Анна Струнская
Начало писательской деятельности. Северные рассказы. Первый роман
Вернувшись домой, Джек не застал Джона Лондона: любимый им отчим умер несколько месяцев назад. Парню опять нужно было платить долги, брать на себя заботы о семье. Ранним утром отправлялся он в контору по найму, тщетно целыми днями бродил по предприятиям Окленда: подвертывалась лишь временная работа. Джек заложил часы, велосипед, отцовский плащ и вновь принялся писать. Он внимательно изучал публикуемые в журналах рассказы, обратился к анализу творчества знаменитых авторов. Вчитываясь в произведения, Лондон "разлагал", как он говорил, их красоту на составные элементы, пытаясь открыть секрет их популярности. Его привлекли поэзия и стиль прозы Редьярда Киплинга. Джек приходит к выводу, что писать нужно сжато, рассказывать обязательно о сильных человеческих переживаниях, острых ситуациях и ярких характерах. Одну за другой шлет он рукописи в журналы, но снова и снова встречает холодный прием. Его возлюбленная Мэйбл не верит в его литературную звезду, советует подыскать какую-либо постоянную работу, а бледный исхудавший Джек упорно стоит на своем, ему горько, что любимая не верит в него, но это же придает ему силы. Он изучает правописание и синтаксис, неустанно работает над композицией и стилем своих произведений. Он не знает, что его грамматические ошибки и недостаток литературного опыта - только одна из причин неуспеха его произведений у издателей. Чтобы оценить трудности, с которыми столкнулся начинающий писатель, и понять значение и особенности его творчества, необходимо хотя бы кратко охарактеризовать литературную обстановку в США того времени.
Демократическому и реалистическому направлению, провозглашенному великими американскими писателями Уолтом Уитменом и Марком Твеном, с большим трудом приходилось пробивать себе путь в американском искусстве. Глубокие корни пустила здесь так называемая "традиция утонченности", или "нежная традиция" ("genteel tradition")*. Одним из ведущих принципов художественного метода писателей, следовавших этой традиции, была установка на изображение приятных сторон жизни. Приверженцы этого направления выступали против изображения в литературе "неприличного, вульгарного, грубого", тех ужасных несоответствий и язв, которыми полна была частная и особенно общественная жизнь, против обсуждения проблем, "нарушающих социальное равновесие". Приверженцы "нежной традиции" советовали следить за языком, всячески избегать "нечестивых жаргонизмов", а главное - не идти против буржуазной морали церкви. Они фактически призывали к идеализации действительности и, превознося все американское, пытались утверждать все более обнажавший свои противоречия буржуазный строй.
* (Для обозначения "нежной традиции" в нашей литературе чаще употреблялось понятие "нежный реализм".)
К числу писателей - представителей "нежной традиции" могут быть отнесены такие современники Джека Лондона, как Т. Олдрич (1836-1907), У. Хоуэллс (1837-1920), Джордж Кэбл (1844-1925), а затем и такие писательницы, как Эдит Уортон (1862-1937) и Вилла Кэсер (1875-1947). Писатели этого направления заявляли о своей аполитичности, но их художественная практика свидетельствовала об обратном. В своей "Трагедии в Стил-Уотере" (1880) Олдрич, например, пытался доказать вред забастовок. Кэбл в романе "Доктор Севьер" (1885) выступил за классовое примирение, он утверждал, что имущественное неравенство рождает любовь и снисходительность, что бедность и богатство служат стимулом живого братского чувства между людьми.
Начав свой творческий путь как представитель "нежной традиции", У. Хоуэллс в романе "Случайное знакомство" (1873) и ряде других идеализировал провинциальную Америку.
Значительное развитие в последнюю треть века получило и так называемое течение "местного колорита" ("local color"), художественным принципом которого являлось тяготение к достоверности, внимание к изображению особенностей избранного края, его природы, быта, архитектуры, специфических черт характера жителей, их языка, одежды, нравов и т. д. Тем самым внимание нередко задерживалось на изображении простых людей. Течение "местного колорита" отражало реалистические тенденции в литературе США. Правда, зачастую погоня за местным колоритом приводила автора к романтизации, увлечению экзотикой, деталями в ущерб главному и, следовательно, к поверхностности.
Крупнейшим представителем течения "местного колорита" считается Брет Гарт (1836-1902) -певец Дальнего Запада, выдающийся мастер новеллы. Творчество его в первую очередь привлекает глубоким гуманизмом, интересом и уважением к простым людям.
Ярким представителем этого течения на юге США был разрабатывавший негритянский фольклор Джоэль Гаррис (1848-1908). Сюда же можно отнести и уже названного нами Джорджа Кэбла. Чуть ли не каждый район Соединенных Штатов находит своего бытописателя. Художники, увлекавшиеся местным колоритом, чаще всего не были свободны и от влияния "нежной традиции". Эстетика "местного колорита", требовавшая достоверности и воспитывавшая интерес к изображению "медвежьих углов", вступала, естественно, в противоречие с принципами уводившего от жизни "нежного реализма" и оказывала, в общем, благотворное влияние на писателей.
Испытал на себе ее влияние и Хоуэллс, стремившийся к достоверности деталей, описанию особенностей края в упомянутом романе "Случайное знакомство" и в ряде других своих более поздних произведений, и Марк Твен, начавший свое творчество как выразитель специфики Запада.
Особенностью развития американской литературы к началу 90-х годов было появление в ней большого количестве утопий*. Обострившаяся классовая борьба и обнажение вопиющих пороков капиталистического общества давали обильный материал для критики и вызывали потребность в идеях его преобразования. Утопические повести, романы, трактаты и предназначались для этой цели. Самым известным американским утопическим романом этих лет был роман Эдуарда Беллами (1850-1898) "Взгляд назад: 2000-1887", вышедший в 1888 году. В нем резко критиковалась американская социальная система. Писатель подвергал анализу капитализм вообще, показывал пропасть, отделяющую в США угнетенное большинство от эксплуатирующего меньшинства. Он высказывал предположение, что концентрация производства приведет к власти одного монополиста, если бразды правления не будут своевременно переданы в руки большинства. Беллами рисовал в своем романе лишенное противоречий капитализма общество будущего, в котором отменена частная собственность на средства производства, национализирована промышленность, ликвидированы деньги, а труд стал приятной обязанностью для каждого. В этом основанном на разумных решениях обществе нет безработицы, и забота о куске хлеба не висит, как страшное проклятье, над людьми.
* (По неполным данным, с 1887 по 1900 г. в США появилось невиданное прежде число утопических произведений - свыше 50 (V. L. Parrington. Jr. American Dreams. N. Y., 1947, pp. 223-229).)
Беллами старался облечь, свою утопию в совершенную художественную форму, делал попытку изобразить мысли и, по словам В. Г. Короленко, "чувства человека, в душу которого заглянуло будущее"*.
* (В. Г. Короленко. Собр. соч. в 10 томах, т. 10. Гослитиздат, М., 1956, стр. 219. Роман Беллами вскоре был переведен на ряд европейских языков в том числе и на русский. Он получил высокую оценку Л. Н. Толстого (см. Л. Н. Толстой. Поли. собр. соч. (юбилейное), т. 50. Гослитиздат, М., 1935-1957, стр. 101) и ряда других русских писателей.)
Писатель признавал только мирную перестройку общественной системы, был сторонником эволюции. Расчеты его на мирный отказ капиталистов от власти были, разумеется, утопичны, но роман завоевал большое число сторонников и вызвал оживленную полемику. В США создавались даже клубы, партии, газеты для пропаганды его взглядов. По воздействию на общественное мнение книгу Беллами можно сравнить с написанной в середине века "Хижиной дяди Тома" Г. Бичер-Стоу, романом, сыгравшим положительную роль в борьбе за отмену рабства. Сторонники Беллами вели активную деятельность за претворение в жизнь идей бескровного преобразования капиталистической Америки.
Среди писателей, создавших утопии вслед за Беллами, могут быть названы (по заглавиям их книг можно в какой-то мере судить и о содержании): Уильям Симпсон "Человек с Марса. Его мораль, политика и религия" (1891), Чарльз Шелдон "По его стопам. Как бы поступил Христос?" (1896), Фредерик Адаме "Президент Джон Смит. История мирной революции" (1897)* и другие.
* (W. Simpson. The Man from Mars: His Morals, Politics and Religion; С h. Sheldon. In His Steps. What Would Yesus Do.; Fr. Adams. President John Smith; the Story of a Peaceful Revolution.)
В конце 80-х - начале 90-х годов ряд крупных писателей обращается к форме утопического романа. Так, своеобразной формой утопии-сатиры был роман М. Твена "Янки при дворе короля Артура" (1889), в котором писатель выступил против средневековых нравов в Америке, иллюзорности американской демократии, поставил перед собой цель добить феодализм в американской жизни, развенчать господство церкви. Роман был обращен к современности. Не случайно в рецензии на книгу Твена Хоуэллс сказал, что "далекая сказка Артуровых дней слишком часто звучит как печальная повесть нашего времени"*. К утопическому жанру обратился и Хоуэллс, опубликовавший в 1894 году роман "Путешественник из Альтрурии", в котором он тоже, подвергая критике капиталистическую Америку, высказывал свои представления о строе будущего. Переход от одной социальной системы к другой осуществлялся в романе Хоуэллса, как и у Беллами, мирными средствами.
* (по кн.: М. Боброва. Марк Твен. Гослитиздат, М., 1962, стр. 85.)
Утопические романы, появившиеся в США в эти годы, представляли ценность лишь постольку, поскольку содержали социальную критику, но программы выдвинутых ими преобразований были утопичны и наносили вред рабочему движению.
К началу 90-х годов в американской литературе наблюдается чрезвычайно важное в ее истории явление - сдвиг от сентиментальности, от "нежной традиции" к изображению грубого в жизни, выдвигаются новые эстетические принципы, раздаются призывы к изображению жизни во всей ее полноте. Требование жизненной правды звучит в статьях "Критика и художественная литература" (1891) Хоуэллса, "Разрушающиеся кумиры" (1894) молодого писателя Хэмлина Гарленда (1860-1940) и особенно в литературно-критических статьях Фрэнка Норриса, собранных в книге "Ответственность романиста" (сборник издан посмертно в 1903 году).
Гарленд приходит к выводу, что правда в литературе является достоинством более важным, нежели красота. Норрис указывает на ответственность романиста перед настоящим и будущим, говорит о решающей роли литературы в сравнении с другими родами искусства и подчеркивает вред лживой книги, которая обманывает читателя, создает неверное представление о действительности. Романист, по убеждению писателя, должен быть ближе к народу, находиться в Центре жизни. Произведение, непонятное народу, обречено на забвение.
своих предшественников, Норрис выступил за подлинно народную литературу, рассматривая ее как средство познания действительности и преобразования человека*.
* (Подробнее о литературных взглядах Норриса см. в статье В. Богословского "Литературные взгляды Фрэнка Норриса" ("Ученые записки Московского областного педагогического института", 1953, т. 26, вып. 1).)
Вызовом эстетике "нежной традиции" явилось получившее заметное развитие в США натуралистическое направление. Одним из видных натуралистов был Стивен Крейн, автор романа "Мэгги, уличная девушка" (1893), в котором он обратился к изображению людей дна. Крейн с натуралистическими подробностями описывал ужасающие условия существования бедняков, показывал беспомощность человека перед лицом жизненных обстоятельств. В романе "Алый знак доблести" (1895), посвященном эпохе гражданской войны,, писатель изображал человека как игрушку инстинктов (инстинкта самосохранения в первую очередь). Натуралистичны были и первые романы Норриса "Вандовер и зверь" (1894-1895), "Мак Тиг" (1898), в которых подчеркивалось определяющее влияние на человека биологических факторов, наследственности и случайности.
В конце века новые темы вовлекаются в американскую литературу. Все чаще в ней ставятся вопросы экономического неравенства, столкновения классов*.
* (Американский литературовед Уолтер Тейлор приводит следующие данные о числе затрагивавших экономические проблемы художественных произведений, появившихся в это время. В 1888 г. вышло 7 книг, в 1889 г. -11, в 1890 г. -15, в 1891 г. - 22, в 1892 г. - 24, в 1893 г. - 17, в 1894 г. - 22 и т. д. (W. Taylor. The Economic Novel in America. N. Y., 1942, pp. 58-59).)
Игнатиус Доннели в фантастическом романе "Колонна Цезаря" (1890)* описывает восстание пролетариата против олигархии и его жестокое подавление. Начинает развиваться литература, сочувствующая рабочему классу (симпатиями к забастовщикам проникнут, например, роман Исаака Фридмэна "Хлебом единым", 1901)**, литература, близкая к социалистическому движению. В качестве примера беллетристики, остро ставившей социальные вопросы, могут быть названы отмеченный журналом "Интернэйшнл соушилист ревью" роман Эдвина Бренхольца "Увековеченный Эйджен" (1905)*** и прорецензированные Джеком Лондоном книги "Секретарь профсоюза" (1905) Лероя Скотта**** и "Длинный день" (1905) анонимного автора. Но литература такого рода делала только первые шаги, еще невысок был ее художественный уровень.
* (Ignatius Donnelly. Caesar's Column.)
** (Isaak Friedman. By Bread Alone. )
*** (Edvin Brenholtz. The Recording Angel. )
**** (Leroy Scott. The Walking Delegate. Книга Скотта в 1913 г. была переведена на русский язык под заглавием "Секретарь союза". )
Острые проблемы фермерской жизни тоже начинают подниматься в прозе. Вышедшие в 1891-1893 годах сборники рассказов X. Гарленда "Столбовые дороги" и "Народ прерий" были значительными произведениями американского критического реализма, дали глубоко правдивые зарисовки американской деревни, распада мелкого фермерства, вскрыли механизм его ограбления. Поняв трагизм положения мелких фермеров, Гарленд, однако, не нашел правильного выхода из создавшегося положения, он отразил идеологическую ограниченность фермерства.
В появившемся несколько лет спустя романе "Спрут" (1901) Ф. Норрис развил идеи, поднятые Гарлендом, воспроизвел сцены классовой борьбы, столкновений фермеров с железнодорожными компаниями, финансовым капиталом.
автор романов "Обитатели скал" (1893) и "За процессией" (1895). Небоскребы Чикаго, где помещаются деловые конторы, сравниваются у Фуллера со скалами, в которых гнездятся стервятники. Романы Фуллера - это отрицание торгашеского мира, морали наживы. В 1892 году выходит направленный против одного из главных недугов американского общества - засилия торгашеского духа - роман Марка Твена "Американский претендент", а в 1898 году - посвященная той же теме его блестящая повесть "Человек, который совратил Гедлиберг". В начале века Норрис тоже выступает с разоблачением хищнической деятельности биржевиков (роман "Омут" -1903) и начинается творческий путь классика американского критического реализма Теодора Драйзера.
* (Т. Драйзер. Собр. соч. в 12 томах, т. 11. Гослитиздат, М., 1951-1954, стр. 550. )
Однако, несмотря на явные тенденции укрепления реалистического направления в американской литературе к началу XX века, в ней цепко держатся традиции буржуазного апологетического искусства. Правдивые книги с огромным трудом пробивают себе дорогу в потоке произведений "нежного реализма", романов "красной крови", рекламирующих захватническую политику, и так называемых "деловых романов", оправдывающих и воспевающих профессию бизнесмена. С воинственными повестями выступают плодовитый писатель Уинстон Черчилль (1871-1947), писательница Мэри Джонстон и другие. Среди многочисленных и ныне забытых авторов "деловых романов" можно назвать Вилла Пейна, Сэмюэля Мервина, Генри Уэбстера. Большую известность приобрели "Письма преуспевшего торговца своему сыну" (1902) Джорджа Лоримера - откровенное прославление философии дельца.
Аналогичная тема разрабатывалась тем же У. Черчиллем, писательницей Маргарет Деланд (ее роман о женщине- бизнесмене - "Железная женщина" - вышел в 1911 году) и десятками других предприимчивых литераторов. По меткому замечанию Элтона Синклера, 50 процентов всех героев американских ходких книг были богаты с самого начала, а остальные становились богатыми незадолго до окончания повести*.
* (Э. Синклер. Деньги пишут. ИЛ, М., 1928, стр. 117. )
видом борьбы за нравственную чистоту молодежи шельмовались книги и писатели, не угодные властителям Америки. Так поступили с упомянутой повестью С. Крейна "Мэгги, уличная девушка" и с романом Драйзера "Сестра Керри". От Норриса после выхода романа "Спрут", по словам Драйзера, отвернулись все его литературные друзья.
Талантливый художник Г. Фуллер, критически изобразивший мир крупных дельцов, был затравлен, буквально погребен под шквалом поношений лакейской критики, обвинившей его в бездарном пасквиле на действительность*. А начавший творческий путь с правдивых рассказов о тяжелой судьбе фермеров Америки X. Гарленд, попав под огонь критики, вынужден был поступиться убеждениями и заметно умерить в своих последующих произведениях разоблачительный пафос, вдохновивший его первые книги. Даже выдающийся сатирик М. Твен, писатель с мировым именем, опасаясь лакеев рыцарей наживы, вынужден был, по его признанию, писать полуправду. В такой обстановке вступал в литературу Джек Лондон.
* (Т. Драйзер. Собр. соч. в 12 томах, т. 11, стр. 552.)
Сопоставляя увиденное в жизни с прочитанным, оценивая литературные традиции своей страны, начинающий писатель различил две школы в американской литературе конца века. Одна, как он говорил, изображала человека божеством, игнорируя его человеческую сущность (последователи "нежной традиции"). Другая, напротив, видела в человеке только зверя, не желая признавать его великих возможностей (натурализм). Об этом своем наблюдении Лондон сообщил впоследствии в романе "Мартин Идеи". Его не удовлетворили крайности обеих школ.
Ожесточенная борьба человека с миром дикой природы Севера, незабываемые картины человеческих страданий и нищеты, те глубины жизни, через которые прошел и которые познал Лондон, давали ему материал для трезвых, лишенных идеализации раздумий о жизни. И в то же время те победы человека в единоборстве с суровой северной природой и с грозной океанской стихией, свидетелем которых был Лондон, вера в торжество справедливого социалистического общества и, следовательно, признание власти человека над социальными силами (что дал ему марксизм), вера в могущество человека должны были наложить на творчество молодого писателя печать оптимизма. Так и произошло.
"Оверленд мансли" о том, что его рассказ "За тех, кто в пути" принят и оценен в пять долларов. Новелла стоила, конечно, гораздо дороже, и автор знал это, но, живущий впроголодь, весь - в долгах, он согласился и на эти гроши. В январе рассказ напечатали, и ему суждено было положить счастливое начало. "Оверленд мансли" принял еще две новеллы, а затем и другие журналы начали помещать произведения молодого автора.
"Сын волка", а через год - второй, "Бог его отцов". Лондон своим творчеством открыл американцам Север. Он не только дал верные и высоко поэтичные картины края белого безмолвия, но и показал его людей. Новеллы обоих сборников посвящены золотоискателям и индейцам. О них же рассказывается и в третьем сборнике - "Дети Мороза" (1903).
Героями писателя стали встреченные им на Аляске люди с их заботами и невзгодами, с осложненной неожиданными трагическими событиями судьбой.
Произведения молодого автора поражали своей свежестью. В них открывался читательскому воображению мир золотоискателей, с суровым упорством боровшихся за счастье в Стране белого безмолвия - на диких просторах американской и канадской Аляски. Со страниц рассказов веяло запахом снежных пустынь, скованных сорокоградусной стужей рек, перед читателем рисовались безбрежные владения природы, где безраздельно царили ее законы. Лишь скрип снега под ногами отважного человека нарушал мертвую тишину края.
Позже к названным трем сборникам присоединились "Вера в человека" (1904), "Любовь к жизни" (1907) и другие из этого цикла, обычно по месту действия называемого "Северным". Северные рассказы Лондона роднит не только место действия, но и сходство изображаемых характеров. В них показаны люди, сильные телом и духом, воспевается их мужество.
Уже в первых сборниках отчетливо выразилась особенность творческого метода Джека Лондона - стремление показать человека в минуты серьезных жизненных испытаний, на переломе судьбы. Именно в этом кроется секрет эмоционального воздействия его произведений.
Впрочем, конечно, не только в этом.
Советские исследователи творчества Джека Лондона верно отмечают, что Северный цикл объединяется помимо указанных и еще одной общностью - общностью идей*, эстетического идеала, выражающегося в симпатиях автора к человеку честному, смелому, в том, что красоту человека он видит в его готовности и способности вести борьбу и добиться победы.
* (См., например, статью Т. Антоновой "Северные рассказы Джека Лондона" ("Ученые записки Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина", 1958, т. СХХХ, вып. 3, стр. 232).)
"хорошо видел, глубоко чувствовал творческую силу воли и умел изображать волевых людей"*. И в этом тоже одна из причин популярности писателя.
* (М. Горький. О литературе. "Искусство", М., 1953, стр. 358)
Можно бы назвать с десяток Северных рассказов, каждый из которых сам по себе является шедевром, созданным талантливой рукой подлинного мастера. При всем том общем, что роднит их, они очень непохожи, но каждый читается с неослабевающим интересом и раскрывает новые грани дарования автора. Чтобы убедиться в этом, перечитайте повесть о гибели золотоискателя Мэйсона ("Белое безмолвие", 1899), или о том, как замерз его безымянный коллега ("Разжечь костер", 1902), или, наконец, "Любовь к жизни" (1905) - потрясающий рассказ о воле человека к жизни и его торжестве над обстоятельствами.
Лондон рассказывает о смертельных опасностях, подстерегающих исследователя Севера. Победа над природой дается нелегко. Рухнувшая сосна ломает позвоночник Мэйсону ("Белое безмолвие"), лютый мороз убивает путника, пустившегося в одиночку в дорогу ("Разжечь костер").
Лейтмотив всего Северного цикла - тема товарищества. Товарищеская поддержка - это, по мысли писателя, решающее условие победы над природой. Мораль Севера основана на доверии и взаимной честности. Суровые условия счищают с человека шелуху неискренности и показной храбрости, обнажают его подлинную ценность, Лондон выступает против эгоизма и индивидуализма, за дружбу и взаимопомощь, за сильных духом. Трус, ничтожный человек, по убеждению автора, непременно погибнет, как гибнут потерявшие самообладание золотоискатели в новелле "В далеком краю" (1899) и Билл, бросивший товарища, в рассказе "Любовь к жизни".
"Разжечь костер".
Мораль Севера не щадит тех, кто нарушает его законы (Ситка Чарли неумолимо наказывает своих сородичей за то, что они съели муку втайне от товарищей и отказали в помощи больному). Но вместе с тем она и глубоко гуманна, так как стоит на стороне слабого, защищает порядочность в отношениях между людьми.
Творцы и исполнители законов Севера - люди высоких нравственных качеств, такие, как индеец Ситка Чарли и белый Мэйльмут Кид, о котором автор говорит, что "самые свирепые собаки испытывали к нему доверие и самые суровые сердца раскрывались перед ним... сердца раскрывались навстречу ему так же естественно, как раскрываются цветы навстречу солнцу"*.
* (Д. Лондон. Соч. в 7 томах, т. 1. Гослитиздат, М., 1954-1956, стр. 132)
Изображая в качестве положительных героев людей, выкованных Севером, отважных и простодушных, суровых и отзывчивых, хотя и пришедших в эти дикие края в погоне за золотом, но бескорыстных и честных, Лондон как бы противопоставлял их героям фальшивой Америки.
"деловым романом", прозвучала у Лондона тоже: вокруг "желтого металла" завязывался конфликт ряда Северных новелл. Но модная тема нашла в произведениях писателя иное раскрытие. Для его героя золото тоже является чем-то важным, оказывающим влияние на судьбу человека, но все же оно не настолько важно, чтобы составлять весь смысл его жизни. Гораздо выше ставит Лондон человека, его мужество, выносливость, свойственный ему дух товарищества, честность и благородство.
Герой рассказа "Однодневная стоянка" Месснер топит в проруби деньги, полученные им как откупная от нового мужа своей бывшей жены. И это, по Лондону, - верх человеческого благородства.
Писатель высмеивает ловкого спекулянта Дэвида Расмусена, сделавшего попытку нажиться на перепродаже яиц ("Тысяча дюжин", 1903). Самоубийство героя после краха его авантюры лишено трагизма и показано автором как заслуженная расплата. В рассказе "Человек со шрамом" (1900) охваченный страстью к золоту Джэкоб Кент прячет самородки в ствол ружья, которое, взорвавшись при выстреле, убивает владельца, ставшего таким образом жертвой собственной алчности.
Мы видим, что писатель не только отходит от традиционной линии буржуазной литературы, но выражает идеи, прямо ей противоположные.
"осваиваемый" белым человеком, и поэтому естественно было бы искать в его рассказах отзвуки идей литературы "красной крови". Однако в отличие от писателей-экспансионистов Лондон с большим сочувствием относится к аборигенам. Индейцы в его рассказах - положительные герои, не уступающие своими качествами белым (пример тому - уже упомянутый выше Ситка Чарли, персонаж нескольких рассказов, и почти все женщины-индианки). В новелле "Гиперборейский напиток" (1901), в этом, по словам автора, рассказе о белом человеке, ловко опутавшем маленький народ, немало заключается той горькой правды о спаивании и ограблении индейских племен, которая ревниво обходилась и вуалировалась американскими литераторами и историками.
"Лига стариков" (1902), который Лондон назвал любимым своим рассказом, "Киш, сын Киша" (1902), повествующий о том, как варварски разрушаются миссионерами древние индейские традиции, как вторгаются непрошеные гости в жизнь народа и становятся причиной трагедий.
Сострадания и душевности полон рассказ "Светлокожая Ли Ван" (1902), в котором полукровку Ли Ван писатель противопоставляет черствосердечным белым женщинам. Автор глубоко проникает в душу человека, осознающего свое кровное родство с белыми, но отвергаемого ими. Он осуждает пришельцев, оставивших после себя детей и равнодушных к их судьбам.
Но бывает и так, что писатель высказывает реакционные идеи о "высшем существе" - белом человеке, о "непобедимом белом" господине, то есть повторяет те самые расистские бредни, которые внушались со страниц литературы "красной крови". В этом отношении весьма показательна новелла "Пришельцы из Солнечной страны" (сборник "Дети Мороза", 1902).
Эстетика течения "местного колорита", о которой говорилось выше, тоже в какой-то степени отразилась на творчестве Лондона. Больше всего она сказалась в выборе места действия - района малоисследованного, но представляющего интерес для читающего американца, во внимании к быту и людям далекого Севера. Здесь следует отметить, что это давало писателю возможность обобщать и типизировать явления ранней стадии капиталистического развития, когда условия стремительного экономического роста, свобода конкуренции еще давали почву для романтизма, для романтических иллюзий его героев, служа стимулом в их борьбе.
В той же мере, в какой Лондон был реалистом в изображении характеров, он был и романтиком: до такой степени подчеркивал он волю и упорство в человеке, его выносливость, физическую силу, что нередко делал характеры исключительными. Выражаясь собственными его словами, Лондон "воспевал смельчаков, стремящихся навстречу опасности, юношей, одержимых любовью, гигантов, борющихся среди ужасов и страданий, заставляющих жизнь трещать под их могучим напором"*. Романтизм Лондона был слит с трезвым и самым беспощадным реализмом. Писатель показывал, как вытесненный из цивилизованного мира человек пытался добыть пресловутое счастье и как жестоко расплачивался за свою дерзость. Он видел, что только единицы достигают цели в жестокой конкурентной борьбе - погоне за золотом. Изображая крушение надежд, страдания и гибель человека, мотивируя его поступки, писатель не впадал в натурализм. Советский исследователь творчества Лондона В. Богословский** верно замечает, что герои Северных рассказов действуют в соответствии с тем, что им подсказывает сознание, то есть на первом плане у них рассудок, а не биологическое начало.
** ("Ученые записки Московского областного педагогического института", 1959, т. 78, вып. 6, стр. 87.)
Молодой писатель, выступивший с рассказами на рубеже нового века, явился продолжателем новеллистических традиций своего прославленного предшественника Марка Твена. Сюжеты, избираемые им для рассказов, характер изложения были рассчитаны на массового читателя. Он широко вводил в американскую литературу разговорный язык, жаргонизмы. Вслед за такими новеллистами, как Марк Твен и Брет Гарт, Лондон стал народным писателем Америки, с большим сочувствием пишущим о простых людях и для простых людей.
По глубине и отточенности его талант не мог еще равняться с талантом Марка Твена, но, как показали уже первые сборники, зоркостью глаза и пониманием существа явлений молодой писатель превосходил другого своего предшественника - Брет Гарта. В отличие от Брет Гарта, немало додумывавшего и выдумывавшего, Лондон обнаружил прекрасную осведомленность, он действительно знал то, о чем писал.
В цикле Северных рассказов он выступил талантливым новеллистом, мастером композиции, скупого и точного описания. Для его пера характерна лаконичная завязка, энергично вводящая в действие, нередко диалогом, стремительное и естественное развитие сюжета, не отягощенного лишними конфликтами.
отмечал в статье "Черты литературного развития" . (1900). Оценивая прозу знаменитого английского коллеги, он высказывает свой взгляд на стиль и композицию. И этот взгляд небезынтересен: Лондон считает, что XX век - век технического прогресса, совершенствования средств связи, век торопливый, занятый многочисленными делами и проблемами, - не терпит жвачки, он требует сжатости, немногословной передачи существа явлений. Изложив главное, писатель должен, по мнению Лондона, оставлять место воображению читателя, давать ему возможность самому дорисовать картину. Стиль Киплинга он считает полностью отвечающим указанной задаче.
Опираясь на отдельные высказывания самого Лондона, ссылаясь на общее в выборе темы и на отзвуки расистских идей в его творчестве, некоторые американские критики называли автора Северных рассказов американским Киплингом. И здесь следует решительно возразить тем из них, кто чрезмерно увлекается сравнением Лондона с этим известным английским писателем. Беря в эти годы у Киплинга уроки мастерства, Лондон отвергал его империалистическую идеологию. В статье о Киплинге он говорил, что этот писатель пел гимны торгашеству и империализму, господствующей буржуазии*, непримиримым врагом которой, как известно, был Джек Лондон. Положительным героям Лондона в Северных рассказах чужд дух авантюризма и захватов, присуща человечность, порядочность, высокие духовные качества, вера в силы и добрый гений человека. Нельзя не признать справедливости высказываний о Лондоне американского литературоведа Фреда Патти: "Он знал больше, чем Киплинг, он видел глубины жизни, о существовании которых Киплинг не подозревал"**. Жизненный опыт, связь с социалистическим движением помогли Лондону уже с первых шагов стать выше Киплинга. Позже некоторые свои произведения он сознательно направлял против Киплинга***.
* (Уничтожающую характеристику идеологической направленности творчества Киплинга Лондон дает в статье "These Bones Shall Rise Again" (опубликована в 1910 г. в сб. "Revolution and Other Essays", написана в 1901 г.).)
** (Fred Pattee. New American Literature. N. Y., 1930, p. 139.)
*** (В одном из писем 1909 года Лондон пишет: "Если Вы припомните, некоторое время назад Киплинг выступил против социализма в притче или рассказе, названном "Мелисса", в котором он развернул свой джингоизм и показал, что объединение личностей, достаточно сильное, чтобы предотвратить войну, означает вырождение упомянутых личностей. В ответ на его выступление я написал "Силу сильных". London to the editor of "The Cosmopolitan Magazine", August 30, 1909 (Хранится в Хантингтонской библиотеке. - Пасадена, США). )
начинающего автора. Лондон ответил, и у них завязалась оживленная переписка. Джек рассказывает о себе, своих вкусах, о том, как он работает над рассказами, делится писательским опытом. Джонс, тоже молодой писатель, высказывает свои философские и литературные взгляды и в одном из писем сравнивает Лондона с Тургеневым, против чего его корреспондент немедленно шлет возражения*. Разговор заходит о Киплинге, Стивенсоне, Норрисе. Лондон подвергает критике буржуазных издателей. Неожиданно молодые авторы открывают, что оба они социалисты.
* (См. приложения к книге.)
К этому времени Лондон стал одним из самых активных членов Социалистической рабочей партии. Заметно расширился круг его друзей. С видным оклендским социалистом Фредериком Бэмфордом и известным поэтом Джорджем Стерлингом, тоже примыкавшим к социалистам, он познакомился еще до отъезда на Аляску. Вскоре после возвращения на социалистическом митинге Джека представили юной черноглазой девушке, которой суждено было сыграть заметную роль в формировании его интересов. Родители девушки-социалистки, имя которой было Анна Струнская, бежали из России от преследований царского правительства. Сама она выросла в Америке, но унаследовала острую ненависть к угнетению, которая содействовала ее вступлению в ряды Социалистической партии. Струнская поразила Лондона своим пылким характером, необыкновенной душевной чистотой, преданностью идеям освобождения русского народа от гнета царизма. Студентка Стэнфордского университета, она была начитанной, умной, с ней интересно было спорить. Свою дружбу с Лондоном Струнская назвала позже борьбой - большую часть времени они проводили в спорах. Предметом их бесед были самые различные вопросы. Анна много рассказывала о России, стимулируя интерес Лондона к русской культуре. Четырнадцати лет она прочла зажегший ее сердце роман С. Степняка-Кравчинского "Андрей Кожухов", посвященный русским революционерам-народникам, и в одну из встреч в деталях передала его содержание Джеку Лондону. По совету Анны он прочел "Овод" Э. Войнич. Роман произвел на молодого писателя такое сильное впечатление, что он "стонал и плакал во сне"*.
* (В письме Лондона к А. Струнской от 10 марта 1900 г. содержится признание, что он стонал и плакал ночью, прочтя "Овод" Э. Войнич. О том, что сюжет романа Степняка-Кравчинского "Андрей Кожухов" был известен Лондону, А. Струнская писала в письме к автору настоящих строк.)
Анна Струнская
"Письма Кэмптона и Уэйса", в которой изложили свои взгляды на любовь.
К началу работы над своим первым романом "Дочь снегов" Джек Лондон уже имел значительный опыт новеллиста, сложившиеся взгляды на стиль и композицию произведения, большой и разносторонний жизненный опыт. Увлекшись изображением красивого, сильного человека, он еще не ставил перед собой задачи использовать литературу как орудие воздействия, как поле для решения серьезных социальных проблем.
социальных обобщений, не раскрывает остроту противоречий американской действительности*.
* (В. Богословский. Северные рассказы Джека Лондона. "Ученые записки Московского областного педагогического института им. Н. К. Крупской", 1959, т. 78, вып. 6, стр. 109.)
Успешно овладев мастерством сочинения рассказов, Лондон теперь решил обратиться и к большой литературной форме. Свой первый роман "Дочь снегов" он начал в середине 1900 года, а закончил к апрелю следующего, 1901 года. Роман писался для журнала "Мак-Клюрс мэгезин" на авансы Мак-Клюра (125 долларов ежемесячно). Сочтя книгу для журнала художественно слабой, Мак-Клюр отказался ее печатать и передал рукопись издательству Липпинкот и К0 в Филадельфии, опубликовавшему роман в октябре 1902 года.
"Дочь снегов" тесно связана с Северным циклом рассказов. Как и в нем, действие развертывается на Аляске. Нужно иметь в виду, что роман создавался в самом начале нового столетия, когда много говорилось и писалось о вступлении в новую эру*, и это определило его замысел: Лондон задумал изобразить героиню XX века, женщину, лишенную предрассудков и недостатков, свойственных ее предшественницам.
* (Статья Лондона "Черты литературного развития" была специально посвящена анализу формы литературного произведения наступившего века.)
Замысел не укладывался в узкую форму новеллы: нужно было подробно говорить о человеке, попытаться охарактеризовать его всесторонне, затронуть и социально-идеологические проблемы, волновавшие современников.
В образе Фроны Велз Лондон хотел воплотить свои представления об идеальной женщине. Поэтому он подчеркивал в ней положительные качества - физическое здоровье, ум, женскую непосредственность и привлекательность, ее умение принимать участие в серьезном споре, пренебрежение светскими условностями и способность переносить тяготы жизни на Севере наравне с мужчиной.
Фрона - "дочь снегов", уроженка Аляски. Писатель показывает ее близость природе и готовность вступить в борьбу с ней. Фрона умеет в глаза глядеть опасности, не пасовать перед трудностями. Она бесстрашно плывет в штормовую погоду через озеро, спасает свалившегося в ледяную воду гребца. Свою судьбу героиня решила связать только с человеком смелым; она готова простить возлюбленному прошлые любовные похождения, даже убийство, но не прощает трусости и нарушения законов гостеприимства. Согласно ее морали, это - самое низкое падение мужчины. Сила человека, по законам Севера, не уживается с подлостью, предательством. Подлость, обман - признак слабости - таковы взгляды героини Лондона.
"Я не позволила бы тому, что называют счастьем жизни, пройти мимо меня без борьбы... - заявляет она. - Мой отец всегда говорит, что я принадлежу к породе борцов. За то, что мне кажется существенным, я стала бы бороться, если бы даже мне пришлось воевать с самим небом"*. Решимость девушки самой определять свою судьбу автор считает большим ее достоинством.
* (Д. Лондон. Поли. собр. соч., т. IV. ЗИФ, 1928-1929, стр. 98.)
Следует иметь в виду, что при создании характера Фроны сыграл свою роль и биографический фактор. Мэйбл Эпплегарт, бывшая в течение ряда лет предметом пылкой любви Лондона и отвечавшая ему взаимностью, не решилась уйти от матери и стать его женой. Она проявила бесхарактерность, уступив деспотичному капризу матери быть всегда с ней. Свою героиню Фрону Лондон наделяет качествами, которых недоставало его возлюбленной. Кроме того, Фрона противопоставлена Мэйбл и тем, что в ее характере отсутствуют сентиментальность, кокетство, женские слабости, распространенные среди девушек третьего сословия.
Фрона Велз - это положительная героиня Лондона, ее образ был продолжением образов, намеченных в новеллистике, в таких рассказах, как "Мужество женщины", "Дочь северного сияния", которые посвящались отважной женщине, достойной подруге мужчины, готовой идти с ним на край света.
Однако интересный по замыслу характер героини писатель не сумел сделать полнокровным. Он не дает Фроне дела, которое помогло бы ей развернуть свои незаурядные способности. Вообще неизвестно, для чего приехала Фрона на Аляску: помочь отцу? найти мужа? Ее похождения и жизнь на Севере выглядят бесцельными, прихотью случайности.
до последних страниц недоумевает, почему умная Фрона влюбляется в. прохвоста и пустышку Сент-Винсента, упорно не замечая наделенного высокими человеческими качествами Ван-Корлисса, причем Корлисс - тот характер, который в дальнейшем будет воспеваться в творчестве писателя.
Преклоняясь перед человеком бесстрашным, Лондон выдвигает в сцене гибели Томми Макферсона идею, что если группа людей сталкивается с опасностью, то погибает трус, смелые остаются целы (глава XXV). Важная для писателя мысль о неизбежном поражении подлеца и труса подкрепляется и разоблачением Сент-Винсента в глазах Фроны и окружающих, крахом его надежд на брак с ней.
Лондон воссоздает в романе реалистически правдивую картину золотоискательских поселений, показывает трудности старательской профессии, типичную для тех районов атмосферу пьянства, разврата, разлагающее влияние некоторых атрибутов "белой цивилизации" на индейцев. "Дочь снегов" была первым в американской литературе романом об Аляске и - что гораздо важнее - о проникновении туда, в эти далекие, нетронутые районы американского доллара. В этой связи определенный интерес представляет образ отца Фроны Джекоба Велза, одного из "героев" освоения Аляски, инициативного дельца, "апостола Павла торговли". В соответствии с исторической правдой в Велзе Лондон показывает его хищническую мораль, стремление прикрыть свою деятельность заботой о народном благе. Джекоб Велз проповедует теорию сильной личности и слабой массы.
Однако Лондон некритически относится к герою. Восхищаясь его предприимчивостью и энергией, полагая, что от таких людей, в общем, зависел успех освоения Севера, писатель не вскрывает эксплуататорской сущности дельцов этого типа и тем самым обнаруживает ограниченность своего мировоззрения. Создается впечатление, что симпатии Лондона на стороне сильной личности вообще, что его мало заботит то, как прилагаются силы этой личности.
Некоторые американские обозреватели называли "Дочь снегов" лучшим романом об Аляске*. Фон, вся обстановка Севера в том виде, как она создается в романе (экзотически-романтическая), дает автору возможность оттенить героев, овеять их дыханием необыкновенности. Этой же задаче служат и нарисованные кистью мастера поэтические картины природы (появление северного сияния в главе XVIII, сцена пробуждения весны в главе XXIII и т. д.). Черты исключительности в характере героини, в свою очередь, помогают созданию романтической настроенности.
Однако, отдавая должное великолепному знанию автором места действия и его незаурядному мастерству пейзажиста, необходимо подчеркнуть и художественные слабости романа, обусловившие сравнительно малую его известность. Написан он очень неровно. Действие движется медленно. До середины книги писатель вводит новых и новых персонажей и, кажется, за их счет стремится увеличить объем ее, а затем теряется, не знает, что же делать с многочисленными действующими лицами.
Острый конфликт, завязывающийся вокруг любви Корлисса к Фроне (глава XIV), неожиданно ослабевает, автор рыхлит сюжет, вклинивая любопытные, но не относящиеся к сюжетной линии новеллы, и тем самым замедляет развитие интриги (например, новелла о банках сгущенного молока и свечах в главе XVI). Чтобы дать ход интриге, а затем свести роман к финалу, Лондон вынужден прибегать к случайности. Это делает некоторые сцены неправдоподобными. Писатель, овладевший жанром новеллы и его законами, в "Дочери снегов" выступает учеником в области крупной формы романа. Произведение не удалось, и Лондон это понял еще до выхода его в свет*.
* (Об этом сообщает Joan London в книге "Jack London and His Times" (N. Y., 1939, pp. 225-226).)
Прежде чем закончить рассмотрение книги "Дочь снегов", остановимся еще на одном немаловажном моменте. В уста Фроны Велз автор вкладывает слова, свидетельствующие о наличии у нее расовых предрассудков. Превознося вслед за некоторыми буржуазными идеологами англосаксов, героиня недооценивает творческие способности других народов. И в этом высказывании отразилась реакционная сторона взглядов Джека Лондона. Говорит Фрона и о роли в истории славянских народов, на чем следует остановиться несколько подробнее.
"Наша раса, - говорит она, - раса деятелей и борцов, раса, завоевывающая земной шар и покоряющая беспредельные пространства... Всем, чем не могут быть другие расы,- всем этим могут быть англосаксы, или тевтоны, - называйте их как хотите... Какая раса может превзойти нас?.. Славяне? - Лицо ее омрачилось. - Правда, славяне... Единственные юноши в этом мире детей и стариков. Но они пока еще целиком в будущем, и решающее слово принадлежит ему. Тем временем мы готовимся. Может случиться, - мы так далеко уйдем вперед, что им не удастся перерасти нас... Разве мы, владеющие всеми ресурсами химии, вбирающие в себя все знания мира, - разве мы не сможем прижать славян раньше, чем они возмужают?"*.
* (Д. Лондон. Поли. собр. соч., т. IV, стр. 56.)
Фрона излагает на этих страницах программу американских империалистов и шовинистов. Любопытно ее предсказание о развитии славянских народов. История показала, что ни американскому, ни британскому, ни какому другому империализму не удалось "прижать" славян, остановить их развитие. Заметим, что если Лондон разделял идеи Фроны о превосходстве англосаксов, то мысль о "прижатии" славян нельзя ему приписывать, как, впрочем, вообще нельзя все сказанное персонажами считать авторским взглядом. Деятельность Лондона свидетельствует о том, что он сочувствовал русскому народу, его революционному движению. За год до начала работы над "Дочерью снегов" он познакомился с Анной Струнской. К 1901 году - когда создавался роман - их дружба заметно окрепла. Они совместно работают над книгой "Письма Кэмптона и Уэйса". Со времени знакомства со Струнской усилился интерес и возросли симпатии Лондона к России, ее культуре и борьбе ее народа за свержение царизма. В 1905-1906 годах Лондон морально и материально поддержал революцию в России, он открыто назвал русских революционеров своими братьями и подписал воззвание американского Общества защиты русской свободы. В 1916 году, за несколько месяцев до смерти и за год до Октябрьской революции, в беседе с русским журналистом писатель заявил, что России принадлежит будущее*. Не будет преувеличением сказать, что именно в отношении к русскому народу ярче всего проявился тот интернационализм, который был в известной мере свойствен Джеку Лондону.
* ("Аргус", 1916, № 10 ("У Джека Лондона").)
Являясь слабым художественно и отражая идейные ошибки и ограниченность Лондона, первый его роман знаменателен тем, что в нем нашли выражение реалистические тенденции художественного метода писателя, его стремление к достоверному воспроизведению обстановки. Можно сказать, что, как и новеллы этих лет, роман написан был под влиянием течения "местного колорита". Следуя его эстетике, Лондон обратился к изображению неизведанных просторов Аляски и верно воспроизвел особенности этого края и его жителей. Определенное влияние на роман оказали и традиции "нежного реализма": для него характерно сглаживание, приукрашивание, автор позаботился о том, чтобы "не оскорбить" вкуса буржуазного читателя, в романе отсутствует социальный конфликт.
"Дочь снегов" явилось отчетливо обнаруженное уже в новеллистике стремление Лондона воспеть красивого, гармонично развитого человека, человека - борца и победителя, своими руками творящего собственное счастье. Эта особенность художественного метода писателя впоследствии будет развиваться и обогащаться. "Не знаю,- пишет он по поводу вышедшего вслед за "Дочерью снегов" сборника рассказов, - являются ли "Дети Мороза" шагом вперед по сравнению с прежними вещами; знаю только, что во мне спрятаны книги - большие книги, и что, когда я найду себя, они появятся на свет"*. Время показало, что писатель не ошибся в своем предсказании.
* (Irving Stone. Sailor on Horseback. Cambridge, 1938, p. 162.)