М. О. МЕНДЕЛЬСОН
ПРОБЛЕМА НЕИЗДАННОГО ЛИТЕРАТУРНОГО НАСЛЕДИЯ МАРКА ТВЕНА
ИЗВЕСТИЯ АКАДЕМИИ НАУК СССР
ОТДЕЛЕНИЕ ЛИТЕРАТУРЫ И ЯЗЫКА
1961, том XX, вып. 1
январь — февраль
http: //feb-web.ru/feb/izvest/default.asp
Едва ли существовал когда-либо на свете плодовитый и требовательный к себе писатель, который, закончив свой жизненный путь, не оставил бы известного количества незавершенных работ или таких сочинений, которые, хотя и были закончены, но почему-либо не удовлетворяли автора и поэтому при его жизни не издавались. Произведения, ни опубликованные по этим причинам, обнаруживаются в архивах всех (или почти всех) крупных художников слова. В этом нет ничего необычного, ничего неестественного.
Однако судьбу большой части литературного наследия Марка Твена вполне обычной и естественной не назовешь. Он принадлежит к числу писателей, вынужденных не печатать некоторые из самых любимых своих произведений.
Неудивительно, что когда полвека тому назад — в 1910 г.— Твен ушел в могилу, он оставил в своем письменном столе, а также в специальном сейфе, предназначавшемся для этих целей, многие тысячи страниц неизданных рукописей.
Здесь нет преувеличения. В 1940 г. официальный хранитель твеновских архивов, известный американский буржуазный литературовед Бернард де Вото отметил, что объем незавершенных и неопубликованных Твеном рукописей составляет 15 тыс. страниц.
Как ни велика эта цифра, она охватывала не все неизданные произведения Твена, а только часть их. Приведем свидетельство де Вото по этому поводу. В его предисловии к сборнику материалов из «Автобиографии» Твена, изданному под названием «Марк Твен в гневе», говорится: «В течение ряда лет он (Марк Твен. — М. М.) работал как одержимый — и терпел одно поражение за другим... Это была длительная агония. Работа над одной рукописью за другой кончалась ничем. Он возвращался ко многим из них, к иным по нескольку раз... Его заброшенные произведения достигают в общей сложности поразительного, душераздирающего объема — пожалуй, пятнадцати тысяч страниц»1.
Какой же период времени имел в виду де Вото, когда сообщал, что Твен создал 15 тыс. страниц «заброшенных произведений»? Надо полагать, что эта огромная масса рукописей в основном была написана в самые последние годы XIX в. В книге того же де Вото «Марк Твен за работой» мы находим замечание, явно перекликающееся с приведенным выше. Касаясь главным образом незавершенных работ писателя, исследователь сообщает, что в течение двух с половиной лет, начиная с середины 1897 г., Твен работал необычайно много и создал «невероятное количество рукописей» 2.
Но ведь сатирик трудился над сочинениями, которые не мог завершить, и в другие периоды своей жизни. В качестве примера упомянем его книгу «Гекльберри Финн и Том Сойер среди индейцев». Имеются данные, что 26 гранок этой повести были набраны на наборной машине изобретателя Пейджа (работу над которой Твен финансировал) в конце 80-х годов 3. Поскольку книга осталась незаконченной и неизданной, к «пятнадцати тысячам страниц» надо добавить еще некоторое количество. Подобных незаконченных произведений, над которыми Твен работал в разные периоды его жизни, можно назвать немало.
Чрезвычайно важно также и то обстоятельство, что, кроме «заброшенных» (по терминологии де Вото) работ, были у Твена и такие, которые он, по-видимому, довольно быстро приводил к «благополучному» завершению, но все же не печатал. Примерами могут служить написанные в 80-х годах вполне законченные произведения: „«Рыцари труда"-— новая династия» и «Письмо ангела-хранителя». Обе эти работы впервые увидели свет лишь после второй мировой войны (в 1940 г., когда де Вото выступил со своим заявлением о «пятнадцати тысячах страницах», они еще принадлежали к числу неопубликованных произведений). Однако ни «„Рыцари труда" — новая династия», ни «Письмо ангела-хранителя», ни некоторые другие завершенные, но остававшиеся ненапечатанными работы Марка Твена, по всей вероятности, не были учтены американским литературоведом, когда он назвал приведенную выше цифру.
С другой стороны, следует отметить, что иные произведения, которые великий сатирик создал на рубеже столетий, но в то время не опубликовал, были в конце концов частично напечатаны еще при его жизни (это относится, например, к отдельным разделам «Автобиографии»). Нужно также иметь в виду, что некоторые рукописи в архивах Твена представляют собою варианты одних и тех же сочинений.
Поскольку очень многие рукописи Твена не изданы и по сей день4, нельзя еще с уверенностью сказать, сколько именно тысяч страниц ненапечатанных произведений оставил после себя автор «Приключений Гекльберри Финна». Но все же можно полагать, что упомянутая цифра — 15 тыс. страниц — дает известное представление хотя бы о масштабах той части литературного наследия Твена, которая не была опубликована при его жизни.
Попытаемся теперь представить себе, что же это такое — 15 тыс. страниц рукописей Твена. По данным того же де Вото, приведенным в книге «Марк Твен за работой», страница твеновской рукописи содержит в среднем 100 слов или — на наш счет— приблизительно 500 знаков5— 14 томов такого размера, как те, из которых состоит выпущенное в США в начале века двадцатипятитомное собрание сочинений Твена.
Надо добавить, что здесь не учитывается обширнейшее эпистолярное наследие писателя.
Итак, Марк Твен оставил после себя такое количество ненапечатанных рукописей, что из них можно составить больше десятка томов. Это само по себе заслуживает внимания. Но особенно велико значение того обстоятельства, что при жизни писателя не было опубликовано много таких его произведений, в которых он самым непосредственным образом и в крайне резкой форме обличал господствующие круги капиталистической Америки.
Среди сочинений Твена, которые не были изданы до самой его смерти, а частично хранятся под замком и по сей день, есть, конечно, и слабые, неудачные работы, не заслуживающие внимания широкого читателя. Но в круг таких произведений входят также талантливые рассказы, проникнутые ненавистью к буржуазии, блестящие антиимпериалистические статьи, яркие памфлеты, направленные против милитаристов, линчевателей негров, миллионеров и политиканов всех мастей, заметки антирелигиозного характера и т. д.
Сама собой напрашивается мысль, что подобного рода произведения оставались лежать недвижимо в архивах писателя на протяжении долгих лет (а в большой мере, повторяем, продолжают находиться там и теперь) по той простой причине, что опубликование их не соответствует интересам правящего класса США. Надо сказать, что далеко не всегда Марк Твен вынужден был отказываться от печатания своих работ в результате прямых возражений американских издательских фирм. Чаще всего писатель самостоятельно приходил к грустному выводу, что написанное им не может быть издано, и прятал свои «крамольные» произведения куда-нибудь подальше. Но существо дела от этого не меняется.
Фактически Твена лишали возможности открыто говорить все, что он думает, об американской жизни. Над его творчеством была установлена своего рода цензура. И она не была полностью снята и после смерти писателя.
Сохранилось немало высказываний самого Твена, свидетельствующих о том, как мучительно трудно ему было полным голосом говорить правду о родной стране.
Так, в предисловии к своей «Автобиографии» писатель подчеркивал, что его книга не будет издана при жизни, что он говорит как бы «из могилы» и «поэтому может высказываться свободно»6. Эти замечания перекликаются с хорошо известными горькими словами Твена:
«Только мертвые имеют свободу слова.
Только мертвым дозволено говорить правду.
В Америке, как и повсюду, свобода слова — исключительное право мертвых»7.
Став —уже в начале XX в.—на путь борьбы против империализма, Твен с едким сарказмом написал своему другу священнику Твичелу (письмо от 29 января 1901 г.): «Я сочинил еще одну статью, приезжай поскорее и помоги Ливи (жене писателя. — М. М.) задушить ее»8. То по настоянию Ливи, то по требованию издателей, то по инициативе самого писателя многие его статьи действительно были «задушены» и не попали в руки тех, для кого они предназначались.
Тот факт, что «Автобиография» Твена, в которую вошли некоторые из самых дорогих ему мыслей, в основном создавалась в расчете на посмертное ее опубликование, исполнен глубокого смысла. Примечательны следующие слова Твена, которыемы находим в письме 1906г., адресованном его другу — писателю У. Хоуэлсу: «Завтра я собираюсь продиктовать главу (для «Автобиографии». — М. М.), которая приведет моих наследников и правопреемников на костер, если они осмелятся опубликовать ее раньше, чем в 2006-м году — думаю, что они не решатся на это. Если я проживу еще три-четыре года, таких глав будет создано еще немало. Издание 2006-го года произведет сенсацию, когда оно появится...»9.
В молодости Твену сравнительно редко приходилось писать что-либо такое, чего он не смог бы или не захотел напечатать. Но все же порою это случалось. Так, во время пребывания в Сан-Франциско в середине 60-х годов тридцатилетний журналист Марк Твен встретился с явным нежеланием местных газет говорить правду о темных сторонах жизни в этом городе и, в частности, публиковать его статьи о бесчеловечной травле китайских иммигрантов.
Публикуя книгу «Простаки за границей» (1869), писатель вынужден был смягчать или вовсе выбрасывать некоторые описания и высказывания, носившие «богохульный» характер. Несколько позднее, в начале 70-х годов, Твен под влиянием своей верующей жены решил не печатать написанную им статью, в которой «библейский бог» был изображен в крайне непривлекательном виде.
Повторяем, такие случаи имели место. В основном, однако, все, что выходило тогда из-под пера Твена, печаталось.
Значит ли это, что все произведения, опубликованные Твеном на рубеже 60—70-х годов, доступны американским поклонникам его таланта сегодня? На этот вопрос приходится ответить отрицательно.
Надо пояснить, что речь идет вовсе не о юношеских литературных опытах писателя, о его незрелых и слабых произведениях. Речь идет о другом.
В 60—70-х годах Твен напечатал в газетах и журналах несколько памфлетов, которые в художественном отношении ничуть не уступают другим его произведениям тех лет, но тем не менее и поныне не включены в собрания сочинений и другие книги писателя, издаваемые в США, и по сути дела позабыты.
«New York Tribune» появился памфлет Твена «Исправленный катехизис». Автор высмеивает в нем одновременно и «священное писание», и одного из самых могущественных американских политиканов того времени Уильяма Туида. Этот мошенник и взяточник изображен пророком «истинного» господа-бога, т. е. золота, банкнот и акций;, помощники Туида, такие же воры, как он сам, фигурируют в роли «апостолов».
«Исправленный катехизис» впервые—после 1871 г. — был перепечатан лишь в 1955 г. в одном специальном филологическом издании10 и широкому американскому читателю почти не известен.
В позабытом журнале «Packard's Monthly» за март 1869 г. появилось твеновское «Открытое письмо коммодору Вандербильту». В этом злом памфлете известный миллионер Вандербильт, которого в США всячески прославляли и с амвона и в печати, изображен человеком бесчестным, порочным, жестоким и несущим народу всяческие беды. Попутно достается от Твена и богачам Асторам 11. Яркая сатира Твена и поныне погребена на страницах почти недоступного американским читателям журнала.
Есть немало интересного и в некоторых других обличительных произведениях Твена тех лет, которые появлялись в разных изданиях, но ни разу при жизни автора не перепечатывались и не включены даже в современные американские собрания сочинений писателя 12.
Через девять лет после смерти Твена, в 1919 г., издательство «Boni and Liveright» (Нью-Йорк) опубликовало сборник его рассказов и фельетонов, созданных на рубеже 60—70-х годов, но не включенных в собрания сочинений писателя. Любопытно, что в этой книге не были напечатаны ни «Исправленный катехизис», ни «Открытое письмо коммодору Вандербильту». Однако составители сборника спасли от забвения ряд других произведений сатирика, которые в свое время публиковались главным образом в журнале «Galaxy» и газете «Buffalo Express». Были воспроизведены, в частности, сатирический рассказ «Друг Гольдсмита снова на чужбине», в котором с гневным сарказмом показаны мучения китайских иммигрантов в США, и фельетон «О запахах», высмеивающий священников, готовых пресмыкаться перед богачами.
Некоторые из произведений, напечатанных в сборнике издательства «Boni and Liveright» (как и памфлеты о Туиде и Вандербильте), не входят в американские собрания сочинений Твена до сих пор.
«Никогда еще в жизни мне не приходилось так бороться за книгу...»13, — писал Твен Хоуэлсу в начале 80-х годов, готовя к печати свое очередное произведение —«Жизнь на Миссисипи». И действительно, в связи с изданием этой книги ему пришлось иметь дело с таким нажимом со стороны издателей, какого он раньше не знал.
Из «Жизни на Миссисипи» было изъято примерно два авторских листа текста. Опущенные главы и части глав этой книги впервые напечатаны только в 1944 г. Показательно, что это было сделано помимо издательства «Harper», которое выпускает в свет собрания сочинений Твена. Одной фирме, специализирующейся по изданию классических произведений литературы с иллюстрациями, удалось получить разрешение воспроизвести неизвестную читателям часть «Жизни на Миссисипи» у частных владельцев рукописи этой книги (рукопись эта является собственностью библиотеки банкира Пирпонта Моргана 14).
Не все главы, которые были изъяты из «Жизни на Миссисипи» в 1883 г., когда печаталось первое издание этой книги, можно назвать удачными. Есть в них юмор сомнительного вкуса, дают себя знать идейные заблуждения писателя. Однако в этих главах ясно сказался и характерный для Твена 80-х годов рост обличительных тенденций.
Автор «Жизни на Миссисипи», в частности, стремится реабилитировать в глазах своих соотечественников тех иностранных критиков американской действительности, которых печать США всегда единодушно ругала. Он прямо признает обоснованность суждений этих «злопыхателей».
Имеются данные, что на рубеже 70—80-х годов Твен начал писать повесть о маленьком городке Теппервиле или Доббервиле, но не довел свою работу до конца15. Наброски этого произведения не опубликованы, но, по-видимому, они были использованы в дальнейшем в «Приключениях Гекльберри Финна».
Серьезное обострение социальных противоречий в США во второй половине 80-х годов (это был период массового движения за восьмичасовой рабочий день, многочисленных забастовок, проводившихся под руководством профсоюзного объединения «Рыцари труда», и т. д.) преломилось своеобразным образом в уже упомянутых «Письме ангела-хранителя» и «„Рыцарях труда" — новой династии».
Существование у Твена рассказа «Письмо ангела-хранителя» было тайной, которую хранители его рукописей тщательно скрывали на протяжении многих десятилетий. Это произведение впервые появилось в печати только в 1946 г., примерно через 60 лет после его написания. Твен создал один из первых и самых впечатляющих в истории американской новеллы образов предпринимателей, которые не только спекулируют, подставляют ножку своим конкурентам, но и самым непосредственным образом эксплуатируют наемных рабочих, пролетариев.
В некоторых отношениях «Письмо ангела-хранителя» перекликается с написанным значительно раньше «Открытым письмом коммодору Вандербильту». В своем раннем памфлете писатель сардонически призывал абсолютно аморального Вандербильта, этого миллионера-мошенника, совершить хоть что-нибудь достойное. «Отважно, великодушно, благородно,— иронически писал Твен, — пожертвуйте четыре доллара на какое-нибудь благотворительное дело. Это разобьет вам сердце, я знаю, но что же делать...»16. В «Письме ангела-хранителя» он развивает тот же мотив. Когда герой рассказа капиталист Ленгдон послал своей близкой родственнице, «несчастной вдове... четыре доллара, ... в течение многих дней на небесах»17 только об этом и говорили. А когда у вдовы умер маленький ребенок и герой рассказа — богач — послал ей шесть долларов, он «окончательно» упрочил «свою славу на небесах»18.
Впрочем, в «Письме ангела-хранителя» гораздо яснее, чем в «Открытом письме коммодору Вандербильту», проступают конкретные черты деятельности американского бизнесмена на коммерческом и промышленном поприще.
«Письма ангела-хранителя» ничего не оставляет от претензий капиталистов-ленгдонов на духовное превосходство над людьми из низов. Герой твеновского рассказа стоит не выше, а бесконечно ниже в моральном отношении нежели любой простой человек.
Кто же имеет право взять в свои руки руководство страной? На этот вопрос Твен попытался ответить примерно тогда же в другом своем произведении, которое тоже не увидело света при его жизни и стало известно полностью лишь в 1957 г. Это произведение — «„Рыцари труда"—новая династия».
История написания «„Рыцарей труда" —новой династии» и характеристика этой речи Твена даны в другой работе, повторять содержание которой нет нужды 19.
Ограничимся несколькими замечаниями. Речь Твена, которая была напечатана в американском трехмесячнике академического склада «The New England Quarterly» за сентябрь 1957 г. под названием«Новая династия», но (по данным нынешнего хранителя рукописей Твена — Генри Смита) озаглавлена в оригинале «„Рыцаритруда" —новая династия»20, была произнесена Твеном в узком кругу его друзей в клубе «В понедельник вечером» в начале 1886 г. Существование такого произведения было совершенно не известно читателям, пока А. Пейнне опубликовал в своей биографии Твена, изданной в 1912 г., нескольких заключительных строк речи. Полный ее текст появился в печати лишь 45 лет спустя и, несомненно, массовому читателю в США не доступен и по сей день.
«„Рыцари труда" — новая династия» — противоречивое произведение. Автор его не доверяет социалистическому идеалу. О политической наивности Твена, о степени его зависимости от взглядов, пропагандировавшихся буржуазной печатью США, которая не упускала случая оклеветать Парижскую коммуну и коммунистов, можно судить по нескольким фразам из этой речи, перекликающимся с антикоммунистическими выпадами писателя в книге «Пешком по Европе» (1880). Твен декларирует, что победивший рабочий класс «будет нашим вечным щитом и защитником против Социалиста, Коммуниста, Анархиста, бродяги и своекорыстного поборника таких „реформ", которые дают их инициатору кусок хлеба и известность — за счет честных людей»21.
Писатель еще не преодолел многих заблуждений насчет характера социальной жизни родной страны. Ему кажется, что нигде рабочий класс так не силен, как в США, этой, по его выражению, «единственной земле в мире, которая поистине предназначена для свободы»22, и что именно в Америке «существующая система прав и законов» легче всего может быть «вывернута наизнанку», уничтожена «на законной и честной основе» 23.
В речи Твена можно найти и другие свидетельства ограниченности его понимания американской буржуазной демократии и роли, которую играет в США рабочий класс.
Но выдающееся новаторское значение «„Рыцарей труда" —новой династии» заключается в том, что в данном произведении выражена страстная мечта о победе трудящихся над всеми их недругами, о превращении рабочих в господствующую силу, в «новую династию», которая заменит «династии» королей и капиталистов.
Твен угадывает, что в известных ему «политических обществах Сила определяет, что есть Справедливость, а что нет»24. Он рассматривает рабочих, трудящихся как истинную Нацию. В его глазах выступление представителя профсоюзов от имени «пяти миллионов рабочих» является событием, которому не найти равного во всей истории страны. Твен утверждает право и даже обязанность трудящихся как подлинных производителей всех благ установить свою власть над угнетающим их меньшинством, над капиталистами.
всеми силами своей души тянется к народу, помогает ему угадать, на чьей стороне будущее, кто в конце концов выйдет победителем из грозных классовых схваток, развертывавшихся на его глазах.
Дальнейший ход развития мировоззрения и творчества Твена был исполнен большой сложности и многих противоречий.
Активизация сил империализма заставляла писателя с болью в душе присматриваться к захватническим действиям крупнейших государств мира, в том числе и США. Твена тревожили зверства колониальных держав в Азии и Африке. Вместе с тем от внимания писателя не ускользал тот факт, что нарастание шовинистических настроений в Европе и Америке коснулось в какой-то мере и простых людей разных стран. Твен видел, что реакционерам, поджигателям войны не раз удавалось подчинить своей воле часть трудового народа.
Человеку, не вооруженному пролетарским мировоззрением, нелегко было разобраться в сложившейся обстановке. Реальный, мучительно трудный процесс собирания сил «новой династии» писателю не был ясен.
Все это, взятое в совокупности, помогает понять, почему в 90-х годах Твен почти не возвращается к тем мыслям, которые нашли выражение в «„Рыцарях труда"—новой династии». Напротив, в его произведениях тех лет все чаще и настойчивее звучит мотив разочарования в людях.
—14 лет жизни писателя, совпадающие со временем выхода США на арену империалистических захватов. Как известно, американо-испанская война, развернувшаяся в 1898 г., была первой войной новой эпохи. Вспомним, что де Вото называл 1897 год началом того периода, когда Твен стал создавать — одно зэ другим — десятки произведений, которые он не мог закончить (иные из них, по свидетельству де Вото, состояли из «многих сотен страниц»25). В августе 1898 г. Твен сообщил Хоуэлсу: «Летом я начал писать 16 работ, и все не так, — в числе их 3 книги и 13 статей для журналов. Сумел успешно закончить только 2 крохотные вещицы, общим объемом в 1500 слов»26.
Нельзя, разумеется, понять ни причин появления у Твена в эти годы большого числа незавершенных работ, ни обстоятельств, мешавших писателю печатать даже законченные им произведения, ни истоков того взрыва пессимизма,который придал специфическую окраску значительной части позднего твеновского творчества, если пройти мимо столь очевидного факта, что все это так или иначе было обусловлено превращением США в империалистическую державу. Между тем американское буржуазное литературоведение эту мысль принять не может и не хочет.
Для объяснения сдвигов в мировоззрении и творчестве Твена последних лет его жизни заокеанские историки литературы обычно привлекают факты, а то и вымыслы, касающиеся только личной жизни Твена: смерть дочери писателя, его банкротство, плохое здоровье, прирожденную склонность к ипохондрии, якобы присущие Твену психопатологические черты.
над тем, чтобы извратить облик великого поэта Уолта Уитмена,в 50-х годах решил сделать свой «вклад» и в твениану. Кенби видит в творчестве Твена последних двух десятилетий его жизни выражение крайней деградации и объясняет все это психической болезнью, якобы овладевшей писателем. Версию о «болезни» Твена Кенби достаточно ясно противопоставляет неприемлемой для него мысли, что в своем творчестве заключительных лет жизни сатирик правдиво отражал мрачные явления американской действительности в условиях империализма.
«Таинственном незнакомце» (одном из произведений, написанных писателем на рубеже веков) Твен так же мрачно настроен,как и Свифт, но что он не имел «столь же очевидных оснований для своего цинизма»27, как автор «Путешествий Гулливера». Твен, по Кенби, был «болен», и это-де в гораздо большей степени определяло характер его творчества, «нежели что-либо в современной истории. Он (т. е. Твен. — М. М.) вообще никогда особенно много не интересовался современной историей»28, — декларирует критик, совершенно не считаясь с общеизвестными фактами. Твен, продолжает Кенби, «родился невротиком29» и «в конце концов невротизм уничтожил его как художника»30.
Стремление исследователей рассматривать творчество Твена последних лет его жизни в свете явлений американской социальной действительности вызывает у буржуазных историков литературы в США нескрываемое раздражение. Так, Г. Кларк, автор статьи о Твене, помещенной в справочном критико-библиографическом издании «Восемь американских писателей» (1956), отказывает советским историкам литературы в праве усматривать «в пессимизме позднего Твена» отражение его неудовлетворенности «характером американской цивилизации»31.
«горечь» позднего Твена «была направлена не против американской системы как таковой, а против природы человека, против... всей вселенной, представлявшейся ему в основе своей бессмысленной»32.
Нельзя, конечно, отрицать наличия пессимистических элементов в творчестве американского писателя и склонности Твена порою винить во всех бедах «извечную» человеческую «природу». Но не следует забывать о том, что произведения мизантропического характера занимали ограниченное место в творчестве писателя даже на рубеже XIX и XX вв. и что под пессимистической оболочкой нередко обнаруживалась конкретная, резкая и по сути своей чуждая мизантропии критика капитализма и империалистической реакции.
Подробное рассмотрение вопроса о генезисе и природе твеновского пессимизма, с большой силой сказавшегося в ряде его произведений этих лет и бесспорно мешавшего ему доводить до конца многие из начатых трудов, не входит в задачу данной статьи. Позволим себе сослаться на другие наши работы, в которых затрагивается этот вопрос 33. Здесь отметим лишь следующее. Хотя разочарование Твена в буржуазно-демократических идеях, которые были близки ему с юности, достигло в условиях империализма своего апогея, он, как и раньше, принципов социализма сколько-нибудь глубоко не воспринимал. Отсюда — склонность Твена видеть в поражении буржуазной демократии своего рода всеобщий моральный катаклизм, кладущий конец всем надеждам. Твен то и дело хочет возложить вину за все то скверное, что он замечает вокруг себя в империалистической Америке, не на создавшиеся на его родине специфические социальные условия, а на якобы заложенные в человеке природой неискоренимые дурные свойства.
Немало страданий приносило Твену то обстоятельство, что иные его рядовые соотечественники трусливо делали вид, будто соглашаются с архиимпериалистами. Он временами усматривал в этом подтверждение самых пессимистических своих мыслей о «сущности» человеческой «натуры».
направленное против империалистов, не вошло при жизни писателя в какую-либо из его книг, не говоря уже о собраниях сочинений.
Напомним, что Марк Твен в ту пору был, пожалуй, самым известным и самым популярным писателем в США. Выходили в свет собрания его сочинений. Издавались также и отдельные тома его рассказов, фельетонов и статей. Так, в 1903 г. появился сборник небольших по объему произведений Твена, озаглавленный «Запоздавший русский паспорт», в который вошло несколько не собранных раньше рассказов писателя. В 1906 г. был опубликован под маркой фирмы «Harper» сборник под названием «„Наследство в 30 тысяч долларов" и другие рассказы». В этот том включено 16 новых произведений Твена, которые никогда раньше в его книгах не печатались. Однако ни в этих,ни в других сборниках не нашлось места ни для одного из произведений Твена, носивших откровенно антиимпериалистический характер и напечатанных раньше в разных газетах и журналах.
Назовем некоторые из таких произведений. Это памфлет «Человеку, Ходящему во Тьме», опубликованный в феврале 1901 г. в журнале «North American Review», изданный затем в виде небольшой брошюры «Антиимпериалистической лигой Нью-Йорка», но появившийся впервые в сборнике произведений Твена лишь в 1923 г. («В Европе и других местах»). То же случилось со статьей Твена «Моим критикам-миссионерам», в которой развивались основные положения «Человека, Ходящего во Тьме». Ответ миссионерам появился в «North American Review»B апреле 1901 г. и попал в тот же сборник только 22 года спустя.
Еще более трудной оказалась судьба великолепной сатиры Твена «В защиту генерала Фанстона». Это произведение было опубликовано в «North American Review» в 1902 г., и оно не только не перепечатывалось в США при жизни автора, но и до сих пор, по-видимому, не входит ни в один изданный на родине писателя сборник его произведений. Памфлет о Фанстоне не найти даже в самых полных американских собраниях сочинений Твена. Памфлет «Монолог короля Леопольда в защиту его владычества в Конго», в котором Твен бичует поработителя туземцев Конго, был написан в 1905 г. и тогда же издан в виде брошюры «Ассоциацией реформ в Конго». Ни в каком другом массовом издании он в США не появлялся. Как ни странно, то же приходится сказать о твеновском памфлете «Монолог царя», высмеивающем Николая II. Это произведение было напечатано в марте 1905 г. в журнале «North American Review» и потом в Америке в сборниках сочинений Твена не воспроизводилось.
Можно назвать значительное число антиимпериалистических произведений Твена, которые вовсе не дошли до читателя при жизни автора. Среди них есть блестящие памфлеты, статьи и заметки, в которых Твен громит милитаристов, поджигателей войн, угнетателей негров, сенаторов, получивших свои посты при помощи подкупа, архиимпериалиста Теодора Рузвельта, ханжей-мультимиллионеров и т. д. Вот названия некоторых из этих произведений: «Соединенные Линчующие Штаты», «Военная молитва», «Дервиш и дерзкий незнакомец», [«Мистер Рокфеллер и его воскресная школа»] 34«Сенатор Кларк из Монтаны»], [«Сенатор Гугенгейм из Колорадо»]. Сюда необходимо присоединить философскую повесть Твена «Таинственный незнакомец», которая в значительной мере представляет собой обличение империализма.
«Таинственный незнакомец» был напечатан в США через шесть лет после смерти Твена. Другим произведениям пришлось ждать опубликования гораздо дольше. Некоторые из них были включены первым хранителем рукописей Твена А. Пейном в 1923 г. в том «В Европе и других местах», другие вошли в двухтомную «Автобиографию» Твена, изданную тем же Пейном в 1924 г. Наконец, часть этих работ впервые увидела свет в 1940 г., когда была опубликована книга «Марк Твен в гневе».
О том, с каким трудом пробивают себе дорогу к читателю пламенные и едкие обличения Твена, которые он не мог издать при жизни, говорит судьба его «Автобиографии» в целом. Де Вото, который был назначен хранителем рукописей Твена в 1938 г., пишет, что его предшественник А. Пейн использовал в составленной им двухтомной «Автобиографии» «несколько меньше половины напечатанного на пишущей машинке текста, в который вошло все, что Марк Твен хотел дать в своих мемуарах»35. В однотомник, составленный самим де Вото («Марк Твен в гневе»), включено, по его словам, «около половины остатка» 36.
Таким образом, примерно четверть первоначального текста «Автобиографии» к 1940 г. оставалась неопубликованной. А ведь это составит целый том в полтора десятка авторских листов или больше. Впервые после 1940 г. большие новые куски из «Автобиографии» Твена появились в печати в 1959 г., когда вышло в свет под редакцией Ч. Найдера новое издание этой книги. Ч. Найдер утверждает, что он включил в свой текст «Автобиографии» столько нового материала, что на наш счет получится ориентировочно четыре-пять авторских листов 37.
«Автобиографии» еще вовсе не напечатаны. Есть ли уверенность в том, что опубликованы наиболее ценные страницы этого комплекса произведений Твена? Такой уверенности нет. Правда, те новые куски, которые издал недавно Найдер, сравнительно мало интересны. Но у нас есть все основания расценивать весьма скептически способность этого редактора отбирать лучшее из неопубликованного литературного наследия Твена. Архибуржуазные социальные воззрения Найдера с достаточной ясностью сказались в том, что он не постеснялся исключить из своего издания «Автобиографии» Твена почти все печатавшиеся раньше выступления писателя против империализма, его статьи, критикующие политиканов, антикапиталистические памфлеты и т. д.
Произведения Твена, вовсе не печатавшиеся до 1910 г., позволяют нам лучше осознать, чем это можно было бы сделать на основе прижизненно изданной твенианы, как угнетало писателя сознание, что империалисты проливают кровь невинных людей во всех концах земного шара и что готовятся новые, еще более страшные войны. С безграничной горечью описывает Твен в «Военной молитве», например, что происходит в стране, когда начинается война (совершенно очевидно, что писатель имеет в виду войну захватническую).
В «Таинственном незнакомце» Твен тоже рассказывает о том, как подготавливаются нападения на другие страны, как возникают несправедливые войны и как «государственным мужам» удается заставить простых людей поверить в «справедливость» бесчестной войны. Обычно, повествует писатель, «дело происходит так. Горстка крикунов требует войны. Церковь для начала возражает, воровато озираясь по сторонам. Народ — неповоротливая, медленно соображающая громадина — протрет заспанные глаза и спросит: «К чему эта война?», а потом скажет, от души негодуя: «Не нужно этой несправедливой и бесчестной войны». Горстка крикунов удвоит свои усилия... орды озверелых людей, которые в глубине души по-прежнему против войны, но уже не смеют в этом сознаться, удушат свободу слова... Теперь государственные мужи бесстыдно измышляют лживые доводы, чтобы возложить ответственность за начавшуюся войну на страну, подвергшуюся нападению, и каждый, радуясь в душе, что ему дают возможность чувствовать себя приличным человеком, прилежно изучает эти доводы и затыкает уши при малейшем слове критики»38.
Не только в «Таинственном незнакомце» Твен с болью и тревогой говорит о пассивности народа перед лицом военной угрозы, о том, что рядовые люди, поддавшись коварным уговорам «крикунов», могут поддержать захватническую войну. В «Соединенных Линчующих Штатах» Твен призывает своих соотечественников дать бой линчевателям, но тут же с мрачной усмешкой добавляет: «Где взять людей, храбрых духом? Нет у нас материала, из которого выковываются люди с отважною душой, в этом отношении мы впали в величайшую бедность»39.
Среди буржуазных литературоведов существует тенденция объяснять критическое отношение Твена к американской действительности, к людям, его «презрением» к самому себе. Так, англо-американский поэт Т. Элиот, человек, реакционные взгляды которого общеизвестны, не только акцентирует субъективную основу твеновского пессимизма, но и бросает тень на моральный облик самого писателя. В предисловии к «Приключениям Гекльберри Финна» Элиот пишет: «Пессимизм, которому Твен дал волю в «Человеке, который совратил Гедлиберг» и в «Что такое человек?», не столько был порожден его наблюдениями над жизнью общества, сколько его ненавистью к самому себе за то, что он позволил обществу соблазнить и развратить себя...»40.
У Твена легко обнаружить самокритические и даже самоуничижительные высказывания, как будто подтверждающие тезис Элиота. Он сказал много злого о самом себе, обоснованно и необоснованно. Так, в 1907 г. Твен записал мысль, что все люди трусы и что он сам не только «участвует в этом шествии», т. е. шествии трусов, но и является «знаменосцем» 41.
Что и говорить, Твена несомненно терзало ощущение, что он не всегда и не полностью проявлял гражданское мужество, необходимое для активной борьбы с социальным злом. Действительно, писатель не раз поддавался влиянию своих близких и друзей, рекомендовавших проявлять осторожность в критике религии, буржуазных политических устоев, видных представителей правящего класса. Нелегко ему было осознавать, что некоторые из самых дорогих его сердцу произведений на протяжении многих лет находятся под замком. Есть у Твена записи в дневниках, в которых слышится вопль отчаяния,— он укоряет себя за то, что, подобно другим писателям, не пишет так, как хочет.
Но писатель отнюдь не всегда мирился с фактическим запретом, наложенным крупнейшими книжными издательствами США на самые острые его антиимпериалистические и антибуржуазные произведения. Он отдавал себе отчет в том, что упорное стремление сказать правду об империализме, о миссионерах и т. д. вызовет сокращение его доходов «на хлеб и масло» 42, как он писал в 1901 г. своему другу священнику Твичелу. И все же он жаждал «высказаться» 4344.
Требовалось огромное гражданское мужество, чтобы выступить в печати с такими произведениями, как, например, «Человек, который совратил Гедлиберг», «Человеку, Ходящему во Тьме», «В защиту генерала Фанстона», «Монолог короля Леопольда». И Твен этим мужеством обладал.
Пусть он имел основания не быть вполне довольным собою, пусть это чувство окрашивает в какой-то мере отдельные его произведения, все же в своем творчестве Твен отразил в первую очередь не свою личную трагедию, а порочность капиталистического общества.
Произведения Твена, впервые увидевшие свет за последние полвека, позволяют внести существенные коррективы в то представление об облике американского юмориста и сатирика, которое могли составить о нем раньше даже самые проницательные читатели, не имевшие доступа к его архивам, хранив пимся в тайне. Выше было показано, что значительная часть этих произведений в собрания сочинений Марка Твена, изданные в США, не входит и поныне.
К тому же у Твена, как упоминалось, есть произведения, которые по сбй день вовсе не напечатаны или известны нам только в отрывках. О существовании их мы знаем из работ хранителей твеновских архивов: А. Пейна, Б. де Вото, Д. Вектера и Г. Смита, а также и из книг немногих других литературоведов, знакомившихся с рукописями Твена, главным образом К. Эндрюза и Ф. Фонера. Среди этих произведений выделяются следующие: рассказ «Хелфайр Хочкис», статьи Твена о войне в южной Африке, рассказ «Международный грозовой трест», самостоятельный вариант «Таинственного незнакомца», озаглавленный «Таинственный незнакомец в Ганнибале» (в нем описывается прибытие Сатаны в городок, где прошло детство Твена), памфлеты «Письма с Земли» и «Грандиозная международная процессия», сатирические сочинения Твена о прошлом и будущем Америки, очерки «Деревенские жители, 1840—43», пародия на «Шехерезаду» (Твен работал над ней в 1883 г. и, по данным де Вото, сохранилось два экземпляра перепечатанного на машинке текста начальных разделов этого произведения 45).
и Фонера.
Наибольший интерес, насколько можно судить на основе материала, появившегося в печати до сих пор, представляют три неопубликованных произведения Твена. Попытаемся их кратко охарактеризовать.
Памфлет «Грандиозная международная процессия» содержит, по-видимому, наиболее полный свод преступлений империалистов, который когда-либо выходил из-под пера Твена. Вместе с тем это остроумное, едкое,полное образности художественное произведение.
Опираясь на традиционную форму аллегорического шествия (Шелли использовал ее в своей сатире «Маскарад Анархии»), Твен задался целью предать осмеянию все империалистические державы мира.
«Грандиозная международная процессия» была написана в самом начале XX в. В биографии Твена Пейн характеризует памфлет, как «страшное шествие, описанное в документе (неопубликованном), который состоит из 22 страниц на машинке»46«Христианство», воплощающая, по мысли автора, дух «христианских держав», которые осуществляли империалистическую политику. Голова этой особы увенчана золотой короной, «на шипы которой насажены окровавленные головы патриотов, отдавших жизнь за свою родину»47
Прогрессивный американский историк Ф. Фонер добился в 1958 г. разрешения напечатать в своей книге о Твене ряд дополнительных отрывков из памфлета (в общей сложности нам известна теперь примерно одна четверть текста этого произведения). Приведенные Фонером отрывки говорят о том, что, изображая империалистов разных стран, Твен делал широкие обобщения. Все захватчики, эти «возлюбленные чада» христианского мира, выступают под черным пиратским флагом. Англия, Франция, Россия, Германия, Испания и т. д. показаны в окружении людей и предметов, воплощающих зверскую и предательскую сущность империалистической политики этих государств. Тут есть искалеченные и закованные в цепи фигуры с надписями: «Трансваальская республика», «Дрейфус», «Мадагаскар» и т. д.; тут и солдаты, несущие отрубленные головы китайцев; тут и замученные дети и женщины, обреченные на гибель; тут и награбленное золото, а также другое имущество.
Виднейшее место в процессии занимает родина писателя — Соединенные Штаты Америки. Бесконечно много боли и негодования вложил Твен в образ фигуры в греческом одеянии, бредущей в слезах, с непокрытой головой и со связанными руками. Эта фигура служит воплощением народа его страны. Оскорбленный и униженный американский народ ведут под руки аллегорические фигуры: «Алчность» и «Предательство». Факел «статуи свободы» «погас и опущен вниз»48.
С глубоким сарказмом Твен противопоставляет в этом замечательном произведении деяния американских империалистов высоким словам, которые содержатся в конституции США, гимнах страны и особенно в Декларации независимости. Над процессией высится тень Линкольна — на лице его боль и возмущение.
«Грандиозная международная процессия» полнее выражает гневный протест Твена против мирового империализма, нежели какое-либо другое его произведение. Не потому ли владельцы твеновских рукописей так упорно не желают опубликовать полностью этот памфлет, состоящий — напомним — всего иа 22 страниц машинописного текста?
О содержании «Деревенских жителей, 1840—43» мы знаем главным образом из книги Д. Вектера, сменившего де Вото на посту хранителя твеновских рукописей в 1946 г. и опубликовавшего в 1952 г. книгу «Сэм Клеменс из Ганнибала». Де Вото назвал это произведение «сорокастраничным каталогом»49 жителей Ганнибала. Но Вектер приводит отрывки и» «Деревенских жителей», показывающие, что сей «каталог» является интереснейшим художественным произведением. К сожалению, Ф. Фонер не обратил достаточного внимания на эту выдающуюся работу Твена.
Известные нам фрагменты из «Деревенских жителей» свидетельствуют о стремлении писателя до конца, со всею трезвостью и точностью разобраться в характере жизни в Ганнибале за два десятилетия до Гражданской войны. Напомним, что речь идет о деревушке, где прошло детство, Твена, деревушке, которая явилась прототипом счастливого Санкт-Петербурга, изображенного в повести «Приключения Тома Сойера». Твен срывает с Ганнибала покровы идеализации, обнажая его истинный облик, и одновременно показывает, что жизнь в Америке на рубеже веков, когда было, по-видимому, создано это произведение, стала несравненно менее привлекательной, чем в дни его детства.
«Деревенские жители» интересны прежде всего тонкими психологическими портретами близких Твену людей, которые даны в этом произведении. Отец писателя, выступающий под именем судьи Карпентера, показан теперь не с той непримиримой враждебностью, которая была характерна для отношения к нему Твена в прошлом. На старости лет Сэмюел Клеменс сделал попытку лучше понять Джона Маршалла Клеменса. В «Деревенских жителях» отец Твена изображен джентльменом «строгим, неулыбающимся, никогда не выражавшим внешне любви к жене или детям» 50«абсолютной честности, высоких принципов» 51. Писатель дает понять, что жизнь отца — вечного неудачника была омрачена большой трагедией: из всех членов семьи он чувствовал близость только к дочери.
Есть в «Деревенских жителях» (поскольку можно судить по доступным нам кратким выдержкам из рукописи этого произведения) и яркие зарисовки других жителей Ганнибала, в частности, работорговцев и иных предпринимателей. Эти зарисовки представляют немалый интерес и сами по себе и как материал для сопоставления с тем обликом жителей миссурийской деревушки, который воссоздан в «Приключениях Тома Сойера».
Не в меньшей, а может быть и в большей степени, «Деревенские жители» привлекают наше внимание авторскими суждениями — прямыми и косвенными — о капиталистической Америке конца XIX в.
Твен снова и снова сравнивает современные нравы и условия жизни в США с нравами Ганнибала 40-х годов прошлого столетия, подчеркивая при этом, сколь отрицательное влияние на моральный облик страны оказали ее успехи в сфере материального производства.
52, а ведь такое обожествление в Америке конца столетия стало правилом. Как ни наивны были молодые жители Ганнибала середины Х]Х в. с их тяготением к сентиментальности и пышной романтике, все же нравы той поры, «если присмотреться и сравнить их с современными идеалами, были более достойными. Идеалы того времени были тепличными, глупыми, полными меланхолии, но они не были связаны с жаждой денег»53.
К этой мысли Твен возвращается не раз. Отказывая буржуазной современности в этических достоинствах, он ставит в связи с этим под сомнение результаты материального прогресса, достигнутого в США. Писатель пытается разобраться в том, откуда пошло поветрие, превратившее Америку, которую он так любил, в иную и малопривлекательную страну.
В тех же «Деревенских жителях, 1840—43» мы находим следующее интересное замечание: «Калифорнийская погоня за богатством 1849 года была причиной перемен, породила ту жажду денег, которая стала сегодня привычной, ту жестокость, тот цинизм, которые представляют собой дух нашего времени» 54.
Как ни наивна мысль Твена, что истоки развития капитализма в США связаны с одним— единственным явлением американской жизни, нельзя не видеть в приведенных выше словах писателя также и свидетельства удивительной его зоркости. Теперь Твен глубже, чем когда-либо в прошлом, осознает, каков истинный моральный облик капиталистического общества. Надо добавить, что он имел все же известные основания акцентировать значение калифорнийской золотой лихорадки для ускоренного развития капиталистических отношений в США.
«Деревенских жителей» до сих пор опубликовано едва ли больше одной двадцатой части. Тем не менее можно с уверенностью сказать, что эта работа Твена, которая вот уже более полувека скрыта от читателей, представляет большую ценность.
В своем предисловии к книге «Марк Твен в гневе» де Вото упоминает «два апокалипсических труда» на исторические темы, которые Марк Твен начал писать, по-видимому, в первом десятилетии XX в., но «не закончил». Основную идею этих произведений де Вото выражает следующим образом: «Республика родилась, расцветает, гниет, превращаясь в плутократию, и захвачена сапожником, которого наемные воины и миллионеры делают королем» 55.
«Будущее, которое предвидел Твендля „коммерциализованной" Америки, сводилось к диктатуре финансистов, вследствие Чего должен был наступить полный крах гнилой республики» 56.
В свою очередь Ф. Фонер приводит сходные мысли из одной неопубликованной работы Твена, написанной в 1906 или 1907г. Твен создал тогда, указывает Фонер, две главы задуманного труда, который получил разные названия: «Взгляд на историю» или «Очерк истории» 57.
По-видимому, речь идет об одном и том же или одних и тех же произведениях писателя. На основе данных, приводимых исследователями, имевшими доступ к рукописным архивам Твена, можно сделать вывод, что Характеризуемая ими работа (или работы) не были посвящены прошлому США, а скорее носили характер пророчества насчет будущего американской республики.
«Железную пяту», наблюдая современность и размышляя о будущем Америки, говорил о неизбежности длительной борьбы с жестокой «Железной пятой», но все же предвидел конечную победу революционного народа, то Твен, солидаризируясь с Лондоном в оценке реакционной роли плутократии, капиталистической олигархии, с тоскою предсказывал утверждение в США архиимпериалистических порядков.
Об установлении на его родине диктатуры миллионеров Твен говорил не раз. В своих «исторических» произведениях он доводит эту мысль до логического конца, показывая вместе с тем, что в США от республики ничего не остается, что Америка превращается в королевство,— а ведь монархия являлась для писателя символом беспросветной реакции.
В этих произведениях, как видно из отрывков, опубликованных Фонером, в очередной раз изображен, в частности, процесс вовлечения американского народа в захватническую войну. Как и в «Военной молитве», «Таинственном незнакомце» и ряде других произведений, при жизни писателя не печатавшихся, он показывает, что милитаристы, сбив с толку народ лжепатриотической демагогией, заставляют его подчиниться их воле.
Твен описывает также революционную борьбу трудящихся против угнетателей. Но тут же возникает и трагическая картина обмана восставшего народа—простые люди, поддавшись на лживые речи златоуста сапожника, начинают верить, что он является противником богачей и другом трудящихся. Однако сапожник, тайно договорившись с плутократами, захватывает власть, учреждает монархию, и Америка перестает быть республикой.
Вот как характеризует писатель американскую современность, глядя на нее глазами летописца, перенесенного в будущее. «Жажда захватов...,— пишет он, — сделала свое дело... Угнетая беспомощных людей за рубежом, республика научилась— совершенно естественным образом — апатично воспринимать подобные же действия у себя дома. Толпы, которые с восторгом встречали подавление свободы других народов, расплатились за эту ошибку дорогой ценой — им пришлось испытать то же на самих себе. Управление страной полностью перешло в руки крупнейших богачей и их прихлебателей — выборы стали простой формальностью, и богатые люди распоряжались ими по собственному усмотрению; не осталось никаких принципов, одно лишь корыстолюбие, а патриотизм не шел дальше защиты интересов собственного кармана» 58.
писателя капиталистической действительностью достигло наибольшего накала. Твен создал ряд замечательных произведений, в которых осталось сравнительно мало следов буржуазных иллюзий.
В своем протесте против империализма этот народный писатель пошел дальше многих других американских «антиимпериалистов» того времени — «последних могикан» буржуазной демократии.
Примечания.
1 «Mark Twain in Eruption». Edited and with anjlntroduction by Bernard de Voto. Harper and Brothers, 1940, стр. XX.
2 Bernard de Voto. Mark Twain at Work, Harvard University Press, 1942, стр. 112.
«Mark Twain at Work», стр. 48.
4 В «Справочнике по Марку Твену», изданном в США в 1957 г., указывается, что только одно хранилище неизданных рукописей писателя (в Калифорнийском университете, г. Беркли, штат Калифорния) «содержит огромное количество неопуб ликованных материалов» Марка Твена (Е. Hudson Long. Mark Twain Hand book. Hendricks House, 1957, стр. 269).
5 См.: «Mark Twain at Work», стр. 4.
6 «The Autobiography of Mark Twain». Harper and Brothers, 1959, стр. XXVIII.
7 M. Твен. Избр. произведения, Гослитиздат, 1953, т. II, стр. 566.
9 Mark Twain — Howells Letters. Harvard University Press, 1960, т. II, стр. 811.
10 См. РиЫ. of the Modern Language Association of America. March, 1955.
«Packard's Monthly». March, 1869, стр. 91.
12 Следует отметить, что все упомянутые в этой статье законченные произведения Твена, которые когда бы то ни было печатались у него на родине, но не вошли в изданные в США собрания сочинений этого классика американской литературы, включены в состав двенадцатитомного собрания сочинений Марка Твена, выпускаемого ныне Гослитиздатом.
«Исправленный катехизис», «Открытое письмо коммодору Вандербильту», «„Рыцари труда" — новая династия», «Письмо ангела-хранителя», «В защиту генерала Фанстона», «Монолог царя», и «Монолог короля Леопольда в защиту его владычества в Конго».
13. Цит. по журналу: «American Literature», May, 1954, стр. 248.
14 См. Mark Twain. Life on the Mississippi. The Heritage Press, 1944, стр. 385.
15 См. статью: When was Huckleberry Finn Written—в журнале «American Lite rature». March, 1958.
16 «Packard's Monthly». March, 1869, стр. 90.
18 Там же.
19 См. М. Мендельсон. «Новая династия» Марка Твена, «Вопросы литературы», 1959, № 7.
20 См. Mark Twain—Howells Letters. 1960, т. II, стр. 597.
21 «The New England Quarterly». Sept. 1957, стр. 387.
23 Там же, стр. 384.
24 Там же.
25 «Mark Twain at Work», стр. 111.
26 Там же.
28 Там же.
29 Там же, стр. 282.
30 Там же.
33 M. Мендельсон. Марк Твен. «Молодая гвардия», 1958, стр. 33/—343 и др.; Марк Твен. Собр. соч., Гослитиздат, 1959, т. I, стр. 44—46, 48—50 и 53; М. Мен дельсон. Марк Твен, «Знание», 1960, стр. 36—37 и 40—41.
34 Заглавия, данные в квадратных скобках, Твену не принадлежат.
35 «Mark Twain in Eruption», стр. VII.
36 Там же.
«The Autobiography of Mark Twain», 1959, стр. IX.
38 «В защиту мира», N° 2, 1960, стр. 45.
39 М. Твен. Избр. произведения, т. II, стр. 492.
40 Цит. по книге: «The Art, Humor and Humanity of Mark Twain». Edited by M. M. Brashear and R. M. Rodney, 1959, стр. 254.
41 «Mark Twain in Eruption», стр. XXIX.
43 Там же.
44 См. там же.
45 См. «Mark Twain at Work», стр. 59—60.
46 А. В. Paine, Mark Twain. A Biography. 1912, т. Ill, стр. 1149.
48 Ph. S. Fопег. Mark Twain Social Critic. International Publishers, 1958, стр. 288.
49 «Mark Twain at Work», стр. 114.
50 Цит. по книге: Dixon Wecter. Sam Clemens of Hannibal. Boston, 1952. стр. 67.
51 Там же.
53 Там же, стр. 178.
54 Там же, стр. 219.
55 «Mark Twain in Eruption», стр. XXVII.
56 К. Andrews. Nook Farm. Mark Twain's Hartford Circle. Harvard Univer sity Press, 1950, стр. 238.
«Mark Twain Social Critic», стр. 305.
58 «Mark Twain Social Critic», стр. 306.