де Спейном. Именно он делает Флема смотрителем местной электростанции, где Флем занимается кражей медных частей. Когда же Манфред де Спейн становится президентом сарторисовского банка, он делает Флема вице-президентом банка. Продвижение Флема вверх по социальной лестнице в Джефферсоне сопровождается появлением в городе все новых и новых Сноупсов. Как говорит Рэтлиф про Флема: «Он Сноупсов разводит. Разводит Сноупсов: весь ихний род, целиком, скопом, подымается со ступеньки на ступеньку, вслед за ним». Вставные новеллы о проделках этих многочисленных Сноупсов органически входят в ткань романа.
В действие романа включаются и другие персонажи, фигурировавшие уже в других частях йокнапатофской саги,— прокурор Гэвин Стивенс, страдающий от безответной любви к Юле Уорнер Сноупс, его племянник Чик Мэллисон. Эти двое наряду с Рэтлифом оказываются рассказчиками, от лица которых идет повествование. Как объяснял это Фолкнер, ему «было интересно рассказать часть истории устами ребенка, а часть взрослым человеком. Это все равно что выставить объект и посмотреть на него с двух сторон, с двух разных точек зрения.
Естественно, что от первой части трилогии ко второй ее герои претерпели известные изменения. Наиболее заметно эти изменения ощущаются в характере Юлы. Фолкнер объяснял это следующим образом: «Я склонен думать, что причина в том, что она стала старше. Мне хочется думать, что все люди чему-то учатся. Кроме того, у нее ребенок... Она неожиданно обнаружила, что этот ребенок вырос и его надо защищать». И вот этот ребенок, дочка Юлы, Линда, оказывается последним и главным козырем Флема для достижения его цели — стать президентом банка. Интриги Флема, его шантаж заканчиваются тем, что Юла ради сохранения доброго имени своей дочери кончает самоубийством, де Спейн уезжает из города, а Флем Скоупс становится президентом банка и владельцем особняка де Спейнов. Тем самым он приобрел все, о чем только мог мечтать,— богатство, возможность его приумножать, респектабельность, положение в обществе.
его простых и естественных человеческих эмоции.
Завершающая часть трилогии — роман «Особняк» — начинается на самом пике карьеры Флема Сноупса. Но возмездие Сноупсу зреет рядом с ним. Это грядущее возмездие предстает в облике двух людей — его родственника Минка Сноупса и дочери жены Флема, считающейся и его дочерью, Линды. В романе «Особняк», наиболее зрелом из всех романов Фолкнера, социальные предпосылки всей рассказанной истории выявлены особенно четко. И это относится прежде всего к образам Минка Сноупса и Линды.
Минк — убийца, он хладнокровно и обдуманно застрелил богача Джека Хьюстона. Но если в предшествующих вариантах этой истории (в рассказе «Собака» и в романе «Деревушка», где фигурировал этот сюжет) Фолкнера интересовала главным образом цепь событий, фабула, то в «Особняке» писатель с пристальным вниманием к сложнейшим душевным движениям исследовал побудительные мотивы этого убийства. Претерпел значительные изменения и обрел социальную значимость и сам образ Минка Сноупса.
Минк Сноупс — один из бесчисленного племени обездоленных, измордованных жизнью фермеров-арендаторов, обреченных на вечную обесчеловечивающую нищету. Сколько бы ни трудился Минк Сноупс, все равно его труд будет делать кого-то богаче, а сам он и его дети никогда не выберутся из этой трясины бедности.
бороться изо дня в день. «Минк просто считал, что Они — Он — Оно, как бы их там ни называть, должны быть воплощением основной естественной справедливости и равенства в человеческой жизни... Не могут же Они - Он — Оно, зовите как угодно, вечно мотать и мытарить человека и не позволить ему в какой-то день, в какой-то миг самому дать сдачи, по справедливости, по праву». В этих словах ключ к характеру Минка Сноупса.
свое человеческое достоинство. Таким образом, убийство Хьюстона Минком оказывается не местью за мелкие издевательства, а актом справедливости, актом самоутверждения Минка как личности.
За долгие годы, проведенные Минком в каторжной тюрьме, его ненависть к богатому родственнику Флему Сноупсу, который не только не помог ему, но и спровоцировал попытку побега Минка из тюрьмы, чтобы запрятать его там еще на много лет, постепенно утрачивает личный характер и обретает социальный смысл.
Если для образа Минка Сноупса характерно отсутствие временных связей — Минк сидит в тюрьме, и события внешнего мира проходят мимо него, — то благодаря Линде Сноупс в замкнутый мирок Джефферсона врываются ветры мировой истории. И это тоже примечательно для творческой эволюции Фолкнера. До сих пор во всех книгах йокнапатофской саги, как и в двух первых романах трилогии о Сноупсах, мир героев Фолкнера был ограничен пределами Джефферсона, Французовой Балки и нескольких окрестных деревень, изолирован от внешнего мира. В романе же «Особняк» жизнь героев оказывается связанной с важнейшими политическими событиями и веяниями века. Прежде всего это угроза фашизма. Как говорит один из героев романа, «мы видели, как потух свет в Испании и в Абиссинии и как мрак пополз через всю Европу и Азию, пока тень от него не упала на тихоокеанские острова и не легла на Америку». В романе «Особняк» отражается народно-революционная война в Испании, вторая мировая война, политическая ситуация в Соединенных Штатах в период «холодной войны» и маккартизма. И эта связь с внешним миром в романе устанавливается главным образом через Линду. Это один из самых привлекательных женских образов во всем творчестве Фолкнера. Если образ Юлы, матери Линды, приобретал звучание почти символическое, то Линда — образ реалистический, разносторонний и многоплановый.
влюблен в ее мать. Стивенс ставит своей целью спасти душу Линды «от того, что он окрестил «сноупсизмом» — от этой упорной и злой силы». Это он добивается того, что Флем разрешает Линде поступить в университет в близлежащем Оксфорде, а после самоубийства Юлы Линда уезжает в Нью-Йорк, где выходит замуж за скульптора коммуниста Бартона Коля, сама вступает в коммунистическую партию и через несколько лет уезжает с мужем в Испанию сражаться там против фашизма. Так в роман входит тема борьбы с фашизмом и — что еще более примечательно — тема коммунизма.
Примечательно это потому, что Фолкнер, всю жизнь скептически относившийся к политике вообще и к коммунизму в частности, в «Особняке» пишет о коммунистах с уважением и нескрываемой симпатией. Гэвин Стивенс, например, говорит о Линде: «В одном по крайней мере она походила на мать — ей тоже было необходимо, непременно нужно найти в жизни что-то очень крепкое, очень надежное (в данном случае, в ее случае, не просто сильного человека, потому что Коль был достаточно сильный, но все же и он, как выяснилось, состоял из плоти и крови и потому оказался недолговечным), чтобы отдать все, что у нее было... коммунистическая партия, уже доказавшая, что для пуль она неуязвима, а следовательно, бессмертна, заменила ей Бартона и никогда не подведет». Фолкнер здесь отдал должное высоким идеалам коммунизма, рассказывая, в частности, о разговорах Линды с двумя коммунистами эмигрантами-финнами: «И беседуют они о надежде, о светлом будущем, о мечте: навеки освободить человека от трагедии его жизни, навсегда избавить его от болезней, от голода и несправедливости, создать человеческие условия существования».
их подлинную хищническую, стяжательскую сущность: «Все жители Джефферсона, начиная от разносчиков жареных орехов и кукурузы, ставивших свои лотки на углу по субботам, и хозяев захудалых, дешевых лавчонок и кончая владельцами огромных универмагов, автомобильных гаражей и заправочных станций, все были против тех, кого теперь называли коммунистами... против всех и каждого, кто подвергал хотя бы малейшему сомнению наше природное джефферсоновское право покупать, доставать, раздобывать, выращивать или отыскивать что-нибудь как можно дешевле, пуская при этом в ход любое мошенничество, уговоры, угрозы или насилие, а потом продавать все это как можно дороже, пользуясь нуждой, невежеством или робостью покупателя».
Фолкнер видел и не обошел молчанием фашистские тенденции в самих Соединенных Штатах. Когда Стивенс и Рэтлиф говорят об угрозе войны со стороны Гитлера и Муссолини, Стивенс с горечью добавляет: «Не говоря уже о тех, что сидят у нас тут дома: всякие организации с пышными названиями, которые во имя божье объединяются против нечистых в моральном и политическом отношении, против всех, у кого не тот цвет кожи, не та религия, не та раса: Ку-клукс-клан, «Серебряные рубашки»... я уж молчу про нашего собственного дражайшего сенатора Кларенса Эгглстоуна Сноупса, тут, у нас, в Йокнапатофском округе».
«Особняке» раскрывается наиболее полно, вбирая в себя все омерзительные черты американской политической кухни. Сенатор Кларенс Сноупс предстает перед читателем как продажный политик, демагог, к тому же еще и развратник, шантажист и просто мелкий жулик. И этот человек метит — и не без оснований — в конгресс США: «Гремел его голос, полный расовой, экономической и религиозной нетерпимости (раньше самым сильным пунктом в его политическом кредо было нападение на богачей, теперь громче всего звучал страх перед организованными рабочими массами)».
Все эти социальные и политические мотивы, вторгшиеся в роман вместе с образом Линды, весьма важны для правильного понимания политических позиций Фолкнера, которые не раз искажались американской критикой.
Линда — по-своему образ тоже трагический. Если история Минка Сноупса — это история всепоглощающей ненависти, то история Линды Сноупс воплощает идею неумирающей любви. Ее любовь к Бартону Колю, погибшему в Испании, будет гореть в ней, пока жива сама Линда, это ее судьба, ее крест и ее счастье. Для Гэвина Стивенса, идеалиста и мечтателя, Линда становится образом вечной любви и верности. Гэвин говорит себе: «Да, ты слышал про любовь, про утрату, а может быть, и любовь, и утрату, и горе, но никогда не встречал все пять вместе, вернее, четыре, потому что верность и стойкость, про которые я думаю, неотделимы». Гэвин смотрел в глаза Линды и понимал, «откуда, сквозь что она на меня глядела: сквозь неизмеримую глубину потери, сквозь неутолимую тоску, сквозь верность и постоянство».
с Бартоном Колем в Испании, и поступает работать на самолетостроительный завод. А потом, когда в США в послевоенные годы началась антикоммунистическая истерия, «охота за ведьмами», Линда разделила участь многих честных и прогрессивно настроенных людей в своей стране и оказалась объектом слежки со стороны Федерального бюро расследований. Но и в этой тягостной ситуации Линда не дрогнула, нe испугалась и не предала своих убеждений.
«Особняк» три человеческие судьбы — Флема Сноупса, Минка Сноупса и Линды — сходятся в одной точке. Линда узнает про Минка и добивается его досрочного освобождения из тюрьмы, прекрасно понимая, что первое, что сделает Минк, оказавшись на свободе, это попытается убить Флема, человека, считающегося ее отцом. А когда это действительно происходит, она хладнокровно помогает убийце скрыться. И Гэвин Стивенс, окружной прокурор, страж правосудия и поборник законности, понимает, что Линда, по существу, является соучастницей убийства, но он также сознает, что жизнь сложнее законов, придуманных людьми, и есть справедливость, которая выше закона.
Весь роман «Особняк» пронизан щемящим чувством сострадания к людям, которые оказываются жертвами жизненных обстоятельств и, в свою очередь, причиняют страдания другим. Рэтлиф подводит черту под всей этой историей, говоря о людях: «Несчастные сукины дети», а Гэвин Стивенс вторит ему: «Несчастные сукины дети, сколько они причиняют людям горя и тоски, сколько от них видят и тоски и горя».
Эта боль за человека, за страдания, выпадающие на долю людей, за несправедливость и зло, обрушивающиеся на них, составляет главный пафос всего творчества Фолкнера. Недаром Фолкнер, отвечая на вопрос студентов японского университета Нагано, к какой литературной школе он себя причисляет, сказал: «Единственная школа, к которой я принадлежу, к которой хочу принадлежать, — это школа гуманистов». В речи при вручении Фолкнеру Нобелевской премии в 1950 году он призывал писателей «изгнать из своей мастерской все, кроме правды сердца, кроме старых, вечных истин — чести и любви, гордости и жалости, сострадания и самопожертвования, без которых любое произведение — однодневка, обреченная на скорую гибель».
Кажущийся парадокс творчества Фолкнера заключается в том, что, призывая к гуманизму, любви и состраданию, он в то же время описывал в своих произведениях самые низменные, самые темные стороны человеческой натуры, живописал зло, насилие, жестокость. Эта сторона его творчества, кстати сказать, давала известные основания причислять его к модернистам. Но, если модернизм по сути своей антигуманен — писатели-модернисты обычно стремятся принизить человека, показать его ничтожество, — Фолкнер никогда не изображал жестокость ради жестокости, никогда не смаковал низменное в человеке. Он всегда ставил перед собой совершенно иные, гуманистические цели. «Никогда не используйте зло ради зла, — говорил он, — вы должны использовать зло, чтобы пытаться высказать истину, которую вы считаете важной. Бывают времена, когда человеку нужно напоминать о зле, чтобы исправить его, изменить, нельзя всегда говорить ему только о добре, о прекрасном. Я считаю, что писатель, поэт или романист, не должен быть просто «регистратором» человеческих деяний — он должен подсказывать человеку веру в то, что человек может быть лучше, чем он есть. Если писатель призван что-то совершить, то это сделать мир чуть лучше, чем он его застал, сделать то, что в его силах, тем путем, каким он может, чтобы не было такого зла, как война, несправедливость — вот в чем его работа».
«сделать мир лучше» и определялось отношение Фолкнера к его родине — Соединенным Штатам, и в частности к американскому Югу. В очерке о Миссисипи Фолкнер, описывая чувства своего героя, высказывал свои собственные, им самим выстраданные мысли: «Больше всего он ненавидел нетерпимость и несправедливость: линчевание негров не за преступления, которые они совершили, а за то, что у них черная кожа... Но он любил ее, это была его земля. Любил, хотя должен был кое-что ненавидеть, ибо теперь он знал, что любишь не за что-то, ты любишь вопреки, не за достоинства, а вопреки недостаткам».
Фолкнера многократно упрекали в отсутствии у него американского патриотизма, в том, что в своих произведениях он предпочитает изображать самые мрачные стороны американской жизни. На эти упреки писатель однажды ответил следующим образом: «Причина тут простая. Я достаточно люблю свою страну, чтобы мне хотелось исправить ее недостатки, и мои способности, мое призвание открывают мне единственный путь: это стыдить ее, критиковать, пытаться показать разницу между тем, что в ней есть плохого и хорошего, моментами низости и моментами цельности, гордости и честности, напоминать людям, которые прощают низость, что страна знала время славы, что они, как народ, их отцы, деды, совершали прекрасные, славные дела. Писать только о хорошем в моей стране — значит ничуть не исправить плохого. Я должен говорить людям о плохом, чтобы они достаточно разозлились или устыдились — и могли исправить его».
Мысль об ответственности писателя перед человечеством волновала Фолкнера на всем протяжении его жизни. Он не закрывал глаза на реальное положение писателей в современном буржуазном обществе. В одной из последних статей, написанных незадолго до смерти, он с горечью утверждал: «Америке художник не нужен. Америка еще не нашла для него места — для него, который занимается только проблемами человеческого духа, вместо того, чтобы употреблять свою известность на торговлю мылом, или сигаретами, или авторучками, или рекламировать автомобили, морские круизы и курортные отели, или (если, конечно, он восприимчив к обучению и сможет достаточно быстро приспособиться к стандартам) выступать по радио и сниматься в кино, где он принесет прибыль, оправдавшую бы внимание, ему уделяемое».
И тем не менее Фолкнер всегда видел свою жизненную задачу, свой долг писателя в отстаивании гуманизма, в утверждении высоких идеалов человечности, в убеждении, что настоящий писатель должен трудиться для людей, ради людей, во имя лучшего будущего. Его духовным завещанием можно считать призыв к молодым писателям, содержащийся в его речи в Стокгольме при вручении ему Нобелевской премии: «Я уверен, что человек не только вынесет, он восторжествует. Он бессмертен не только потому, что он один среди живых существ обладает неистребимым голосом, а потому, что у него есть душа, способная на сострадание, самопожертвование и стойкость. Обязанность поэта, писателя писать об этом. Это его привилегия помочь человеку вынести нее, возвышая его сердце, напоминая ему о доблести, о чести, о надежде, гордости, сострадании, жалости, самопожертвовании. Голос поэта должен не только описывать человека, он должен быть одной из спор, помогающих человеку выдержать и восторжествовать».