Голенпольский Т.Г., Шестаков В.П.: "Американская мечта" и американская действительность.
Глава 4: Кризис «Американской мечты » в 70-х годах

Глава 4.

КРИЗИС «АМЕРИКАНСКОЙ МЕЧТЫ» В 70-Х ГОДАХ

Мечта и иллюзия. Семидесятые годы — сложный период в истории американской культуры. Пока еще трудно дать всестороннюю оценку этого десятилетия, во всяком случае, такую, которую получают в политической и социологической литературе предшествующие десятилетия, например 60-е годы ¹. И тем не менее, пожалуй, как никогда прежде, в 70-е годы проявились все симптомы серьезного морального кризиса, который явился частью идейно-политического кризиса буржуазного общества.

Существование этого кризиса вынуждены признать даже представители правительственной администрации. Например, 3. Бжезинский в выступлении на совещании «трехсторонней комиссии» от 25 октября 1977 года специально говорил о «кризисе духа» в США. «В некоторых отношениях кризис духа последних лет — специфически американское явление; в более широком смысле он составляет часть более распространенной болезни, поразившей Запад». Президент Картер в выступлении по национальному телевидению 16 июля 1979 года также должен был признать существование в США глубокого «кризиса американского духа».

Существование морального кризиса в стране признают также и многие американские социологи, анализирующие нравственный климат в стране за последнее десятилетие. О росте аморализма в США и о его причинах пишут Д. Бенсон и Т. Ингеман в своей книге «Аморальная Америка» ². Об «этической смерти цивилизации» в Америке пишет Фред Кук в книге «Страна коррупции», отмечая, что коррупция приводит к девальвации традиционной этики и аморализму. По словам Кука, современное американское общество — «это общество, в котором деньги становятся этикой, где мораль, которой мы руководствуемся в нашей практике, противостоит морали, которую мы исповедуем» ³. О коррупции, ставшей нормой политики, пишет Д. Гардинер ⁴. О кризисе американского общества, который охватывает и политику, и экономику, и окружающую среду, и мораль, пишут авторы сборника «Америка в кризисе» ^5. О моральном кризисе в США, утрате высоких моральных примеров и идеалов пишет Р. Минс в книге «Этический императив». Все эти работы свидетельствуют о том, что сегодня американское общество переживает острый моральный кризис.

Этот кризис начался еще в 60-х годах, он сказался на судьбе многих моральных ценностей, в том числе и на судьбе «американской мечты». Не случайно, что уже в 60-х годах появляются работы, анализирующие причины кризиса этой мечты. Одним из первых о кризисе «американской мечты» пишет известный американский социолог Дэниел Бурстин.

В своей книге «Имидж, или Что произошло с американской мечтой» (1961) Бурстин, анализируя состояние американской культуры, пришел к выводу, что «американская мечта» из морального идеала, каким она была в XIX веке, вырождается в имидж, то есть в систему псевдофактов, фиктивных ценностей и ложных иллюзий.

Бурстин определяет имидж⁶ как искусственную имитацию внешней формы объекта, характеризующуюся следующими отличительными особенностями: 1) имидж всегда синтетичен, он создается искусственным способом; 2) имидж является предметом веры; 3) он связан с пассивным, конформистским сознанием; 4) имидж является упрощенным изображением объекта; 5) наконец, имидж претенциозен, он создается для того, чтобы соответствовать определенному престижу.

Концепцию имиджа Бурстин применяет ко многим сферам американской действительности, начиная с рекламы и кончая президентскими выборами. Всюду здесь действуют одинаковые законы, превращающие реальность в иллюзию, в театральный спектакль, шоу. «Создание иллюзий,— пишет Бурстин,— которые заменяют наш опыт, стало бизнесом в Америке, самым почетным, самым необходимым и самым респектабельным бизнесом. Я имею в виду не только рекламу, деятельность отделов информации или политическую риторику, но и всякую деятельность, которая имеет целью информировать, воспитывать, улучшать, нас: работу наших лучших журналистов, наиболее доходных книгоиздателей, наиболее успешных специалистов по развлечениям, наших лучших гидов и наиболее влиятельных лидеров в вопросах международных отношений... Все они стремятся сделать наши имиджи наиболее привлекательными» ⁷.

Бурстин рассматривает современную ситуацию в американской культуре как последствия так называемой «графической революции», создавшей систему дешевых и популярных средств массовой информации — газет, журналов, ридер-дайджестов, телевидения, кинематографа. Деятельность этих средств привела к тому, что повсюду в Америке имидж стал заменять место реальности. Это происходит не только в области массовой культуры и рекламы, но и в области религии, политики и морали. Повсюду здесь идеалы превращаются в имидж, героизм перерождается в известность, герой — в знаменитость, популярность — в бестселлеризм.

Все эти процессы, трансформировавшие жизнь американцев, трансформировали, по мнению Бурстина, и саму «американскую мечту».

«Американская мечта,— пишет Бурстин,— это наиболее адекватный способ описания надежд. Она вдохновляла и пробуждала энтузиазм, потому что символизировала различия между возможностями новой Америки и трудностями старой жизни... Но теперь, в эпоху подъема нашей мощи, в век «графической революции», мы испытываем новую и специфическую для Америки угрозу. Это угроза победы нереальности над реальностью. Это опасность того, что место американской мечты займут американские иллюзии. Мы рискуем быть первым в мировой истории народом, который создал свои иллюзии так живо, так привлекательно, так «реалистично», что мы можем жить в них. Мы народ, который более всего подвержен иллюзиям. Они — наши новости, наши герои, наши приключения, наше искусство, они — весь наш опыт» ⁸.

ценностей действием средств массовой информации. Его «графическая революция» во многом напоминает конец «галактики Гуттенберга» Маклюэна. Вместе с тем Бурстин более последователен в своей критике и, в отличие от Маклюэна, не считает, что успехи технологии могут привести к позитивным результатам. Но что предлагает Бурстин в качестве противоядия против упадка американских ценностей? Как, по его мнению, можно освободиться от имиджа? Позитивная программа, которую предлагает Бурстин, оказывается чрезвычайно банальной. Он не может предложить ничего иного, кроме индивидуального самоусовершенствования. «Нет общей формулы,— говорит он,— для освобождения от наших иллюзий. Каждый должен освобождаться от их чар сам»⁹

«американской мечты», анализ причин ее превращения в имидж не были глубокими. Главное зло он видит не в буржуазной действительности, а в средствах массовой коммуникации, в возникновении массовой культуры. Бурстин не доводит свою критику до социальных выводов, оставаясь на уровне описания фактов.

Другой американский социолог, теоретик контркультуры Чарлз Рейч, также с тревогой писал о кризисе «американской мечты». В своей книге «Зеленеющая Америка» он нарисовал трагическую картину разрушения всех аспектов «американской мечты», которую он связывает с «сознанием I» — сознанием мелких бизнесменов и фермеров. «Сознание I»,— пишет Рейч,— верило, что американская мечта все еще возможна и что успех зависит от характера, моральности, напряженной работы и самоотречения» ¹⁰. Однако по мере того, как «сознание I» вытеснялось корпоративным «сознанием II», «американская мечта», по словам Рейча, деформируется и умирает. «Что произошло в нашей истории, почему утратило свое значение «сознание I»? Когда случилось, что американская мечта стала подвергаться эрозии? Когда демократические ценности пришли в упадок, когда простой человек утратил свою силу и независимость?» ¹¹ Отвечая на эти вопросы, Рейч говорит, что «американскую мечту» убил монополистический капитализм, покончивший со всеми индивидуалистическими мифами и идеалами. Убийцами «американской мечты» были не бандиты с бомбами — «врагами традиционных американских идеалов были люди с громкими именами: Вандербилд, Карнеги, Гарриман, Форд».

«американской мечты», Рейч перечисляет такие, как коррупция, нищета, упадок свободы и демократии, разрушение окружающей среды, отчуждение, разобщенность, «потеря самого себя», господство корпоративных связей над личными, неконтролируемая технология. Правда, описывая все эти пороки современного буржуазного общества, Рейч далек от материалистического понимания природы современного монополистического капитализма. Констатируя глубочайший моральный и культурный кризис современного американского общества, Рейч вместе с тем строит утопическую картину установления нового типа сознания — «сознания III», которое, придя на место «сознания I» и «сознания II», ознаменует собой совпадение личных и общественных интересов и приведет к разрушению «корпоративного общества». Возникновение «сознания III», о котором мечтает Рейч, приведет к осуществлению многих американских идеалов, которые были утрачены «сознанием II». «Новая эпоха,— пишет Рейч,— это не отрицание, а воплощение американской мечты... В чем состоит главная идея Америки, если не в том, чтобы дать каждому человеку возможность создавать свою собственную жизнь. Мечта эта существовала для многих поколений, чтобы создать такую технологию, которая будет поднимать жизнь на высший уровень» ¹².

Книга Рейча представляет собой попытку осознания судеб «американской мечты» с позиций левого радикализма. Как и большинство манифестов леворадикального толка, она содержит утопическую программу — программу разрешения кризиса «сознания I» и возвращения «американской мечты».

Однако о глубоком моральном кризисе сегодня говорят не только представители либеральной или леворадикальной мысли. Этот кризис признают и представители других политических и идеологических направлений в США.

С позиций неоконсерватизма, который получает широкое распространение в США в середине 70-х годов¹³, о моральном кризисе в США пишет известный американский социолог Дэниел Белл. В своей книге «Культурные противоречия капитализма» он связывает этот кризис прежде всего с разложением протестантской этики и пуританской морали, которые в прошлом служили адекватным выражением социальной структуры американского капитализма. «Протестантская этика и пуританская мораль — два кода, которые возвеличивали труд, трезвость, бережливость, сексуальные ограничения и различные запреты. Они определяли природу морального поведения и социальной респектабельности. Постмодернистская культура 60-х годов, поскольку она сама себя называла «контркультурой», может интерпретироваться как вызов протестантской этике. Правда, все это звучит слишком просто. На самом деле протестантская этика и пуританская мораль как социальные факторы подорваны уже давно. Они продолжали жить уже не как поведенческая реальность, но, скорее, как чистая идеология, которая использовалась либо моралистами, для того чтобы наставлять, либо социологами, для того чтобы создавать мифы. В действительности падение традиционной системы буржуазных ценностей было порождено экономической системой, точнее говоря, свободным рынком. В этом источник противоречий капитализма в американской жизни» ¹⁴.

современного капитализма — с другой. Этот распад или расхождение начался давно. Симптомы его проявлялись уже в начале XX столетия. Причем процесс этот был двусторонним. С одной стороны, традиционная система ценностей подвергалась атакам либералов и интеллектуалов, с другой стороны — происходила фундаментальная трансформация самой социальной структуры американского капитализма, изменения в самой ее экономической системе. «Растущая плутократия, которая стала явной в «позолоченный век», означала, что труд и накопление не имеют больше завершения в себе самих (хотя они и оставались такими в представлениях Д. Рокфеллера и Эндрю Карнеги), но ведут к потребительству и роскоши. Не труд и божественная избранность, а статус и богатство становятся признаками успеха» ¹⁵.

Остатки пуританских традиций, по словам Белла, были окончательно подорваны в 60-х годах представителями контркультуры, которые выдвинули в противоположность протестантской этике этику гедонизма. Сама культура «выдвигает в качестве доминирующего принципа модернизм, который подменяет ценности буржуазной жизни гедонизмом, а гедонизм подрывает пуританскую этику, которая прежде служила моральным обоснованием общества» ¹⁶

Моральный кризис, обесценение традиционной системы ценностей, основанной на традициях буржуазного индивидуализма, приводят к серьезному кризису надежд и представлений о будущем. В своей книге «Культурные противоречия капитализма» Белл специально пишет о «кризисе надежд»: «В США всегда существовали три словесно не высказанных предположения: предположение о том, что индивидуальные ценности будут расти, что растущее материальное благосостояние разрешит все проблемы, вытекающие из неравенства, и что опыт будет основой для решения всех проблем будущего. И вот теперь все эти надежды рухнули. Растущее благосостояние не устраняет неравенства, а, напротив, создает новые проблемы. Опыт не является более надежным гидом в сложных технических проблемах современного общества. И ценности, составляющие основу для надежд на успешное материальное благосостояние, сегодня под вопросом»¹7.

Таким образом, Д. Белл выступает с критикой контркультуры с позиций неоконсерватизма. Говоря о глубоком моральном и культурном кризисе, он ищет пути к преодолению культурных противоречий капитализма. Этот путь он видит в обновлении моральных ценностей, в создании новых моральных принципов, основанных не на буржуазном индивидуализме, который выродился в гедонизм и попкультуру, а на новых формах «коллективности», «самоограничения», умеренности, культурной традиции ¹⁸.

Моральный кризис, признаваемый сегодня большинством американских социологов и идеологов, во многом связан с кризисом индивидуализма, который исторически был основанием для развития многих американских ценностей. О причинах этого кризиса, его формах и этапах убедительно писал Ю. А. Замошкин, который, в частности, показал, что в условиях государственно-монополистического капитализма сужается классовая основа для индивидуализма. «Изменения в классовой структуре современного американского капитализма выступают как одна из важнейших причин, порождающих общий кризис индивидуализма. Эти изменения ставят миллионы американцев перед лицом резкого контраста между формальной демократической оболочкой (в которую облечены традиционные лозунги индивидуализма США, и прежде всего лозунг «равных прав каждого на успех») и реальной действительностью» ^19.

стихии рынка. Однако в период империалистической стадии капитализма все более и более приобретают власть крупные промышленные монополии, синдикаты, корпорации. Деятельность этих крупных бюрократических организаций основывается на авторитете, на «иерархии престижа и власти», то есть на нормах поведения, которые выходят за пределы индивидуалистической этики. Отсюда и попытки обосновать новую, «корпоративную этику», противостоящую этике индивидуализма.

В этом отношении большой интерес представляет собой вышедшая в 1977 году книга «Этика корпоративного поведения». Ее авторы утверждают, что «корпоративная этика» создает совершенно новую систему ценностей, которая противостоит старой системе морали, основанной на традиционной индивидуалистической идеологии. Вместо принципа индивидуализма она провозглашает новый принцип — «коммунитаризм», своеобразный суррогат коллективизма, основанный на авторитете и системе иерархического подчинения²⁰

Принципы «корпоративной этики» — скорее обещания, чем реальность. В структуре ее идей главное — это критика индивидуализма, признание того, что протестантская мораль и основанные на ней ценности оказались в условиях современной Америки несостоятельными и иллюзорными. Выступая с критикой традиционной системы морали, представители «корпоративной морали» еще раз подтверждают факт существования серьезного морального кризиса в стране.

Осознавая реальную опасность, большинство американских авторов либеральной ориентации считают, что возрождение «американской мечты» возможно только путем возврата к старой, домонополистической Америке, к практике свободного предпринимательства, путем возрождения духа индивидуализма, противостоящего монополиям и государству. Эту, по сути дела, утопическую концепцию развивает, например, Роберт Рингер в своей книге «Реставрация Американской мечты»²¹.

Однако в 70-х годах благодаря экономическому и экологическому кризисам вера в возрождение теряет под собой всякую почву. Теперь американцы приходят к выводу, что природные и экономические возможности исчерпаны, что достигнут предел, через который перешагнуть нельзя. В книге «Пробуждение от американской мечты» Р. Майлс пишет, что энергетический кризис, капиталистическая эксплуатация природы, рост населения, безмерное потребительство подорвали один из важнейших аспектов «американской мечты». Сегодня, по словам Майлса, американцы пробуждаются от «американской мечты», чтобы оказаться лицом к лицу с кошмаром экономического и экологического кризисов ²²

«американской мечты», как концепция успеха и «равных возможностей». Следует отметить, что в 70-х годах вокруг принципа равенства происходит острая дискуссия между представителями двух ведущих идеологических направлений в США — либерализмом и консерватизмом.

В основе политической традиции с самого начала лежало представление о равенстве как «равенстве возможностей». С этим принципом была связана целая система нравственных и социальных ценностей, в частности идея индивидуального успеха, свободного соревнования как пути выявления индивидуальных способностей, традиционная ориентация на индивидуализм как главный этический и поведенческий принцип.

«равных возможностей» начинает модифицироваться. Она подвергается резкой критике со стороны либеральной критики как принцип, не соответствующий действительности и не отражающий демократическое понимание равенства. Как замечает Д. Шаар, этот принцип гарантирует только равные возможности в том, чтобы каждый мог принять участие в состязании, но не в том, чтобы он мог его выиграть. Более того, «общество, построенное по принципу «равенства возможностей», увеличивает неравенство людей»²³. По мнению Шаара, принцип «равенства возможностей» приводит к созданию элиты и меритократии как системы, обосновывающей уже имеющиеся привилегии.

Как альтернатива принципу «равенства возможностей» выдвигается другой, более радикальный принцип — «равенства результатов». Этот принцип означает создание такой системы, которая основывается не на формальном, а на реальном равенстве — в зарплате, общественном положении, социальном обеспечении. Против этого принципа открыто возражают идеологи консерватизма, в частности Д. Белл, который предпочитает идее равенства результатов систему меритократии ²⁴.

«Неоконсерваторы категорически отвергают идею «равенства результатов»,— пишет А. Мельвиль,— усматривая в ней угрозу для всей американской общественной системы, основанной на принципах «равенства возможностей». Требование «равенства результатов», поддерживаемое сегодня, в частности, негритянским движением в США, отражает кризис традиционной идеи индивидуалистического предпринимательского «успеха» и растущую неудовлетворенность формальным толкованием принципа равенства, стремление заменить его равенством реальным» ²⁵

Эти противостоящие друг другу трактовки принципа равенства наглядным образом подтверждают различные принципы оценки либеральной и консервативной идеологий судеб «американской мечты».

Точно так же обстоит и с идеей «неограниченных возможностей». Для либеральной традиции в США всегда была характерна вера в то, что условия буржуазной демократии дают неограниченные и все растущие возможности. Теперь этой концепции либерализма консерваторы противопоставляют идею «предела», ограничения возможностей. «Сияние зеленого огонька, который увидел Гетсби,— пишет Питер Клик, обращаясь к известному роману Фицджеральда,— сегодня погасло. Требование экономических ограничений, давление других наций, стремящихся получить более равные доли в мировом доходе, желание американского капитала идти, несмотря ни на что, своим путем — все это увеличивает вероятность того, что производство продуктов, сфера обслуживания, окружающая среда становятся меньше, чем человеческие потребности... Идея предела становится общим местом в социальной мысли»²⁶.

Серьезные изменения произошли в 70-х годах в системе моральных и политических ценностей американской молодежи. Об этом свидетельствуют опросы, проведенные в 1973 году Д. Янкеловичем (цифры означают проценты).

Из приведенных цифр видно, что большинство американской молодежи в начале 70-х годов признает, что американское общество демократично только по названию, а не по существу (58 и 63 процента). Вместе с тем меньшинство считает, что Америка — это «больное общество» (35) и что оно нуждается в радикальных изменениях (21 и 25 процентов).

Американская молодежь сохраняет критицизм по отношению к основным проблемам американской жизни, она считает, что крупный американский бизнес занят погоней за прибылью, что в стране господствует расизм, что внешняя политика США основана на принципе силы и т. д. Вместе с тем в настроениях молодежи проявляются и элементы консервативности. Значительное большинство, до 78 процентов, заявляет, что оно устало слышать критику американских ценностей и морали, и, несмотря на критику отдельных институтов, высказывает веру в американский образ жизни.

В отношении личных и моральных ценностей Янкелович приводит следующую таблицу (в процентах):

религию признают только 42% нестуденческой молодежи и 23% студентов. Патриотизм в 1961 году признавали 61%, в 1973 году — соответственно 40 и 19%.

Что касается традиционных американских ценностей, то большинство американской молодежи, в особенности ее нестуденческая часть, по-прежнему признает в основном принципы протестантской этики, хотя многие из них продолжают обесцениваться. Так, если в 1969 году частную собственность считало священной 88%, то в 1973 году эта цифра уменьшилась до 74%. Благотворность конкуренции признают 66% по сравнению с 81% в 1969 году, упорную работу — 56% по отношению к 79% и т. д.

Выступая на молодежном митинге в Нью-Йорке, посвященном 200-летию США, в марте 1976 года, Генеральный секретарь КП США сказал: «Сегодня миллионы спрашивают: в чем состоит 200-летнее наследство, оставленное молодому поколению?.. В 200-летнюю годовщину эти миллионы молодых людей, наследников так называемой «американской мечты», спрашивают: «Что мы должны праздновать? Почему должна страна чтить прошлое, когда все большему числу молодых людей становится ясно, что у них нет будущего, когда миллионы обнаруживают, что они смотрят на празднество со стороны и их обуревает неуверенность и сомнения относительно завтрашнего дня?»

У нашей молодежи есть право, как моральное, так и гарантированное конституцией человеческое право — спросить в эту двухсотую годовщину: «Что же, черт возьми, происходит? Неужели мы «лишнее поколение», которое можно выбросить с черного хода, прежде чем мы сможем найти себе место у парадного входа в жизнь?» Наша молодежь спросит, и общество обязано ответить на этот вопрос».

Конец «американского будущего»«американском будущем» — этой футурологической версии американской исключительности. В 1973 году вышла книга Питера Шрага, которая так и называется — «Конец американского будущего». Ее автор анализирует все аспекты традиционных представлений о будущем, характерных для американской социологии, истории, футурологии. По его мнению, война во Вьетнаме, Уотергейт, депрессия и безработица расшатали традиционный американский оптимизм в отношении к будущему: «Многие люди в Америке начинают сомневаться в будущем... Они видят будущее не более как на десять лет вперед, то будущее, которое не обещает им ничего лучшего, только то же самое. В этом контексте планы на 2000 год и размышления об этих планах никого больше не привлекают»²⁷

Вместе с тем в 70-х годах окончательно обнаружилась несостоятельность традиционных американских мифов о будущем Америки, веры в «невинность» американского Адама, в «новые фронтиры», в «американскую исключительность». Им на смену пришли прозаизм и бездуховность. «По иронии судьбы царствование Никсона возродило некоторые предпосылки общей политической этики и, сверх того, трансцендентное отсутствие духовных интересов. Это, по-видимому, доказывает, что альтернатива утопии — это не обязательно апокалипсис и что конец предположений о моральном совершенствовании и бесконечном развитии не означает немедленного наступления варварства и упадка. Хотя Никсон стоял во главе государства четыре года, страна по-прежнему существует, время не исчерпало себя и солнце и поныне восходит на востоке... Намерение Никсона освежить страну не создало нового будущего и тем более — «американского будущего». Это означает, что Соединенные Штаты являются сегодня частью несовершенного мира. Америка никогда не будет вновь такой прекрасной в своих ожиданиях и вере в свою невинность, она также не будет более страной надежд» ²⁸.

В книге «Пища, жилище и американская мечта» С. Ароновитц доказывает, что пищевой и энергетический кризисы начала 70-х годов значительно подорвали престиж США, их претензии на доминирующее положение в мире, веру американцев в то, что их страна обладает наиболее высоким жизненным уровнем. В этой книге содержится интересная глава, которая называется «Будущее американской мечты». Здесь автор ставит вопрос, возможно ли осуществление всех тех надежд и обещаний, которые содержала «американская мечта» на протяжении нескольких столетий. И хотя Ароновитц не дает негативного ответа на этот вопрос, он считает, что будущее «американской мечты» весьма проблематично и альтернативно.

«Способность США избегать репрессивных форм правления, к которым обычно прибегают в военное время или в эпоху экономических кризисов,— пишет он,— была всегда основана на вере в высокий уровень жизни, развитие производства и безопасность от физического уничтожения. Теперь этой веры больше не существует. И в этом заключается большая опасность. Благодаря развитию военной технологии США могут быть разрушены так же легко, как любая другая страна. Падение нашей национальной экономики ставит перед нами вопрос: может ли быть оправданна эрозия всех демократических форм внутри страны экономическим превосходством над другими странами. Перед американцами стоит реальный выбор: должны ли мы, несмотря на растущее чувство нашей беспомощности, иметь дело с глобальными проблемами, принимать правила игры больших корпораций или мы будем искать другие средства, чтобы победить кризис на основе широкого демократического движения, которое изменит направление нашей экономики и социальной жизни?»²⁹

Кризис традиционных ценностей особенно остро ощущается в связи с экологическим и энергетическим кризисами, разразившимися в США в 70-х годах. Говоря об экологическом кризисе в США, известный американский критик Джон Олдридж пишет: «Часто говорят, что сегодня мы имеем все материальные возможности для того, чтобы превратить Американскую мечту в реальность. Беда в том, что Американская мечта уже давно стала реальностью, и, как оказалось, довольно безобразной реальностью. Мы создавали общество благосостояния для масс людей, которые эмигрировали в Америку из других стран мира... Это была Американская мечта, и мы осуществили ее. Но мы не могли создать прекрасную среду для обитания, так как то, что мы строили, оказалось богадельней. А назначение богадельни — не создавать комфортабельную цивилизацию или прекрасную жизнь, а давать пищу и приют бедным» ^30.

«американской мечты» признают не только социологи и философы, этот кризис становится очевидным для широкого круга американцев, в особенности тех, кто на себе почувствовал последствия экономического и энергетического кризиса, падения цен и национального бесправия. На съезде Национального совета престарелых граждан Америки президент этой организации Нельсон X. Крушенк заявил: «Мы должны продолжать борьбу за свободу, за справедливость, за человеческое достоинство даже в нашем преклонном возрасте... Поскольку двое из каждых пяти престарелых граждан живут на доходы, которые держат их ниже уровня бедности, наша революция не завершилась, американскую революцию предстоит еще выиграть — «американская мечта» остается мечтой» ³¹.

Серьезный кризис переживают и те аспекты «американской мечты», которые связаны с внешней политикой и которые на протяжении длительного времени служили моральным оправданием многих акций американского правительства. В частности, очевидный кризис переживает концепция американской исключительности ³². Вместе с тем рушатся претензии на глобальный характер «американской мечты», на попытки пропаганды ее за пределами страны. Как отмечает Гэс Холл, «мечта об американском веке», которая с самого начала была основана на мифе, на своего рода опьянении империализма США от того, что ему удалось захватить после второй мировой войны, превращается в кошмар для империализма США» ^33.

Но в условиях морального кризиса произошло не только осознание краха «американской мечты» — усилились также попытки ее возрождения и обновления. Эта тенденция к «ревайвализму» характерна и для социологической литературы, в особенности для теоретиков консервативного толка. «Американская мечта была истинной,— пишет Р. Корнуэлл ^34. Другой американский исследователь, Д. Грилл, выступая против критики «американской мечты», пытается доказать, что разлад этой мечты с действительностью был свидетельством ее мощи, а не слабости. «С самого начала нашей истории на этом континенте,— пишет он,— Американская мечта одновременно организовывала и спасала нас, хотя неспособность реализовывать ее приводила нас порой к фрустрации. Многие отрицали и до сих пор отрицают действенность Мечты, но это отрицание парадоксально обнаруживает, что американская Мечта живет в сердцах и умах многих» ³⁵

«американской мечты» для. возрождения концепций традиционного популизма ^36.

Роберт Рингер, призывая к возрождению «американской мечты», связывает это возрождение с реставрацией традиционных методов капиталистического предпринимательства. «Сердце Американской мечты,— пишет он,— свобода, а живительная ее кровь — это свободное предпринимательство» ³⁷.

Интересно, что даже те американские социологи, которые совсем недавно рисовали пессимистическую картину американского будущего, сегодня начинают говорить о необходимости возрождения «американской мечты». В этом отношении представляет интерес интервью, которое журнал «Спен» провел с известным американским футурологом, автором книги «Шок от будущего» Э. Тоффлером.. На вопрос «что значит сегодня для вас «американская мечта» Тоффлер ответил: «Я считаю, что американская мечта... как мечта каждого отдельного человека, создающего свое независимое будущее,— это продукт эпохи Просвещения, продукт французской, впрочем, как и Американской, революции, продукт философии Декарта и Локка. Я думаю, что это была освободительная и революционная идеология. И она хорошо нам послужила. Что же касается судьбы американской мечты сегодня, то мне кажется, что нужно по-новому взглянуть на нее. Мы должны спросить себя, что мы понимаем под термином «индивидуум». Мы, американцы, всегда были сильны в риторике индивидуализма. Слишком часто стремление к индивидуальному счастью мы ставили выше стремления к общественному счастью. Мне кажется, что теперь мы можем создать новую американскую мечту, которая будет рассматривать индивидуальное развитие в терминах общественного блага» ³⁸.

Такого рода оценки весьма характерны для 70-х годов. Они свидетельствуют как о падении веры в «американскую мечту» (что более всего проявляется в среде леворадикальной интеллигенции), так и о всевозрастающей тенденции к реставрации традиционных американских идеалов, которая выражает рост неоконсервативных настроений в общественном мнении и политическом сознании США в конце прошлого десятилетия.

Приечания.

2. Benson G., Engeman T. Amoral America. Stanford, 1975.

3. Cook F. The Corrupted Land. The Social Morality in Modern America. N. Y., 1970.

4. Gardiner J. The Politics of Corruption. N. Y., 1970.

5. America in Crisis. Ed. by R. Lee and D. Palmer. Cambridge, 1972.

«image») — труднопереводимый термин, который широко употребляется в современной социологической и политической литературе. Буквальный перевод этого понятия как «образ» или «идея» не является точным и адекватным. Поэтому мы оставим английское написание этого понятия.

7. Boorstin D. The Image or What Happened to the American Dream, p. 5.

8. Ibid., p. 240.

9. Boorstin D. The Image or What Happened to the American Dream, p. 260.

10. Reich Ch. The Greening of America. N. Y., 1970, p. 25.

13. См.: Замошкин Ю. Л., Мельвиль А. Ю. Между либерализмом и неоконсерватизмом.— «Вопр. философии», 1976, № 11; Мельвиль А. Ю. Идеология американского неоконсерватизма.— «США: Экономика. Политика. Идеология», 1978, № 11.

14. Bell D. The Cultural Contradictions of Capitalism. N. Y., 1976, p. 56.

15. Ibid., p. 76.

17. Ibid., p, 25

18. См.: Мельвиль А. Ю. По ту сторону буржуазного индивидуализма.— «США: Экономика. Политика. Идеология», 1977, №8, с. 99—102.

19. Замошкин 10. Л. Кризис буржуазного индивидуализма и личность. М., 1966, с. 81.

20. The Ethics of Corporate Conduct. Columbia Univ. N. Y., 1977.

22. Miles R. Awakening from the American Dream. K. Y., 1876, p. 1

23. Schaar J. Equality of Opportunity and Beyond.— In: Up the Mainstream. N. Y., 1974, p. 235.

24. Bell D. On Meritocracy and Equality.—In: The Public Interest. Fall, 1972, p. 29.

25. Мельвиль А. Ю. Идеология американского консерватизма: традиции и современные формы.— «Вопр. философии», 1979, № 5, с. 146.

—London, 1977, p. 142.

27. Schrag P. The End of the American Future. N. Y., 1973, p. 285.

28. Ibid., p. 306.

29. Aronowltz S. Food, Shelter and the American Dream. N. Y., 1974, p. 171.

30. Oldridge J. The Devil in the Fire. Retrospective Essays on American Literature and Culture. N. Y., 1978, p. 333.

32. Bell D. The End of American Exceptionalism.—Public Interest. Fall, 1975.

34. Cornuelle R. Reclaiming the American Dream. N. Y., 1968, p. 21.

35. The American Dream: Vision and Reality. Ed. by D. Harrison and A. Shaw. San-Francisco, 1975, p. IX.

37. Ringer R. Restoring the American Dream, p. 306.

38. Toffler A. Redreaming the American Dream.— In: «Span», 1978, Aug.