Карасик Ольга Борисовна
От "американской мечты" к "американской трагедии": трилогия Филипа Рота
Филология и культура
Выпуск № 24 / 2011
Взаимосвязь понятий "американская мечта" и "американская трагедия" обозначил в отечественной американистике А. М. Зверев. В разделе ""Американская трагедия" и "американская мечта" (К проблеме национального идейно-художественного своеобразия литературы США)" в книге "Литература США ХХ века. Опыт типологического исследования" он исследовал художественное осмысление этих явлений американскими писателями с начала XIX века и до первой половины ХХ. А. М. Зверев писал: "... "американская трагедия", сколь бы типичной по своей сути ни была она для всякого буржуазного общества, должна быть исследована как феномен, обладающий характерным именно для Америки своеобразием, как явление, неразрывно связанное с "американской мечтой", а в немалой степени и порождающееся теми идеалами, коллизиями и противоречиями, которые открываются за данным понятием". [1: 135] Это не потеряло актуальность и сегодня.
Как утверждает в своей диссертационной работе Ж. Г. Коновалова, ""американская мечта" -одна из главнейших составляющих менталитета, культуры, истории, социальной и политической жизни США; миф, который глубоко укоренился в массовом сознании, предопределил восприятие мира американцами. "Американская мечта" сыграла важнейшую роль в становлении американского государства и нации, оказала решающее влияние на формирование американского национального характера, определила взаимоотношения США с окружающим миром" [2: 3].
Филип Рот, крупнейший современный американский писатель, не мог обойти своим вниманием этот феномен. Он анализирует "американскую мечту" в качестве национального мифа, который становится движущей силой в стремлении к успеху и личному счастью, в то же время показывая его оборотную сторону. Стремление к осуществлению "американской мечты" оборачивается трагедией в романах, объединенных писателем в так называемую "Американскую трилогию" ("Американская пастораль" (American Pastoral, 1997), "Мой муж - коммунист!" (I Married a Communist, 1998) и "Людское клеймо" (The Human Stain, 2000)). Название трилогии указывает на типичность и "американскость" проблем, которые в ней затрагиваются. В каждом романе показывается влияние истории США на отдельно взятую личность: события, происходящие в 50-е ("Мой муж коммунист!"), 60-е ("Американская пастораль") и в конце 90-х ("Людское клеймо"), оказываются определяющими в судьбах героев неожиданно для них самих.
Повествователем во всех трех романах выступает Натан Цукерман - излюбленный сквозной персонаж многих произведений Рота, его "второе я", авторская маска. Он тоже в определенном смысле воплотил мечту об успехе, пройдя через многочисленные испытания на пути к литературной славе и став наконец признанным писателем. В пожилом возрасте, узнав о своей смертельной болезни, Натан удалился от общества и начал наблюдать жизнь, анализируя путь к успеху. Из этих наблюдений и сложились его произведения. Образ Цукермана связывает между собой романы трилогии, которые абсолютно самостоятельны по сюжету.
"Американская пастораль" предполагает описание идеального мира, воплощения "американской мечты". И действительно, именно с этого начинает свое повествование рассказчик Цукерман, вспоминая о своем однокласснике Сеймуре Лейвоу по прозвищу Швед: "Швед. Во время войны, когда я учился еще в средних классах, звук этого имени завораживал в наших кварталах Ньюарка всех, даже взрослых, всего лишь поколение назад переселившихся из старого городского гетто на Принц-стрит и еще не настолько воспитанных американизмом, чтобы млеть от восторга при виде спортивной ловкости подростка. Звук его имени завораживал, как завораживало и его удивительное лицо. Ни у кого из нескольких блондинистых евреев нашей почти стопроцентно еврейской бесплатной средней школы не было ничего похожего на волевой подбородок и застывшую на лице бесстрастность этого светловолосого голубоглазого викинга, родившегося в нашем роду-племени и носившего имя Сеймур Ирвинг Лей-воу" [3: 9].
Швед, бывший кумир школы, став взрослым, строит свою идеальную жизнь, собственную "американскую пастораль", воплощая "американскую мечту", идеально вписываясь в национальные идеалы США. Он успешно продолжает бизнес своего отца, женится на девушке ирландского происхождения (этот типично американский "мультикультурный" брак еврея и католички символичен). Его жена также является воплощением мечты: она была победительницей конкурса красоты "Мисс Нью-Джерси", а затем стала образцовой американской домохозяйкой. Выйдя замуж за Сеймура, Доун посвящает свою жизнь семье, создавая в их красивом и уютном доме собственный маленький рай. Однажды у нее даже берут интервью и фотографируют для национального журнала для домохозяек, поскольку она является воплощением идеала многих американок.
Цукерман сравнивает Шведа с кумиром Америки 60-х президентом Джоном Кеннеди, давая в то же время понять читателю, что его жизнь окончится трагически на самом взлете: "Его благородная внешность, его фантастическая жизненная сила, его слава, наша уверенность в том, что будучи героем он свободен от всех сомнений, - все эти отличительные мужские черты странным образом спровоцировали нечто вроде политического убийства, что заставляет сравнивать его судьбу не с судьбой самого отверженного парнишки из Томкинсвилла, описанной Джоном Р. Тьюнисом, а с судьбой Кеннеди, Джона Ф. Кеннеди, другого любимца фортуны, бывшего всего на десять лет старше Шведа, блестящего олицетворения Америки, предательски убитого еще молодым всего за пять лет до того, как дочь Шведа выразила свой яростный протест против войны Кеннеди-Джонсона и пустила под откос жизнь своего отца. Конечно, подумал я. Он был нашим Кеннеди" [3: 112]. Уже здесь Цукерман говорит о том, что семейная трагедия Сеймура Лейвоу фактически идентична политическому убийству, героя ждет духовная, моральная смерть, когда разрушится тот мир, в котором он жил.
Хана Уирт-Нешер в своей статье, посвященной роману "Американская пастораль", пишет: "Что делает "Американскую пастораль" произведением шокирующим и противоречивым, так это то, что Рот берет типичную историю постепенного движения к успеху иммигрантской семьи и продолжает ее, рассказывая об еще одном поколении - том, которое разрушает все. Мерри Лейвоу, дочь Шведа и Мисс Нью-Джерси, - радикально настроенная школьница, которая в знак протеста против войны во Вьетнаме взрывает местную почту, устраивает еще три взрыва, результатом которых становятся три смерти, а затем, будучи в бегах, становится приверженкой джайнизма" [4: 1026] < Перевод мой - О. К.>.
Именно Мерри становится в семье Шведа "отклонением" от идеала. Она, дочь первой красавицы штата и преуспевающего бизнесмена и образцового семьянина, с детства страдала заиканием, что породило у нее в подростковом возрасте целый ряд комплексов. В шестнадцать лет Мерри взорвала местную почту, убив ни в чем неповинного человека, выразив таким образом свой протест против системы, частью которой считала и своих родителей. После этой трагедии иллюзии Шведа окончательно рассеялись, "американская мечта" оказалась лишь видимостью, разрушилась та пастораль, тот "собственный микромир" [3: 58], который построил для себя персонаж.
"Произошло убийство - и все, нормальная жизнь уничтожена. <...> Конец взлелеянному в мечтах американскому будущему, которое, несомненно, должно было прийти на смену здоровому американскому прошлому. <...> Бациллы американских бедствий просочились в домашнюю крепость Шведа и заразили его домочадцев. Дочь депортировала его из вожделенной американской пасторали в мир, противоположный пасторали, дышащий яростью, неистовством, отчаянием, - в кипящий американский котел" [3: 114-115]. В середине своей жизни, которую он считал идеально налаженной, Швед начинает видеть реальность, которая далека от идеала, - США на пике "бурных 60-х", и несоответствие его мечты и действительности становится для него трагедией.
Действие второго романа трилогии - "Мой муж - коммунист!" - происходит в основном в начале 50-х годов, в разгар маккартизма. Цукерман рассказывает историю друга и отчасти наставника своей юности Айры Рингольда. Фактически центральной в романе является проблема двойственности личности, желания казаться не тем, что есть, что в конце концов приводит к трагической развязке. Главный герой Айра Рин-гольд, выросший в бедной семье и ставший рабочим на фабрике грампластинок, неожиданно для самого себя оказывается звездой американского радио под псевдонимом Железный Рин и мужем голливудской дивы, то есть осуществляет "американскую мечту" о славе и "красивой" жизни. Описание его пути к всеамериканской славе полно авторской иронии. Будучи по убеждению коммунистом, а затем и членом коммунистической партии, Айра начинает свою так называемую творческую деятельность с того, что на местных праздниках изображает Авраама Линкольна - символа американской демократии и свободы: "... популяризация Линкольна в массах удавалась ему отлично, потому что он доносил каждое слово так, что был понятен его простой человеческий смысл. Теперь, когда люди узнавали, что с концертом приехал Айра Рингольд, послушать его приходили с детьми, после выступления всей семьей подходили пожать ему руку, а дети просили посидеть у него на коленях и рассказывали ему, какие подарки хотят получить на Рождество" [5: 69].
Именно американской свободой слова и равенством, провозглашенным когда-то президентом Линкольном, герой подкрепляет свое право высказывать любое мнение относительно существующей политической системы. Несмотря на свои коммунистические взгляды, Железный Рин становится кумиром именно американского капиталистического общества, примером воплощенной мечты в таком виде, в котором представляют ее простые американцы: "К сорок восьмому году Айра уже жил в Нью-Йорке, став восходящей радиозвездой, вдобавок женился на самой любимой народом радиоактрисе..." [5: 69].
Его жена Эва Фрейм тоже является воплощением мечты: в юности она была звездой немого кино, затем, покинув Голливуд, стала любимицей радиослушателей. В доме, который она превратила в артистический салон, собирались представители власти и мира искусства. Однако все это произошло благодаря тому, что она всегда тщательно скрывала свое еврейское происхождение и бедных родителей, так как считала все это неподходящим для настоящей американской звезды: "В случае с Эвой Фрейм, которая тоже тогда начинала в Голливуде, эта маска прилипла и затвердела. Маска гранд-дамы застыла, как застывает многослойный лак, и лишь где-то внутри горел живой фитилек, но этот фитилек не был таким уж аристократичным" [5: 81]. Этим "фитильком" и стала любовь рафинированной актрисы, светской дамы к рабочему-коммунисту.
Рассказывая историю брака Айры и Эвы, повествователь Натан Цукерман, а вместе с ним и сам Филип Рот, показывают, как желание добиться успеха ценой отказа от собственного "я" приводит к трагедии. Символом успеха в романе становится дом Эвы Фрейм и ее образ жизни: "... эта женщина, ее прекрасный дом, все эти книги, пластинки, картины на стене, жизнь, полная состоявшихся людей, солидных, интересных, образованных, - все это было тем, чего ему всегда не хватало. Что он и сам уже чего-то хотел добиться - ерунда, плюнуть и забыть. Дом! - у него появился дом! Раньше не было, а теперь есть, а парню уже тридцать пять. Тридцать пять, и наконец свершилось: живет не в какой-то там комнатенке, не по кафешкам кушает, да и спит уже не с официантками, подавальщицами из баров или какими-нибудь вообще - бабами, которые подчас толком расписаться не могут" [5: 101].
"американской мечты". Одна из второстепенных героинь романа имеет свое, более приземленное и бытовое представление о ней. Эстонская эмигрантка Хельги, пригашенная к Айре в качестве массажистки и ставшая впоследствии его любовницей, сводит свою мечту к материальному благополучию, ради которого готова на все. Айра даже подсмеивается над ней: "А он и впрямь ее меркантилизм находил пикантным. "Ну как, Хельги, удачная была неделя? Чем прибарахлились?" Она не усматривала в этом проституции, чего-то дурного или зазорного - она повышает свой уровень, это же хорошо? Воплощает свою американскую мечту. Америка - страна возможностей, клиенты ее ценят, должна же женщина зарабатывать на жизнь? И вот, трижды в неделю она после обеда заходила, одетая как медсестра: белый крахмальный халат, белые чулки, белые туфли. С собой приносила складной массажный стол. Устанавливала стол в его кабинете рядом с письменным, и, хотя Айра на целый фут был длиннее стола, он на него укладывался, и в течение целого часа она очень профессионально делала ему массаж, которым давала Айре единственное реальное облегчение, снимала постоянные мучительные боли. Затем, по-прежнему в белой униформе и не менее профессионально, под занавес она еще кое-что делала, от чего облегчение становилось уже совсем полным" [5: 260].
Крах карьеры Айры Рингольда наступает тогда, когда жена Эва, желая отомстить за измену, по совету друзей пишет книгу "Мой муж - коммунист!", представляя Железного Рина жестоким домашним тираном и пропагандистом коммунистических идей.
Таким образом, Рот показывает несколько вариантов "американской мечты" в этом романе - от стремления к материальным благам и славе до желания стать частью интеллигенции и попасть в круг интеллектуалов.
Лишь на первый взгляд читателю романа может показаться, что причиной трагедии Айры Рингольда стал маккартизм. В действительности же роковым для него стало желание быть не тем, чем он есть, внутренние противоречия, к которым привели попытки подавить в себе личность, отказаться от своего происхождения и взглядов ради осуществления "американской мечты" в том варианте, в котором он ее представлял себе.
Эту же тему Рот продолжает в заключительном романе трилогии "Людское клеймо", который открывает творчество писателя XXI века. В центре сюжета стоит история уважаемого профессора и декана Афина-колледжа Коулмена Силка, нелепо и несправедливо обвиненного в расизме. История носит отчасти детективный характер: она начинается "с конца", когда писатель Цукерман решает провести расследование автокатастрофы, в которой погибли профессор Силк и его возлюбленная Фауни, чтобы написать о них роман. В ходе расследования открываются те факты биографии Коулмена, которые он старательно скрывал на протяжении большей части своей жизни, сначала для того, чтобы воплотить "американскую мечту", а затем для того, чтобы сохранить с трудом приобретенную репутацию, как оказалось, даже ценой жизни своей и близких.
назвался евреем для того, чтобы иметь возможность принимать участие в крупных соревнованиях. Ради спортивной карьеры Коулмен отказался не только от своей расы, но и от собственной семьи - он никогда больше не видел матери, сестры и брата: "Коулмен уже несколько лет сознательно позволял окружающим считать себя евреем - с тех самых пор, как понял, что и в университете, и в тех кафе, где он бывал, многие, не задумываясь, причислили его к этой нации. Флотская жизнь привела его к заключению, что всего-навсего надо придерживаться какой-то ясной и последовательной линии - и никто не будет докапываться до истины, потому что никому не интересно" [6: 179].
Коулмен Силк последовательно и упорно шел к осуществлению своей цели. Он так же, как Сеймур Лейвоу и Айра Рингольд, стал воплощением "американской мечты", но в отличие от них, в ее "академическом" варианте. Он признанный ученый и преподаватель, профессор и декан, возродивший колледж, который когда-то находился в упадке, его уважают и ценят коллеги и студенты. Особое уважение демократически настроенных коллег профессор заслужил, когда вопреки существующим порядкам, впервые принял на работу в этот колледж преподавателя-афроамериканца. Коулмен не только профессионал, но и образцовый семьянин, хороший муж и отец успешных сыновей. Здесь мы можем утверждать, что Рот представляет нам еще один вариант "американской пасторали", которую создал герой.
Всю жизнь Коулмен Силк носил маску, боясь, что кто-либо узнает, кто он на самом деле. Как и в случае с Сеймуром Лейвоу и Айрой Рин-гольдом, именно осуществленная "американская мечта" здесь привела к трагедии - сначала к краху карьеры и потере репутации, а затем к разрушению семьи и наконец к гибели персонажа. Даже после абсурдного обвинения в расизме Коулмен не решился признаться в том, что он аф-роамериканец, что могло бы спасти его положение. "Стать другим существом. Заново родиться. Вот она, драма, лежащая в основе американской повести, высокая драма ухода и оставления позади. Вот она, жестокая энергия, питающая этот восторженный порыв" [6: 305], - пишет Натан Цукерман, посетив семью Силка, от которой он когда-то отказался.
узнает об этих тайных отношениях профессора с уборщицей, он проводит параллель с историей президента США Билла Клинтона и стажера Белого дома Моники Левински. Силк рассказывает ему историю жизни Фауни Фаурли: "В Афина-колледже она штатная уборщица. Где я деканст-вовал — там она моет полы. У нее нет ровно ничего. Фауни Фарли, так ее зовут. У Фауни совсем ничего нет. - Почему? - Был муж. Он так ее бил, что однажды кончилось комой. Они хозяйствовали на молочной ферме. Дело он вел скверно, и они разорились. Было двое детей. В спальне работал обогреватель, опрокинулся, начался пожар, и оба ребенка задохнулись. Кроме пепла от их кремации, который она держит под кроватью в бидоне, у нее мало-мальски ценного есть только "шевроле" 83-го года. Однажды она мне сказала: "Я не знаю, что делать с пеплом", и это был единственный раз, когда я почувствовал в ее голосе слезы. Трагедия на ферме так ее иссушила, что ей даже плакать нечем. А начинала жизнь в богатой, привилегированной семье, в большом старом доме к югу от Бостона. В каждой из пяти спален по камину, антикварные вещи, фамильный фарфор - все старое и первосортное, включая саму семью. Когда хочет, она на удивление хорошо говорит. Но она с такой высокой ступени скатилась на такую низкую, что ее речь — настоящая сборная солянка. Фауни лишилась доли, на которую у нее были все права. Деклассированный элемент. Ее беды - демократия в действии. - Из-за чего у нее так все вышло? - Из-за чего? Из-за отчима. Из-за элитарно-буржуазного поганства. Когда ей было пять, родители развелись. Богатый отец поймал красивую мать на неверности. Мать любила деньги, опять вышла замуж, и опять за богатого, и отчим не давал Фауни проходу. Начал приставать с первого же дня. ... Мать отказывалась поверить. Фауни к психиатру водили. Она ему рассказала, как было дело, но после десяти сеансов врач тоже встал на сторону отчима. "Кто платит - тому и верят, - так Фауни мне сказала. - Все, не только психиатр". Мать потом крутила с доктором роман. Вот и вся история, как я ее услышал от Фауни. Вот что ее вытолкнуло в суровую самостоятельную жизнь. Прочь из дому, прочь из школы, махнула на Юг, там работала, потом обратно сюда, перебивалась всякой работой и в двадцать лет вышла за этого фермера, старше ее, с молочным хозяйством, вьетнамского ветерана. Решила, что они будут трудиться, растить детей, вместе поднимать ферму, и так у нее наладится стабильная, обычная жизнь, а если муженек маленько туповат -ничего, с этим можно мириться. Даже и лучше, что туповат. Пусть из двоих она будет с мозгами - так Фауни решила. Подумала, это даст ей преимущество. И ошиблась. Ничего хорошего из брака не вышло" [6: 25-27].
Фактически Фауни с детства имела все, о чем мечтал Коулмен. Ее жизнь была воплощением "американской мечты", предметом зависти многих американцев. Однако за внешним благополучием, богатством и "всем первосортным" скрывались равнодушие родителей по отношению к дочери, эгоизм, жадность и извращения. Поэтому юная Фауни бежала от "красивой" жизни, придумав для себя новую пастораль - тихую семейную идиллию с мужем и детьми на маленькой ферме, которая очень напоминает жизнь Сеймура Лейвоу в "Американской пасторали". Но здесь в жизнь Фауни вмешивается история страны так же, как это происходит и с другими героями Рота. Ее муж - человек, сломленный войной во Вьетнаме, он не способен на мирную жизнь. Фауни находит счастье только встретившись с Коулменом Силком, так же, как она, потерявшим все жизненные иллюзии. Однако и этому счастью не суждено длиться долго - безумный бывший муж Фауни выслеживает пару и подстраивает им автокатастрофу.
"американской мечты". Романы, созданные на рубеже ХХ и ХХI веков, доказывают слова А. М. Зверева, написанные за более чем тридцать лет до их появления: "... мы не можем говорить о полной исторической синхронности, но вправе констатировать, что понятия "американская мечта" и "американская трагедия" оказались взаимосвязаны уже в представлении тех писателей, от которых ведет родословную литература США как самостоятельное, национально самобытное эстетическое явление. Соотнесенность, органичное сцепление этих понятий - одно из важнейших отличительных свойств американской художественной культуры на протяжении всего ее развития вплоть до современного этапа. Не будет преувеличением сказать, что с многосторонним и все более глубоким исследованием этой проблематики связаны самые значительные творческие достижения американской литературы, позволившие ей внести существенный вклад в мировой художественный опыт" [1: 135-136].
Персонажи Рота "строят" свою "американскую мечту", (или "американскую пастораль", как иронично называет ее сам писатель), беря от нее лишь внешние атрибуты бытового и семейного благополучия, славы, уважения. Они "надевают" на себя маски, которые вынуждены носить всю жизнь, отказываются от самих себя, своих корней. Именно это, то есть тот путь, который они выбирают в осуществлении "американской мечты", и приводит их к типичной "американской трагедии".
"Американская трагедия" и "американская мечта" (К проблеме национального идейно-художественного своеобразия литературы США) // Литература США XX века. Опыт типологического исследования. - М.: Наука, 1978. - С. 134-208.
2. Коновалова Ж. Г. "Американская мечта" в художественно-документальной литературе США второй половины ХХ века: Дис. ... канд. филол. наук. - Казань, 2009. - 213 с.
6. Рот Ф. Людское клеймо. - М.: Иностранка, 2005. - 479 с.