Приглашаем посетить сайт

История литературы США. Том 1.
Е. М. Апенко. Американский роман XVIII века

АМЕРИКАНСКИЙ РОМАН XVIII ВЕКА

Последние десятилетия XVIII в. были для США временем интенсивного всестороннего развития. Значительно оживилась и культурная жизнь молодого государства. Завершается процесс обмирщения мировоззрения американцев, начавшийся благодаря идеям Просвещения еще в середине века. Мощная по тем временам типографская база способствует появлению все новых и новых периодических изданий, множества перепечаток новинок европейской литературы. Растут и непосредственные контакты с разными странами Европы. Ширится сеть общественных библиотек, формировавшихся на благотворительные средства. В различных городах возникают так называемые "дружеские клубы" — объединения любителей изящной словесности, в которых можно было не только обсудить достижения европейских писателей, но и подискутировать о путях будущей американской литературы. Значительное место этому вопросу уделяет и периодика конца века. В самых разных изданиях можно найти множество статей, в которых обсуждаются различные аспекты становления национальной литературы. Так оформляется одна из интереснейших особенностей американской культурной жизни конца XVIII — первой половины XIX веков: объективный процесс формирования национальной литературы сопровождается постоянными субъективными попытками не только теоретически его осмыслить, но и предвосхитить. Примечательно, однако, что в этих дискуссиях на первый план выходит не эстетический, а политический аспект. Собственная литература представляется прежде всего необходимой для национального самоутверждения.

В этой обстановке и начался в Америке процесс формирования жанра романа. В начале 1789 г. в Бостоне увидело свет сочинение, которое впоследствии стали называть "первым американским романом" — "Сила сострадания" Уильяма Хилла Брауна. Основную сюжетную линию этого произведения составляет история любви молодого человека из состоятельной семьи по имени Харрингтон и бедной компаньонки Харриот Фосетт. Сначала для Харрингтона это лишь легкое увлечение, но затем он решает жениться на девушке, несмотря на возражения отца. В последний момент, однако, выясняется, что Харриот — его незаконнорожденная сводная сестра. От пережитого потрясения девушка умирает, а мистер Харрингтон кончает жизнь самоубийством. Присутствуют в повествовании и побочные линии, в которых развивается мотив обольщения невинной девушки бесчестным соблазнителем. Все они также заканчиваются трагически. Безусловно, Браун предпринял попытку перенести на американскую почву популярные сюжеты литературы того времени, примечательно, однако, что непосредственным толчком к созданию романа стала реальная драма, разыгравшаяся в штате Массачусетс.

Сочинение У. Х. Брауна было принято далеко не однозначно, тем не менее за ним последовали другие произведения американских авторов, которые вполне можно назвать вариациями на тему "Клариссы" Ричардсона. На рубеже XVII—ХЖ веков в США пишется и издается значительное по тем временам число романов, и большая их часть, как например "История Марии Киттл" (1793) Анны Элизы Бликер, "Кокетка, или История Элизы Уортон" (1797) Ханны Фостер, "Игроки, или Гибель невинности" (1805) миссис Уоррен, повествуют о крушении добродетели. Особую популярность среди этих произведений снискала "Шарлотта Темпл" (1791 — Лондон, 1794 — Нью-Йорк) Сусанны Роусон. История английской девушки, поддавшейся чарам легкомысленного офицера Монтравиля и отправившейся с ним в Нью-Йорк, где соблазнитель бросил ее и тем обрек на гибель, переиздавалась в США около двухсот раз.

Наряду с сентиментальным, чаще всего эпистолярным, романом, американские авторы осваивают и другие разновидности жанра. Так, с 1792 по 1815 год отдельными выпусками выходит "Современное рыцарство" Хью Генри Брэкенриджа, сатирическое произведение, которое, как и "Алжирский пленник" Ройала Тайлера, увидевший свет в 1797 г., следует парадигме "комических эпопей" Фильдинга. Наиболее же известный из американских романистов того времени, Чарльз Брокден Браун, в последние годы века создает целый ряд "готических романов".

Казалось бы, очевидно, что утверждение еще одной жанровой формы в литературной жизни страны должно приветствоваться как один из шагов достижения литературной "полноценности". Однако достаточно долго беллетристическая проза представляется американцам чем-то малозначительным и даже ненужным. Многие общественные библиотеки отказываются покупать романы, в иных же это запрещается специальными постановлениями. На страницах журналов того времени можно часто обнаружить гневные инвективы против романов, которые увлекают на "тропу греха", "дают превратные представления о жизни"1. В очень популярной в начале XIX в. "Краткой истории восемнадцатого столетия" (1803) С. Миллера в специальной главе "Романы" автор обличал эти произведения литературы за вред, наносимый ими разуму и нравственности2. Роману вменялось в вину то, что он является "вымыслом", ни в коей мере не отражающим повседневную реальность и отвлекающим людей от нее. С другой стороны, всякое повествование, даже на семейно-бытовые темы, есть некая картина жизни, из которой читатель волен делать любые выводы. Исходя из этого, Дж. Трамбулл, например, объявил двусмысленной и опасной "Клариссу", несмотря на весь прямолинейный дидактизм Ричардсона. "Если какая-нибудь леди хочет знать, как избежать сетей, расставляемых мужчинами, ей нужно знать роман и подражать характеру Клариссы; если же какой-нибудь мужчина хочет узнать, как обмануть добродетель... пусть он подражает характеру Ловласа"3. Роман, следовательно, не может по самой своей природе оказать направленное воспитательное воздействие.

Оправдываясь и отвечая на критику, романисты, в свою очередь, всячески подчеркивают и воспитательный пафос своих сочинений, и их связь с реальной жизнью. Г. Шербурн, например, писал в авторском предуведомлении к своему "Восточному филантропу" (1800): "Автор пытался под маской развлечения внушить принципы добродетели, сострадания и милосердия, которые непременно помогут всем, кто находится под их влиянием, найти наилучшее применение своей жизни"4. "Поверхностный, не желающий думать ум, который отверг бы урок морали, преподанный ему с кафедры, усвоит с готовностью наставление, предложенное под видом "рассказа",— так рассуждала миссис Уоррен, публикуя своих "Игроков" (4; р. 203). Само существование жанра зачастую ставится в зависимость от его воспитательной функции. Когда С. Роусон открыла в Бостоне школу для девочек, она объявила, что не будет больше писать романы, так как теперь может непосредственно заниматься воспитанием, — и это несмотря на огромную популярность своих сочинений. Х. Г. Брэкенридж, ставивший перед собой при написании "Современного рыцарства" задачу создания именно практически полезного произведения, которое цомогло бы молодой демократии избавиться от проявившихся недостатков, в предисловии счел нужным подчеркнуть, что художественная форма его повествования важна только с точки зрения совершенствования стиля5.

С таким же пылом американские литераторы все время подчеркивали, что их произведения не являются вымыслом. Практически все романы имеют одинаковые характерные подзаголовки: "Сила сострадания" У. Х. Брауна — "основана на правде", "Шарлотта Темпл" С. Роусон — "правдивая история", "Кокетка" Х. Фостер — "основана на факте" и т. д. Справедливости ради надо заметить, что в основе сюжетов этих произведений в самом деле лежат действительные скандальные происшествия, занимавшие в течение некоторого времени обитателей Бостона и Нью-Йорка. Но ни одно из сочинений не претендует на то, чтобы стать документальным отчетом о печальных судьбах дочери одного из попечителей Йейльского колледжа Элизабет Уитмен или молоденькой англичанки Шарлотты Стенли, умершей в Нью-Йорке. Точно так же вряд ли следует ждать большой точности в автобиографическом по форме повествовании Р. Тайлера о приключениях доктора Андерхилла, плененного алжирцами. Но предисловие к "Алжирскому пленнику" выстроено Тайлером так, чтобы убедить читателя в фактографичности произведения. Писатель выступает здесь в роли "одного приятеля автора", который лишь подсказал "автору" — Андерхиллу — мысль о книге6. Наличие реального факта как первотолчка, основы сочинения было для американских литераторов конца XVIII в. столь же необходимым оправданием их деятельности, как и дидактизм.

В чем же причины негативного отношения к жанру? Представляется, что за борьбой вокруг романа стоят реальные обстоятельства американской истории.

Американские просветители достаточно много внимания уделяли одной из центральных философско-социологических проблем эпохи — воспитанию человека в соответствии с законами природы. Они утверждали воспитание всеобъемлющее, стремились оказать влияние и на разум, и на чувства людей. Обращает, однако, на себя внимание тот факт, что они, в отличие от европейских мыслителей, не связывали понятия "этическое" и "эстетическое". В то время как представители, скажем, всех магистральных направлений английской философии XVIII в. рассматривали искусство "как путеводитель к подлинной нравственности"7, американские просветители считали вкус, основу эстетического чувства, совершенно независимым от нравственных начал. Б. Раш в сочинении под многозначительным названием "Влияние физических причин на моральную способность" утверждал, что "г-н Локк спутал этот моральный принцип с разумом, а лорд Шефтсбери — со вкусом, поскольку все эти три способности имеют один и тот же предмет своего одобрения, несмотря на то, что они существуют в уме независимо одна от другой"8. И Томас Джефферсон часто подчеркивал, что "сфера критицизма" — эстетическое — "способность, совершенно отличающаяся от нравственности"9. Именно поэтому американские "отцы-основатели" с самого начала считали искусство второстепенным, необходимым лишь постольку, поскольку оно оказывается способным выполнять "прикладные" задачи. В период борьбы за независимость этот тезис не противоречил устремлениям самой литературы. К концу века ситуация значительно усложнилась.

С одной стороны, сама литература "накапливает опыт" и становится все более разнообразной в тематическом и жанровом отношениях. Она уже не является преимущественно политической. Формируются различные течения в поэзии, многообразной становится эссеистика, из которой вырастает и нравоописательный очерк, появляется роман. С другой стороны, именно в это время в США начинается кризис просветительских идей. Основная его особенность заключается в том, что первоосновы ревизии содержались в большой степени внутри самого американского Просвещения, отличавшегося некоторой ограниченностью. Логика исторического процесса привела американскую буржуазию, совершившую свою революцию, к необходимости охранять и совершенствовать установившийся социальный порядок. Не отказываясь формально от теорий "естественного права", "отцы-основатели" обратились к практической реализации буржуазного права. В этом контексте просветительский тезис о необходимости воспитания "естественного человека" переосмысляется в требование создать и утвердить некую норму, "правильные", т. е. соответствующие новому обществу вкусы, чувства и мнения. Глава кафедры философии Гарварда Л. Фрисби, например, так сформулировал задачу времени: "Одни и те же взгляды будут использоваться в формировании наклонностей и привычек детей, они станут важной ветвью знания и будут доминировать в высших слоях общества, управляя и популярными писателями"10. Иными словами, литература должна быть прежде всего и исключительно средством распространения нормативной системы взглядов.

Сложнее было с поэзией. Все, что отклонялось от привычных норм, как, скажем, поздние стихи Ф. Френо, отвергалось или игнорировалось. В этом же причина критики романа. Он не обладал никакой упрощенно понимаемой полезностью. Недаром Джефферсон, давая советы одному из'друзей относительно воспитания и образования детей, счел нужным подчеркнуть, что "страсть к романам" является "огромным препятствием к хорошему образованию", так как на их чтение тратится драгоценное время, они отбивают вкус к полезному чтению и искажают восприятие реальности. Однако среди массы ерунды есть и кое-что достойное. Некоторые писатели, по его мнению, "строя свои произведения, хотя и вымышленные, на фактах реальной жизни, смогли сделать их интересными и полезными средствами выражения здоровой морали".

История литературы США. Том 1. Е. М. Апенко. Американский роман XVIII века

Городской пейзаж. Уинтроп Чэндлер. Масло, дерево. Ок. 1780 г.

К их числу Джефферсон считал возможным отнести "новые нравоучительные сочинения Мармонтеля, но не его прежние, которые совершенно аморальны. Таковы писания мисс Эджуорт и некоторые из сочинений мадам де Жанлис. То же самое можно сказать и о поэзии. Некоторые сочинения могут быть полезны для формирования стиля и вкуса"11. Примечательно, что эти строки написаны в 1818 г., когда вся Европа зачитывалась романами В. Скотта, поэмами Байрона, первыми сказками Гофмана, но отражают они, безусловно, настрой американской мысли конца XVIII в.

задачи самоутверждения молодой страны. То же относилось и к роману. Очень характерны в этом смысле рассуждения Р. Тайлера. "Мы должны создать свою собственную развлекательную литературу, чтобы в ней отражались наши собственные обычаи",— заявляет он, вводя далее характерную антиномию ума и сердца. "Пока ум развлекается,— продолжает Тайлер,— сердце развращается. Когда дочь фермера сочувствует некой современной героине, ее душа открыта влиянию зла, от которого неведение, скорее всего, спасло бы ее. Даже если английский роман и не проповедует зло, то уж во всяком случае он создает у юного существа превратное представление о мире, в котором ему предстоит жить. В романе описаны обычаи, привычки и традиции какой-то незнакомой страны; он учит любить ложное великолепие и рисует ужасными красками то, что принято на родине" (6; с. 23). Все те же аргументы об относительности морального урока, который можно извлечь из романа, о внушаемых им "превратных представлениях о жизни" связаны напрямую с идеей необходимости отечественной литературы, которая представила бы читающей публике свои нравы и обычаи и тем способствовала распространению и утверждению этих нравов.

Заслуживает внимания то, что в 1797 г., когда писалось предисловие, автор уже прямо говорит о "развлекательной литературе", о правомерности ее существования, хотя и признает, что она может быть легкомысленной и пустой и ею увлечены в первую очередь низшие сословия. Менее чем за десять лет существования американского романа акцент в знаменитой формуле Просвещения в значительной мере сместился с поучения на развлечение. И все же все первые американские романы принадлежат к так называемому "моралистическо-дидактическому направлению" романа эпохи Просвещения, именно потому что дидактика, внушение, воспитание каких-то качеств видятся главной задачей художественного творчества. Эти качества — идеалы нового общества, необходимые для его нормального функционирования принципы общественной и личной жизни. Критика демократии в "Современном рыцарстве" Брэкенриджа — это в первую очередь критика отступлений от идеальной модели демократии, осуществляемая для того, чтобы реальность совпала с идеалом. Критика нравов в сентиментальном романе это критика тех, кто отступает от общепринятых добродетелей.

Вдохновлявшее всю литературу европейского Просвещения разграничение "естественный человек — противоестественное общество" в Америке конца столетия "до некоторой степени теряло свой смысл, поскольку как раз Соединенные Штаты провозгласили себя республикой равных"12. Противоречие между личностью и обществом, заложенное в самой природе последнего, осознали только философы и писатели-романтики следующего поколения. Для литераторов же конца XVIII в. центральной оказывается оппозиция "естественное общество — неестественный человек", которая проявляется к тому же в прагматическом виде: правильные принципы, нравы — неправильное поведение личности. Но такого рода конфликт, понимаемый прямолинейно, всегда неглубок и условен. Он не может содержать в себе истинного драматизма и психологической глубины в силу однозначности. В этом основная причина низкого художественного уровня большинства американских романов конца XVIII столетия.

В то же время все сколь-нибудь заметные литературные достижения этого десятилетия связаны со способностью того или иного писателя вырваться за пределы этой формулы. Например, наиболее интересные страницы "Современного рыцарства" — это "зарисовки с натуры", очерки нравов разных слоев американского общества. А Чарльз Брокден Браун потому стал самым значительным романистом эпохи, что в его произведениях вышеупомянутая оппозиция теряет свою ригористическую жесткость. Выросший после революции, Браун принадлежал к тому поколению американцев, которое уже начинало осознавать происходившую трансформацию категорий и принципов Просвещения. Он также развивал в своих произведениях некий комплекс идей, но в ходе повествования не утверждал их безоговорочно, а проверял той или иной ситуацией. И примечательно, что коллизии, составившие сюжетную основу таких его романов, как "Виланд" (1798), "Ормонд" (1799), "Эдгар Хантли" (1799), оказываются сложнее, чем любые теории и объяснения героев.

распространенная тема сентиментальных романов — обольщение — явно восходит к "Клариссе" С. Ричардсона. Романы Чарльза Брокдена Брауна заставляют вспомнить "Калеба Вильямса" У. Годвина. В "Современном рыцарстве" Брэкенриджа модели для подражания также вполне очевидны. Тщательно скопирована и конструкция плутовского романа: на долю героев, пустившихся в путешествие, выпадает множество разнообразных приключений.

За первыми опытами американских прозаиков, безусловно, стоит авторитет европейской литературы и эстетические взгляды эпохи. Заимствование "сюжета низшего ранга" расценивалось не как подражательность, а как следование определенным образцам мировой литературы (или полемика с ними). Существен лишь способ организации и философская наполненность сюжета. Для американских авторов следование моделям европейской литературы означало, прежде всего, приближение к эталону и, следовательно, решение задачи создания своей литературы. Воспроизводя не только сюжетные, но и стилевые, психологические клише, нужно было заполнить их своим, американским материалом. Поэтому действие практически всех сочинений конца века или целиком, или в значительной мере происходит в Соединенных Штатах, а герои, как правило, — американцы. Но привычные по английской литературе повествовательные формы и модели придавали новому материалу нейтральность и безликость. Связь с действительностью, ее опознаваемые черты зачастую едва проступали сквозь знакомую оболочку, и самобытность даже лучших произведений весьма условна.

Несмотря на это первые американские романы были важным шагом в начавшемся процессе формирования в США самостоятельного художественного мышления.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См.: Mott F. L. History of American Magazines: 1741—1850. Cambridge, Mass., 1957, v. 1, p. 42; Orians G. H. Censure of Fiction in American Romances and Magazines: 1789-1810. // PMLA, 1937, -v. LII, № 1, March, pp. 195-214.

3 Цит. по: Cowie A. John Trambull Glances at Fiction. // American Literature, 1940, v. XII, № 1, March, p. 70.

4 Цит. по: Orians G. H. Censure oa Fiction in American Romances and Magazines: 1789—1810, p. 204 n.

5 См.: Брэкенридж Х. Г. Предисловие к роману "Современное рыцарство". // Писатели США о литературе. В 2-х тт. М., 1982, т. 1, с. 19—21.

6 См.: Тайлер Р. Предисловие к роману "Алжирский пленник". // Писатели США о литературе, т. 1, с. 22—23.

8 Раш Б. Влияние физических причин на моральную способность. // Американские просветители. В 2-х тт. М., 1968, т. 1, с. 411.

10 Цит. по: Martin T. The Instructed Vision: Scottish Common Sense Philosophy and the Origins of American Fiction. Bloomington, 1961, p. 47.

11 Jefferson T. Letter to N. Burwell. March 14, 1818. // American Literature. The Makers and the Making. N. Y., 1973, v. 1, p. 169.

—XVIII вв. М., 1985, с. 314.

Е. М. Апенко.