Приглашаем посетить сайт

История литературы США. Том 1.
Е. М. Апенко. Литература средних колоний

ЛИТЕРАТУРА СРЕДНИХ КОЛОНИЙ

Первые письменные памятники средних колоний — Нью-Йорк, Нью-Джерси, Пенсильвания и Делавэр — имели светский характер и сугубо практическое назначение — привлечь переселенцев — и потому представляли собой по сути "рекламные проспекты", хотя зачастую носили названия "историй". Они создавались чаще всего землевладельцами, юристами, учителями. Одним из первых сочинений этого рода является "Краткое описание Нью-Йорка" (A Brief Description of New York), опубликованное в Лондоне в 1670 г., через шесть лет после того, как англичане отвоевали колонию у голландцев. Его автор, богатый землевладелец Дэниэл Дентон (Daniel Denton, ок. 1626—1703), родился в Новой Англии, но еще в юности перебрался на берега Гудзона. В маленькой — в 22 страницы — книжечке Дентон употребил все красноречие, чтобы привлечь в новые края колонистов: "Если есть где-либо Ханаан, то он здесь, на этой цветущей и плодородной земле. Господь благословил ее обитателей миром и изобилием, самой этой страной, их чадами и домочадцами, плодами их трудов", неуклонно приумножающимися1. Как рачительный хозяин, Дентон составил подробнейший перечень того, что земледельцы собирают в закрома, и что в корзины.

Мы не знаем, было ли "Краткое описание..." единственным сочинением Дентона, очевидны, однако, его хорошее знание законов эссеистики и богатство языка. С самого начала он заявляет, что будет говорить лишь о том, что известно ему лично. Так же четко он определяет и "адресата" своего обращения. Это, прежде всего "те, к кому Фортуна в Англии была немилостива и отказала, в отличие от братьев, в наследстве, и те, кто отчаянными трудами едва может добыть средства к пропитанию" (1; . р. 425). Иными словами — младшие сыновья, лишенные по праву майората наследства, трудолюбивые представители третьего сословия смогут в колонии реализовать свое желание стать свободными собственниками, обзаведясь обширными землями, а потом передать все накопленные богатства своим потомкам. Всячески подчеркивая свободу жизни колонистов, Дентон ловко обходит ее трудности. Так, он пишет, что поселенцы не зависят ни от мясника, ни от булочника, ни от пивовара, ни от торговца мануфактурой, но "забывает" уточнить, что вырастить скот и зерно, испечь хлеб и соткать одежду они должны сами и могут рассчитывать только на себя.

"соревнуется с искусством". Взору читателя предстает картина, окрашенная в светлые, пасторальные тона. Возвышенным, поэтичным языком описывает он леса и луга, устланные по весне бессчетным количеством роз и других восхитительных цветов, что делает их красивее многих английских садов, мириады "певчих птиц, чей щебет и разноголосый хор услаждают слух путешественников", и то, что "в каждом пруду и ручье зеленые шелковые лягушки пытаются вплести в эту музыку свои нестройные трели" (1; р. 421). Таким образом, Дэниэл Дентон умело сочетает в повествовании рассказ о полезном и прекрасном, оставаясь при этом в пределах фактов, за исключением тех, о которых не упоминает.

Как известно, национальный состав срединных колоний был чрезвычайно пестрым, поэтому, хотя большая часть первых записок о колониях принадлежит англичанам, встречаются аналогичные сочинения и на других языках, написанные с той же целью привлечения колонистов. Сходство это проистекало скорее из общих для них условий существования, нежели из единства этой группы колоний, как и в других регионах, практически отсутствовавшего. Так, например, в 1700 г. во Франкфурте и Лейпциге было издано "Подробное географическое описание Пенсильвании" Франца Даниэля Пасториуса (1651 — 1720), главы немецкой квакерской общины, основавшей в 1683 г. одно из крупнейших поселений этой колонии, Джермантаун. Пасториус был энциклопедически образованным человеком, превосходно знавшим семь языков, нечуждым литературного творчества. Правда, большинство его сочинений осталось в рукописях, прежде всего стихи, одинаково образные и проникновенные на английском и немецком. Ему принадлежит и первый учебник английского языка, написанный и изданный в начале XVIII в. в Новом Свете, "Методические указания о том, как правильно говорить, читать и писать по-английски".

Особой страницей ранней истории Нового Света являются сочинения основателя Пенсильвании Уильяма Пенна (William Penn, 1644—1718). Богатый аристократ, человек незаурядного и сильного характера, он в юности увлекся религиозной доктриной квакеров, как называли членов протестантской секты "Общество друзей внутреннего света". Биография Пенна, как и других квакеров, пестрит упоминаниями о бесчисленных тюремных заключениях, которые только прибавляли ему популярности среди единоверцев в Англии и других странах Европы, которые он посещал в миссионерских целях. Вместе с тем, У. Пенн имел достаточно большое влияние и при дворах Карла II и Якова II. В 1675 г. он приобрел часть прав на территорию Нью-Джерси, а в 1681 г. получил от Карла II в счет погашения долгов короны его семье Пенсильванию. Он был там лишь дважды: с 1682 по 1684 и в 1699—1701 гг., и каждый раз предполагал остаться навсегда. Но религиозная борьба в Европе, политические потрясения и смены монархий в Англии, да и проблемы организации жизни в колонии вынуждали его возвращаться в метрополию.

Из ста пятидесяти семи опубликованных сочинений Пенна лишь немногие посвящены Америке, но именно после того, как он осуществил свой "Священный Эксперимент" в Новом Свете и попытался в практической деятельности реализовать социальные доктрины квакерства, его писания обрели популярность по обе стороны Атлантики. Именно поэтому они занимают достаточно важное место в ранней истории американской литературы.

История литературы США. Том 1. Е. М. Апенко. Литература средних колоний

Портрет Уильяма Пенна. Ок. 1666 г.

Таково, например, одно из самых известных сочинений Пенна — "Без креста, без короны" (No Cross, No Crown, 1669; перераб. вариант — 1682), написанное во время очередного заключения в Тауэре "за богохульство". Центральный тезис памфлета — присутствие бога в человеческой душе. Только постоянное самоотречение и, вместе с тем, высокая духовность в повседневной деятельности могут сделать человека достойным сыном Христа. В традициях эссеистики XVH в. книга насыщена многочисленными цитатами и ссылками на авторитеты, позволяющими автору продемонстрировать свою ученость.

Однако, присущее мировоззрению квакеров стремление к простоте заставляет Пенна максимально упрощать свой язык, избегать столь характерной для прозы того времени вычурности и усложненности. Но сдержанная авторская манера лишь подчеркивает эмоциональность рассуждений. К тому же в книге содержится множество конкретных жизненных примеров, ее страницы оживляют очерки характеров реальных людей, которые также разнообразят повествование.

Другое известнейшее произведение — "Плоды уединения" — было написано позднее, в 1692 г., уже после возвращения из первого путешествия в Америку. Оно принадлежит к числу распространенных в это время собраний афоризмов и максим. И снова обращают на себя внимание простота и естественность языка, добродушный юмор и несомненный интерес к повседневному существованию. Популярность книги в Америке, в первую очередь в Пенсильвании, дает основания полагать, что знаменитые афоризмы "Бедного Ричарда" Бенджамина Франклина появились не без влияния сочинения Пенна.

Непосредственно Америке посвящены "Отчет о провинции Пенсильвания в Америке (Some Account of the Province of Pennsilvania in America, 1681), "Структура правительства провинции Пенсильвания в Америке" (The Frame of Government of the Province of Pennsilvania in America), принятая 25 апреля 1682 г. как основной закон колонии Пенсильвания, "Концессия" (конституция) колонии Нью-Джерси, утвержденная ассамблеей поселенцев 7 декабря того же 1682 г., обширное "Письмо к Комитету свободного общества торговцев в Пенсильвании" (1683 г.) и его продолжение, составленное уже в 1685 г. в Лондоне, "Дальнейший отчет о провинции Пенсильвания..." (A Further Account of the Province of Pennsilvania..., 1685?). "Структура правительства", "Концессия" и знаменитая "Хартия свобод", дарованная Пенном колонии в 1701 г. во второй его приезд, представляют собой изложение социальной философии автора в специфической форме свода конкретных принципов организации жизни и управления новыми поселениями. Демократизм убеждений Пенна выступил в них с особой силой. Утверждение религиозной свободы, тезис о том, что правительство зависит от тех, кем оно управляет, а не наоборот, гуманизм уголовного кодекса, предусматривавшего смертную казнь лишь в одном, а не в двухстах, как в Англии, случае, делают эти документы заметной вехой в истории политической жизни американских колоний.

История литературы США. Том 1. Е. М. Апенко. Литература средних колоний

Бенджамин Уэст. «Договор Уильяма Пенна с индейцами». 1771.

"Отчет..." и "Письмо..." также содержат перечень законодательных установлений, хотя основное место в них занимает описание жизни в колонии. Простая, но энергичная манера письма Пенна делает выразительным каждый раздел повествования. Конкретные факты должны убеждать читателей в достоинствах жизни в колонии, по его мнению, лучше всяких похвал. Автор подробно описывает почвы, пригодные для разных видов земледелия, качество воды, растительный и животный мир, климатические условия. Пенн подчеркивает, что, хотя зимой бывают морозные дни, а летом — жаркие, в целом климат в Пенсильвании мягкий, воздух — легкий. В "Письме..." много внимания уделено тому, как развиваются молодые поселения, особенно Филадельфия. Автор перечислил интересные нововведения в торговле и ремеслах, рассказал о постоянном притоке населения и очень четко сформулировал, кто нужен для дальнейшего укрепления колонии. В отличие от первых виргинских и пуританских летописцев, Пенн сдержан в эмоциях, не обещая ни немедленного обогащения, ни божьего царства на земле.

В "Отчете..." мы находим и краткую характеристику местных индейских племен, о которых Пенн пишет с явной симпатией, но без идеализации. Он даже выдвигает гипотезу о происхождении американских аборигенов, считая, что они являются потомками тех израильтян, что были согласно Библии пленены ассирийским царем Саргоном и более не вернулись в родную землю. Как известно, Пенн был первым правителем английской колонии, заключившим в 1683 г. договор с индейцами, в котором в достаточной мере учитывались и их права. Это обстоятельство дало рождение одному из первых "мифов" Америки. Союз Уильяма Пенна с индейцами-делаварами стал таким же легендарным сюжетом, как и история принцессы Покахонтас.

В последующие десятилетия подобные отчеты появлялись в Англии достаточно регулярно. В них, как скажем, в книге некоего Томаса Бадда "Добрый порядок, установившийся в Пенсильвании и Нью-Джерси" (1685), в полной мере отражались умонастроения переселенцев, их сосредоточенность на мирских делах. Иногда, однако, в таких сочинениях проглядывают новые черты.

Квакер Габриэль Томас (Gabriel Thomas) прибыл в Пенсильванию с первой экспедицией У. Пенна в 1681 г. и вскоре стал видным, членом новой общины. В 1698 т. он побывал в Лондоне и опубликовал там "Исторический и географический отчет о провинциях Пенсильвания и Нью-Джерси", традиционно насыщенный подробными описаниями достоинств жизни в колониях и призывами к переселению, которые были обусловлены не только необходимостью притока населения в колонии, но и сочувствием к тем, кто живет в метрополии. "Читатель, я написал это... из жалости и сострадания к тысячам бедных мужчин, женщин и детей в Англии, истощенным от голода, бродящим из края в край по стране в бесплодных поисках работы. Здесь у них не будет ни вынужденного безделья, ни недостатка в вознаграждении за труды, не будут они и бродяжничать. Здесь не видно нищих, ни у кого нет ни искушения, ни необходимости вести такую позорную жизнь"2.

Вместе с тем, временами в сочинении Томаса ощутима отчетливая юмористическая интонация. Характеризуя жизнь в колонии и, как полагается, хваля ее, автор замечает: "Я не будут говорить ничего о юристах и врачах, так как жизнь в этой стране мирная и здоровая. Пусть так будет и впредь, чтобы нам никогда не понадобились ни красноречие одного, ни рецепты другого, что в равной мере разрушительно для благосостояния и жизни людей" (2; р. 214). А повествуя о красотах природы, Томас часто прибегает к шутливым гиперболам. Как и Д. Дентон, он упоминает о местных лягушках, вернее о разновидности, получившей название "Лягушка-бык" (bullfrog), и заявляет, что "они ревут так же громко, как те животные, от которых они получили свое название" (2; р. 212). Можно сказать, что лягушки стали "героями" американской словесности задолго до Марка Твена.

"Дневник", который он вел во время своего пребывания в Форт-Джеймсе, находившемся в колонии Нью-Йорк, в 1678—1680 годах. Записки Уолли насыщены описаниями привычек, обычаев и нравов голландских и английских обитателей колонии, зачастую также выдержанными в юмористических тонах. Например, рассказывая о споре лютеранского и кальвинистского священников голландских церквей Нью-Йорка, Уолли не углубляется в суть религиозных противоречий, а предпочитает подробно описать, как два почтенных бура валтузили друг друга посреди улицы, пока их не разняли, облив водой. "Именно так мы в Англии разнимаем сцепившихся мастифов" (2; р. 49),— замечает автор. В заключение рассказа он поведал и о том, как примирил обоих священников, сведя их у себя на ужине за бутылкой мадеры.

Таким образом, можно утверждать, что уже в ряде первых отчетов и записок о средних колониях прослеживается тенденция к преодолению задачи чистой информативности и к беллетризации повествования. С течением времени она становится все более очевидной.

Вице-губернатор Нью-Йорка Кэдуолладер Колден (Cadwallader Colden, 1688—1776) переехал в Америку в молодости и посвятил ей всю свою деятельность. Достаточно хорошо образованный — он окончил Эдинбургский университет и получил диплом врача,— богатый землевладелец, администратор на службе короны, он оставил огромное число работ, опубликованных и рукописных, в которых обращался к самым разным областям человеческого знания и опыта — философии, религии, политике, математике, истории, геологии, ботанике, медицине, сельскому хозяйству... Среди этих сочинений одно из самых значительных — "История пяти индейских племен" (The History of the Five Indian Nations Depending on the Province of New York), первая часть которого была опубликована в 1727 г. в Нью-Йорке, а вторая — в Лондоне в 1747 г. Колден описал жизнь и обычаи союзных англичанам индейских племен, живших в северной части провинции Нью-Йорк. Он использовал отчеты миссионеров, но опирался и на собственные наблюдения. Несомненно, что автор стремился, с одной стороны, выполнить традиционную для произведений этого жанра задачу — познакомить читателей с новым материалом. С другой стороны, ему важно было охарактеризовать политическую ситуацию в Новом Свете, показав сложность взаимоотношений бывших хозяев Нью-Йорка — голландцев, и его нынешних владельцев, англичан и французов, стремившихся проникнуть на территории у Великих Озер с запада. По убеждению Колдена, пять племен играли в этой ситуации очень значительную роль, о чем он и взялся поведать читателям. Ярче всего, однако, отразилось в книге стремление автора дать очерк нравов индейцев. Повествование представляет собой цепочку эпизодов, мало связанных друг с другом, но демонстрирующих обычаи, привычки, характеры аборигенов. Тщательно воспроизведена своеобразная, насыщенная метафорами, речь индейцев, тогда как сама авторская манера проста и лаконична. В посвящении губернатору Нью-Йорка У. Бернету Колден прямо говорит о своем желании "показать, что пять племен состояли из людей, чью храбрость и решительность нельзя было поколебать", несмотря на то, что это были "бедные, глубоко невежественные варвары"3. Он приписывает им чувство патриотизма, превосходящее любовь к родине древних римлян, готовность не просто умереть за родную землю, но и претерпеть все мыслимые муки ради ее свободы и чести. Такой взгляд на аборигенов мог сформироваться только в либеральной космополитической обстановке средних колоний.

Еще одно значительное историческое сочинение того времени принадлежит перу нью-йоркского адвоката Уильяма Смита (William. Smith, 1728—1793)) и называется "История Нью-Йорка со дня основания до 1732 года". Смит использовал огромное количество документов, обильно их цитируя, и всячески подчеркивал, что предпочитает "быть скучным, но честным, нежели развлекать и сочинять" (3; р. 131). К сожалению, это не спасло его от обвинений в неточностях не только со стороны нынешних историков, но и из уст современников, в частности, того же К. Колдена. Вместе с тем, книга Уильяма Смита является одной из лучших "Историй" того времени. Для современного читателя в его произведении представляют интерес те главы, в которых мы находим не перечень событий, а зарисовки нравов и характеров. Это, прежде всего, галерея портретов королевских губернаторов провинции, очень часто приобретающих черты пародии или гротеска. Такой же живостью обладает заключительный раздел, в котором Смит рисует картину нравов современного ему Нью-Йорка. Сатирическое изображение нью-йоркцев, предпочитающих культуре, образованию погоню за богатством, надолго сохранило свою актуальность.

общества, предоставлявшего большие возможности, человеку третьего сословия. Этническая и культурная пестрота, многообразие религиозных движений диктовали терпимость во взаимоотношениях с ближними и дальними соседями. В силу своего географического положения средние колонии выполняли роль связующего звена между Новой Англией и Югом. В них развивались торговля, банковское дело, которым необходима свобода предпринимательства, не ограниченная ни сословными, ни политическими, ни какими-либо другими преградами. Идеи либерализма развивались в средних колониях весьма интенсивно, вероятно, именно поэтому местные авторы первыми почувствовали и зафиксировали в своих сочинениях отличие формирующихся социальных структур Нового Света и их потенциальные возможности.

К примеру, в 1722 г. в Англии появилось сочинение богатого землевладельца из Нью-Джерси Дэниэла Кокса "Описание английской провинции Каролана, называемой испанцами Флоридой, французами — Луизианой; а также описание великой и известной реки Мешасебе, иначе именуемой Миссисипи, пяти судоходных пресных озер и близлежащих мест...". Особый интерес в этом обширном сочинении представляет предисловие, в котором автор подробно и обстоятельно обсуждает не только бытовую сторону жизни в колониях, но и политические условия. Он обосновывает право Англии на владение внутренними областями континента, способы противостояния французской и испанской экспансии и, главное, необходимую для этого, по его мнению, политическую структуру. Это должен быть союз территорий, объединенный единой достаточно сильной властью. Ее могут представлять верховный губернатор и совет или конвент, куда каждая колония ежегодно избирала бы двух делегатов. "Коалиция или союз такого рода, основанный и руководимый благоразумием, умеренностью и справедливостью и поощряющий трудолюбие, предприимчивость и хорошее хозяйствование всех людей, ... непременно заложит твердые и долговременные основы господства и могущества, достаточных не только для того, чтобы защитить и обеспечить процветание поселений, но и оживить и улучшить состояние дел в Великобритании" (3; р. 124). Очевидно, что сформулированная еще в конце XVII в. Уильямом Пенном концепция объединенных земель бытовала в сознании жителей средних колоний и под влиянием просветительских идей обрела в следующем столетии новую жизнь на иных философских основаниях. Как известно, спустя три десятилетия Франклин снова предложит ее вниманию соотечественников, а дальнейшее ее развитие определит судьбу английских колоний в Америке. Необходимо только помнить, что вплоть до последней трети XVIII в. концепция не включала в себя вопроса отделения американских территорий от метрополии.

Во второй половине XVIII в. жанр записок и исторических хроник окончательно модифицируется в два новых, пограничных с литературой жанра — естественной и политической истории. Отец и сын Джон и Уильям Бартрамы, натуралисты из Филадельфии, оставят прекрасные образцы географических описаний и "Путешествий". Памфлеты, посвященные политическим проблемам прошлого и настоящего, станут самой распространенной печатной продукцией колоний. Вместе с тем, представляется, что этот жанр сыграл существенную роль и в формировании собственно литературных традиций Америки. "Очерки нравов", то и дело встречавшиеся на страницах хроник и записок, стали одним из потенциальных источников для возникновения самобытной прозы. Самое же главное, именно в "Историях..." и "Отчетах..." впервые проявляется принцип восприятия американского континента как обладающего природным и социальным своеобразием нового мира, составивший основу процесса формирования национальной литературы в XIX в.

***

исключительно поселенцам. Это были злободневная публицистика, и эссеистика, а затем и периодика. Их интенсивное развитие стало возможно потому, что в первые десятилетия века в срединных колониях сформировалась печатная база, достаточная для удовлетворения местных потребностей.

Основатель первой в средних колониях типографии, издатель Уильям Брэдфорд (1663—1752) прибыл в Филадельфию в 1685 г. с рекомендательным письмом лидера секты квакеров Дж. Фокса. Сначала дела Брэдфорда шли неважно, но в 90-х годах, после переезда в Нью-Йорк, число заказов возросло. За первую половину XVIII в. в его типографии было выпущено более 400 изданий различного характера. В первую очередь семейство Брэдфордов (вслед за Уильямом его сын и внук тоже основали свои типографии) и другие издатели печатали официальные документы колоний. Но не только. Альманахи, памфлеты, позднее газеты и журналы составляли, наряду с перепечатками английских изданий, большую часть продукции первых колониальных типографий. Уже в год приезда У. Брэдфорд напечатал "Альманах" Сэмюэля Аткинса. Он же стал постоянным издателем произведений Дэниэла Лидса — одного из первый "скандальных" авторов американской литературы.

—1720) родился в Англии, но вскоре его семья. перебралась в Америку и обосновалась в Нью-Джерси. Молодой Лидс быстро стал заметной фигурой в городке Берлингтоне — был избран в Ассамблею провинции, получил должность ее главного топографа. Видимо, именно это побудило его заняться составлением альманахов, куда он включал множество сведений, которые могли оказаться полезными его землякам. Красноречиво название его первого сборника: "Альманах для года от Рождества Христова 1687-го, составленный специально для широты и долготы Берлингтона, но могущий в равной мере быть полезным и во всех соседних местах". В альманахе для следующего, 1688 г., он не ограничился практическими сведениями из астрономии, медицины, сельского хозяйства и т. д., но поместил наряду с ними статьи политического и религиозного свойства. Городское собрание квакеров Филадельфии немедленно запретило издание, сочтя некоторые разделы оскорбительными для "друзей внутреннего света". Типографу Брэдфорду было приказано сдать все непроданные экземпляры для уничтожения, правда, собрание проявило благородство и заплатило за них.

Обращение к проблемам веры не было ддя Лидса случайным: в том же 1688 г. Брэдфорд напечатал его религиозный памфлет в двух частях "Храм мудрости для маленького мирка". А вскоре Лидс включился в полемику, которая разгорелась между двумя направлениями в квакерстве — ортодоксальными последователями Джорджа Фокса и сторонниками Джорджа Кейта, приехавшего в Филадельфию в 1689 г. Еще в Европе Кейт участвовал в пропаганде квакерства вместе с Фоксом и Пенном, последний и предложил ему возглавить открываемую в Филадельфии школу. В начале 90-х годов XVII в. Кейт стал претендовать на лидерство в квакерской общине города, а когда этого не получилось, организовал свою секту, которую стали называть "христовы квакеры", за их внимание к жизни и деяниям Христа.

"ересью", но и количество посвященных ей памфлетов, напечатанных в это время в средних колониях. Сам Кейт написал их множество, упомянем лишь несколько: "Пресвитерианские церкви Новой Англии, подвергнутые испытанию", "Мольбы невинного", "Воззвание" к городскому собранию квакеров. За публикацию последнего снова пострадал не автор, а типограф — все тот же Уильям Брэдфорд, которого посадили в тюрьму, конфисковав имущество. Спас Брэдфорда губернатор Флетчер, вернув ему типографию и предложив переехать в Нью-Йорк, где жители были равнодушны к религиозным спорам, охватившим Пенсильванию. Именно там Брэдфорд, ставший сторонником Кейта, печатал и его памфлеты, и произведения других "христовых квакеров". В памфлетах Кейт не только вел религиозный спор, но и высказывался по поводу ряда конкретных действий общины. Он возражал против того, что магистрат вооружает союзных индейцев, нанимает людей для борьбы с пиратами, действовавшими на атлантическом побережье. Последователи Кейта в 1693 г. издали коллективное сочинение "Призыв и предупреждение Друзьям против покупки и содержания негров" — первое антирабовладельческое выступление квакеров.

В 1697 г. У. Брэдфорд напечатал памфлет Д. Лидса "Новости о трубном зове в пустыне, или Старинные утверждения квакеров рассмотрены, исследованы и сравнены с их новой доктриной; в то время как невежественные смогут приобщиться к мудрости, мудрые станут еще умнее". Затем появилось продолжение — "Трубный зов в американской пустыне" (1699). В них автор развернул пропаганду идей Кейта. Сторонники ортодоксальной ветви не остались в долгу и начали сочинять свои "ответы". В 1700 г. некий Калеб Пуси опубликовал памфлет "Ответ слуге сатаны, его фальшивый трубный зов разоблачен". Лидс не промолчал, но его последующие произведения были посвящены прежде всего критике деятельности лидеров квакерства. Он обвинял Фокса в подлогах, Пенна — в потворстве своему единоверцу. Пуси, в свою очередь обвинил Лидса в том, что тот перевирает и искажает слова и мысли уважаемых квакеров. Завязалась продлившаяся несколько лет настоящая литературная дуэль, в которой каждый стремился оставить последнее слово за собой. Если, к примеру, Пуси выпускал памфлет "Справедливый упрек Дэниэ-лу Лидсу за оскорбление Уильяма Пенна..." (1702), то последний тут же отвечал "Упреком упрекавшему" (1703) и так далее. Все эти сочинения не обладали большими литературными достоинствами. Однако сам факт их появления свидетельствует, что публицистика как средство идейной борьбы была частью жизни срединных колоний уже на рубеже XVII и XVIII веков.

Все эти годы не забывал Д. Лидс и об альманахах, которые регулярно выходили в свет из типографии Брэдфорда до середины 10-х годов XVIII в. На титульном листе автор именовал себя "Специалистом по сельскому хозяйству", но отнюдь не ограничивался информацией в этой области. Издания были насыщены рассуждениями на самые разные темы, что предполагало достаточный уровень образованности и составителя, и читателей. Обращал внимание Лидс и на форму изложения материала, например, его альманах 1710 г. был исполнен в стихах.

них почву. Характерно, что периодикой занимались те же люди, что и альманахами. Эндрю Брэдфорд 22 декабря 1719 г. приступил к изданию "Америкен уикли Меркури" — первой газеты в Пенсильвании, в которой начинали публицистическую деятельность многие в будущем известные участники общественной борьбы второй половины века, в том числе Франклин. С 8 ноября 1725 г. стала выходить "Нью-Йорк га-зетт" — долгое время единственная газета этой колонии. Она принадлежала Уильяму Брэдфорду-старшему. Вспомним и о "Пенсильвания газетт" Бенджамина Франклина.

— журналов. "Успех и признание, которые выходящие в Великобритании журналы получали в течение многих лет у всех лиц и сословий, придали нам смелости в попытке осуществить подобное издание в Америке"4,— писал Эндрю Брэдфорд в проспекте первого в североамериканских колониях журнала — "Америкен мэгезин", который он основал в начале 1741 г. А через три дня жители Филадельфии получили еще одно издание этого же рода — "Всеобщий журнал и хронику событий британских поселений в Америке" Франклина. Оба они продержались полгода, но начало было положено, и постепенно читающая публика привыкла и к этим изданиям.

По своему характеру газеты и журналы были эклектичны: стихи, статьи информационно-познавательного характера, эссе, проповеди. Большую часть содержания составляли перепечатки из английских изданий, но с течением времени число оригинальных статей возрастало. Обращаясь к общественным и частным проблемам жизни колоний, местные публицисты пропагандировали и прививали читателям новую, просветительскую систему мировоззрения.

***

Одним из излюбленных литературных жанров квакеров были духовные автобиографии. Как правило, это были дневники, в которых основное внимание уделялось не внешним обстоятельствам и событиям, а анализу внутреннего состояния человека. Авторы повествовали о поворотных моментах своей жизни особого рода — душевных конфликтах, мистических откровениях, приобщении к вере "друзей внутреннего света". Все это обеспечивало сочинениям самых разных людей некое единообразие формы и даже языка, так как простота стиля являлась непременным условием квакерских писаний.

"Дневник Томаса Сгори" (1747). Томас Стори (ок. 1670—1742), едва начав свою карьеру юриста в Карлайле, вступил в секту "друзей внутреннего света". Он познакомился с У. Пенном, который помог ему устроиться в Лондоне, брал с собой в миссионерские поездки по Европе и, очевидно, рассказывал об основанной им колонии. В конце 1689 г. Стори уехал в Пенсильванию, где жил в течение шестнадцати лет. Он занял в Филадельфии достаточно видное положение, но в 1714 г. вернулся в Англию, где и провел остаток жизни как странствующий проповедник. В "Дневнике" Стори описывает свое сближение с квакерами, переход в это вероучение, проповедничество. Современному читателю более всего интересны конкретные детали повседневного существования квакеров конца XVII в., зарисовки характеров рядовых членов секты и ее лидеров, прежде всего Уильяма Пенна. Для самого Стори и его единоверцев, однако, самым важным было проследить благотворное влияние "благодати Господа" на отдельную человеческую судьбу.

Часто "стандарт" не мог заслонить авторской индивидуальности, да и сами жизненные обстоятельства ввиду их исключительности выступали на первый план. В 1699 г. увидело свет одно чрезвычайно интересное сочинение такого рода: "Провидение Господне есть вернейшая защита и помощь человеку во времена необычайных трудностей и величайших опасностей". Его автором был богатый и образованный квакер Джонатан Дикинсон (ум. в 1722), который, прожив несколько лет на Ямайке, решил в 1696 г. переселиться с семьей в Пенсильванию! Дикинсон подробно описал свое путешествие, особое внимание уделив Флориде, куда бурей отнесло их корабль. Но его книга не стала еще одним отчетом о посещении новых земель. Это был простой и проникновенный рассказ о тяготах пути, об опасностях, с которыми столкнулись путешественники после кораблекрушения, и о том, что дает человеку силы преодолеть испытания, выпавшие на его долю.

Наиболее ярким плодом этой исповедальной прозы, безусловно, является "Дневник" {Journal, 1774) Джона Вулмена (John Woolman, 1720—1772), одного из самых известных представителей американского квакерства. Он с детства был привержен учению о "внутреннем свете", которое исповедовали его родители. Как истый последователь учения, он бросил портновское дело, которым зарабатывал на жизнь себе и своей семье в маленьком городке Маунт-Холли (Нью-Джерси), стал странствующим проповедником и быстро снискал известность и авторитет. Он посетил квакерские общины практически во всех колониях и во время своих странствий увидел слишком многое, что не согласовывалось с принципами вероучения, что представилось ему как отступление от "Святого эксперимента" Уильяма Пенна: погоня за богатством, одобрение войн с индейцами, эксплуатация бедняков, рабовладение. Против всего этого были направлены проповеди Вулмена и его первые печатные произведения — "Некоторые размышления о рабовладении" (первая часть была опубликована в 1754 г., хотя и была написана ранее; вторую часть памфлета в 1762 г. напечатал в своей типографии Франклин), "Размышления о божественной мудрости и человеческой деятельности, о труде, о школах и о правильном использовании даров Господних" (1768). Где бы Вулмен ни проповедовал, он старался проводить мысль о недопустимости любых форм социальной несправедливости. Об этом же говорят и его сочинения, такие, как "Размышления об истинной гармонии человечества" (1770) и "Призыв в пользу бедных, или предостережение богатым" (опубликовано посмертно в Англии в 1793 г.).

На 36-м году жизни он решил поведать о том, как шел к своим убеждениям и насколько, по его мнению, ему удалось придерживаться их в жизни. Вулмен начал "Дневник", который вел до самой смерти в 1772 г. в Англии, куда отправился с проповедническими целями. В нем он, подобно другим квакерам, стремился рассказать, как учился любви к Богу.

"чадо", которому нужно лишь слушать и воспринимать. Характерно, что строки, описывающие мистические озарения, пережитые автором, изобилуют глаголами в страдательном залоге. Перед нами изображение "воспринимающего сознания" автора. Но главный итог размышлений — "истинная сущность религии проявляется тогда, когда практическая жизнь соответствует принципам"5— и постепенно дневник превращается в отчет о личных поступках.

Показательна в этом плане история формирования антирабовладельческой позиции автора. "Господь... побуждает нас быть добрыми по отношению к любому живому существу" (5; р. 170), и это означает, что человек должен быть добр ко всем всегда и видеть во всех божественный свет. Но тогда почему одни становятся рабами других? Так рождается мысль о недопустимости рабства. Самое важное, однако, для Вулмена то, что из убеждения вытекает непременно соответствующее поведение. В 1742 г. купец, в чьей конторе он тогда служил, попросил его выписать счет на продажу негритянки. Как подчиненный, Вулмен считал себя обязанным выполнить поручение, но чувство вины оказалось столь сильным, что он решил не только никогда больше не делать ничего подобного, но и постараться других отвратить от терпимого отношения к рабовладению. Более того, когда он составлял завещание кому-то из соседей, то отказался включить в него пункт о рабыне и убедил хозяина отпустить ее. "Поведение всегда убедительнее всяких слов" (5; р. 200),— замечает он, имея в виду прежде всего повседневность, ее мелкие частности, из которых для него и складывается человеческая жизнь, построенная по божественным канонам.

Вулмен все время стремился показать движение своих мыслей и чувств, приводящее к тем или иным поступкам, никогда не упрощая его. Так, например, большим испытанием для него стала англо-французская война 1755 г. Колониальная администрация требовала уплаты налога на ведение войны и участия в ней колонистов. "Отказаться платить налоги, которые наше Общество всегда платило, было большим нарушением порядка, но действовать против своих убеждений было для меня еще ужаснее"(5; р. 217). Жизненные обстоятельства еще более осложнили выбор. В то время, как квакеры, собравшись в Филадельфии, обсуждали проблему налогов на войну, на окраинах колонии шли бои. Сторонники решительных действий провезли по улицам города обезображенный труп одного из колонистов, стремясь пробудить в жителях воинственный дух мести. Вожди секты, и среди них Вулмен, понимали, что идут против общественного мнения, намерений местной и английской администрации, и все же в результате долгих споров собрание приняло "Послание" к квакерам Пенсильвании, призывавшее к любви, милосердию и неучастию в войне.

"Дневнике" ведет рассказ далеко не обо всех событиях своей жизни, но лишь о тех. что были существенны, с его точки зрения, для процесса формирования его личности. Стремление к гармонии, внушенное ему религией, воплощается в первую очередь в нем самом, в его взглядах, поступках, размышлениях. На страницах произведения перед читателем предстает удивительно цельная натура. Но, стремясь к простоте, Вулмен избегает упрощенности, и в результате повествование в полной мере отражает и извечный драматизм внутренней жизни духовно богатой личности. Решению поставленной задачи в огромной степени способствует ясный, лишенный каких-либо "украшений" язык автора. Все это обеспечивает повествованию единство, при всей кажущейся фрагментарности.

С полным основанием "Дневник" Джона Вулмена можно назвать одним из лучших произведений колониальной американской литературы, хотя авторская задача была совершенно внели-тературной. Именно поэтому он привлекал пристальное и восхищенное внимание не только современников, но и многих литераторов и философов Англии и Америки в последующие эпохи. Сам же жанр дневника-исповеди оказался плодотворным, как известно, и в новой, просветительской, системе мировоззрения: самое знаменитое произведение Франклина, его "Автобиография", построено по тем же канонам, хотя и рассказывает о формировании принципиально иного типа личности. Примечательно, что первая часть "Автобиографии" была написана в 1771 г., когда еще был жив и продолжал вести свой "Дневник" Вулмен. Это наглядно демонстрирует одну из важнейших особенностей литературной и философской истории Америки — ее ускоренные темпы, приводившие к совмещению различных этапов.

"прикладной" характер и лишь в историческом контексте должны рассматриваться как необходимая составная часть процесса формирования американской литературы. Они в первую очередь отражали рост самосознания будущей нации, давали ей необходимый практический опыт в области создания письменной культуры и, тем самым, определяли в значительной мере тенденции развития собственно художественного творчества.

***

Поэтические традиции не были так сильны в срединных колониях, как в Новой Англии. И все же уже' в конце XVII в. был предпринят ряд попыток в поэтической форме рассказать о новом мире, создаваемом колонистами в лесах Пенсильвании и Делавэра. Так, например, в 1692 г. в Филадельфии было напечатано отдельной книжечкой в 8 страниц in quarto "Краткое описание Пенсильвании", подписанное именем Ричарда Фрейма. Уцелевшие документы не сохранили никаких упоминаний о таком человеке, поэтому некоторые исследователи высказывают мнение, что это мог быть чей-то псевдоним, хотя трудно предположить, кто решил скрыться под этим именем. "Краткое описание Пенсильвании" состоит из трех примерно равных частей. Первая рассказывает о коренных обитателях края — индейцах. Автор спорит с гипотезой Пенна об их происхождении, указывая на своеобразие быта и обычаев краснокожих. Во второй части речь идет о первых шагах колонистов, об их тяжелом, но созидательном труде. В третьей же дано описание больших и малых поселений, созданных людьми разных национальностей, их занятий. Основное, что привлекает автора, это необычность окружающих условий и новизна творимого им и его соратниками мира.


Все ж вряд ли я смогу,
О том, как Божья благодать

"Правдивый рассказ о цветущей земле Пенсильвании", более чем скромны, но авторам удалось передать оптимистические чувства поселенцев, их энергию и уверенность в своих силах.

Лишь в середине XVIII столетия в средних колониях появились свои поэты. В 1747 г. в Нью-Йорке увидела свет книжка с характерным для того времени названием: "Философское уединение, или Обращение к сельской жизни", написанная "выпускником Йейльского колледжа". Им оказался Уильям Ливингстон (1723—1790), тогда начинающий юрист, а впоследствии видный политический деятель Нью-Йорка и известный публицист предреволюционной эпохи.

В поэме очевидно следование канонам английской классицистической поэзии. Ливингстон этого и не скрывал, подчеркивая свое преклонение перед Поупом, Драйденом и Мильтоном. Медитации "Философского уединения" четко организованы: правильные двустишия представляют нам в строго сбалансированном порядке и то, что поэт отвергает, и то, чем восхищается. Примечательна степень конкретности рассуждений автора: дом, его обстановка, выбор друзей, книг, возлюбленной. Эта конкретность и делает самобытной поэтическую реализацию Ливингстоном общепросветительского идеала гармоничной жизни на лоне природы. Многие образы и метафоры также заимствованы им у великих учителей, но наряду с ними, мы встречаем живые оригинальные поэтические сравнения, показывающие значительность дарования Ливингстона. Отточенность стиля и яркость языка делают сочинения Ливингстона одним из самых заметных явлений в литературе средних колоний XVIII в. Именно поэтому "Философское уединение" было включено в первую антологию американской поэзии "Американские стихи и поэмы", изданную в 1793 г.

В середине века в Пенсильвании сложился первый литературный кружок, своего рода поэтическая "школа", объединившая нескольких студентов Филадельфийской академии (будущий Пенсильванский университет), основанной Франклином. Поступившие в нее в год открытия — 1751 — Натаниэль Эванс (1742— 1767), Томас Годфри (1736—1763), Фрэнсис Хопкинсон (1737— 1791), Якоб Дюше (1737—1798) называли себя "Лебеди Шайлкил-ла" и мечтали о серьезных занятиях искусством. Каждому из них, однако, пришлось выбрать для себя реальное дело: Эванс и Дюше стали священниками, Хопкинсон — юристом, Годфри — торговцем. И все же они сыграли заметную роль в становлении американской культуры. Основную часть стихов Эванса, Годфри и Хоп-кинсона составляла лирика, в которой отразились характерные черты культуры того времени. Они, безусловно, подражали поэтам метрополии, и в их творчестве, как и во всей английской поэзии того времени, очевидны приметы "того переходного периода, когда классический идеал, уже начал приходить в упадок... Они выказывали равную приверженность одическим формам Пиндара и Горация и юношеской поэзии Мильтона; равную склонность к стандартным эпитетам и персонифицированным абстракциям классиков, оживляя их, впрочем, иногда проблесками искреннего чувства...; ту же ученую изысканность, обуреваемую безудержной чувствительностью"6. большей части произведений, вошедших в сборники "Юношеские стихи на разные темы" Т. Годфри (1765) и "Поэмы на разные темы" Н. Эванса (1772). Обе книги увидели свет уже после смерти авторов.

Вместе с тем, "Лебеди Шайлкилла" создали и ряд произведений, представляющих самостоятельный интерес. Действительным достижением Т. Годфри стала его трагедия в стихах "Князь Парфянский", включенная в сборник 1765 г., одно из первых драматургических сочинений, принадлежащих перу американского автора. Кроме того, необходимо упомянуть две поэмы Годфри — "Дворец фантазии" (1762) и "Птичьи беседы", оставшуюся незаконченной. Они являются вариациями на темы, почерпнутые в поэмах Дж. Чосера "Храм славы" и "Птичий парламент". Годфри обратил мало внимания на аллегорический смысл "видений" английского поэта. Он использовал сюжетные ситуации как основу для собственных, достаточно вольных, фантазий. Хотя другим образцом для подражания в данном случае является "Храм славы" А. Поупа, эти поэмы стали едва ли не первой в истории колониальной поэзии попыткой выйти за рамки безусловного следования классицистским традициям и канонам.

Что же касается Натаниэля Эванса, то еще в годы учения в Академии он создал ряд стихов, основной темой которых стала мечта о грядущей славе Америки, о будущих великих свершениях американцев в науке, культуре, искусстве: "Дафнис и Меналкас" (1758), "Ода по поводу заключения мира" (1761); особенно полно эта тема была развита им в выпускном сочинении "Диалог и Ода о мире", зачитанном на торжественной церемонии в мае 1763 г. и напечатанном отдельной книгой в 1764 г. Таким образом Эванс предвосхитил Френо и Брэкенриджа, написавших свою поэму "Восходящая слава Америки" в 1771 г. для церемонии начала нового учебного года в колледже Нью-Джерси, где они тогда учились, но "источник" их вдохновения был один и тот же — настроения, царившие в колледжах средних колоний в те годы.

Большую роль в формировании этих настроений сыграли Уильям Смит — ректор Филадельфийской академии, и Джон Уизерспун — президент колледжа Нью-Джерси, шотландские священники, в середине столетия переехавшие в Новый Свет.

—1803) в 1752 г. анонимно опубликовал в Нью-Йорке "Размышления об образовании", где впервые сформулировал концепцию, оказавшую существеннейшее влияние не только на образовательную доктрину средних штатов, но и на культуру и идеологию Америки 18-го столетия. Смит писал о том, что Новому Свету в силу его географического положения предстоит стать наследником клонящейся к закату европейской цивилизации. В этом, по его мнению, заключается объективная предпосылка грядущего расцвета колоний, их будущей славы и тех свершений, которые суждены англичанам американского происхождения. "Размышления..." сопровождались "Поэмой, адресованной джентльменам из Палаты представителей", где те же мысли были облечены в стихотворную форму. Америка должна быть готова к такой "смене эпох", должна суметь создать у себя последний, но самый прекрасный очаг культуры. Парламентарии должны отдать себе отчет, что отвечают и за это, открывая в Нью-Йорке новое учебное заведение. Этим они сослужат службу и Америке, и Англии, так как помогут создать институт, способный перенять богатое наследие метрополии и поднять его к новым высотам. Ясные, продуманные пассажи обоих произведений отражают не талант, а высокий уровень культуры их автора, его просветительское, а не теологическое мышление. Так, с его точки зрения, предсказываемый ход событий есть неизбежный результат естественной закономерности. В своих описаниях Смит использует многообразные сравнения из натурфилософии: империя и свобода "расправят крылья" и перелетят через Атлантику в свое новое гнездо.

"Общие рассуждения о колледже Мирания" (1753). Сведя воедино разработки многих европейских мыслителей, Смит предложил концепцию образования, дающего возможность молодым людям приобрести в первую очередь те знания, которые могли бы быть использованы ими на государственной службе или в других областях деловой жизни.

Практическая деятельность ректора Смита и была направлена на осуществление сформулированных задач. Он неустанно пекся не только о будущих политиках, юристах, философах, но и о тех, кто мог бы свершить что-либо значительное на ниве изящных искусств. В 'колледже много внимания уделялось изучению английского языка и литературы, проводились не только философские, но и литературные диспуты, поощрялось собственное творчество. Именно У. Смит покровительствовал "Лебедям Шайлкилла". В журнале "Америкен мэгезин энд мансли кроникл фор зе Бритиш колониз", который он издавал в 1757—1758 гг., было напечатано множество сочинений молодых поэтов. Когда в 1762 г. поэма Т. Годфри "Дворец фантазии" вышла отдельной книгой в Филадельфии, Смит организовал ее продажу и рецензии в Англии, именно он убедил владельца филадельфийской театральной труппы Д. Дугласа поставить "Князя Парфянского". Он же был первым покровителем Бенджамина Уэста, первого выдающегося художника Америки, ставшего впоследствии президентом английской Королевской академии художеств.

Будучи священником, У. Смит довольно часто выступал с проповедями. Но и церковную кафедру он использовал прежде всего для отстаивания своей идеи "свободных английских колоний" в Америке. Одна из таких проповедей носит символичное название — "Долг солдата Христова воинства" (1757). "Взгляните окрест! Вот страна — огромная, с благодатным климатом, с плодоносной землей, ... сад Господень! Она дана нам и нашим потомкам для умножения Добродетели, для развития полезных ремесел, для утверждения истинного евангелического христианства! Зрите колонии, баюкающие свою Свободу: Коммерция процветает, Науки и Искусства развиваются; так сказано в ПИСАНИИ!"7.

искусства в стране, то громкую известность снискал президент колледжа Нью-Джерси (будущего Принстонского университета) Джон Уизерспун (John Witherspoon, 1723—1794). В Шотландии Уизерспун был одним из лидеров оппозиции "умеренному" течению, выступавшему за либерализацию церкви, идеологами которого были философы лорд Шефтс-бери и Фрэнсис Хатчесон. Вместе с тем, он не избежал влияния на свои взгляды философии "здравого смысла", утвердившейся в середине XVIII в. в шотландских университетах благодаря работам Т. Рида, Д. Стюарта и их последователей. Очевидный в его эссе своеобразный сплав теологических и рационалистических установок сделал Уизерспуна в глазах американцев идеальным кандидатом на пост ректора колледжа Нью-Джерси. И действительно, заняв этот пост в 1768 г., он многое сделал для модернизации обучения в колледже. В частности, он значительно расширил перечень изучаемых дисциплин, включив в него лекции по натурфилософии, истории, географии, занятия современными языками. Главное же, вскоре после переезда в колонии Джон Уизерспун стал горячим сторонником их независимости, проблеме которой посвящены его проповеди и эссе 70-х годов. Он был единственным священником — членом Континентального конгресса, чья подпись стоит под Декларацией независимости.

Самыми важными среди его довольно многочисленных сочинений являются те, в которых рассматриваются различные философско-религиозные проблемы. Они примечательны не новизной подходов к фундаментальным проблемам бытия, а четкостью изложения идей. Благодаря Уизерспуну в Америке получила распространение философия "здравого смысла", в которой признание объективности материального бытия и полагание на эмпирическое познание сочетались с утверждением о существовании абсолютных априорных принципов и чувств. На долгие годы эта философия станет "неофициальной ортодоксией США"8

***

В середине XVIII в. ведущую роль в американской словесности завоевывает публицистика. Не только философские установки американских просветителей, но и вся обыденная мораль, условия воспитания как бы противились появлению романа, который поначалу считался творением чуть ли не вредным. Зато публицистические жанры — речи, памфлеты, проповеди, письма, заметки, "опыты" — развивались и признавались авторитетными. Занимая промежуточное положение между художественной литературой и журналистикой, публицистика, с одной стороны, была свободна и мобильна в выборе тем, а с другой — придавала разговору о них характер открытого диалога с читателем. Вот почему наиболее распространенной формой памфлетов и журнальных эссе, как политических, так и нравоописательных, становится форма письма, зачастую цикла писем, чаще всего от вымышленного корреспондента. Так строятся и самостоятельные произведения, например, "Письма пенсильванского фермера" Джона Дикинсона, и эссе, предназначенные для опубликования в периодике. Не только виднейшие деятели и литераторы эпохи, такие, как Бенджамин Франклин или Филип Френо, но практически все упоминавшиеся нами выше авторы середины столетия были известными публицистами. Так, Уильям Ливингстон в течение ряда лет публиковал в нью-йоркских журналах серии эссе "Независимый мыслитель" (1752—1753) и "Случайное отражение" (1753), Уильям Смит вел на страницах своего журнала серию "Отшельник" (1757— 1758), создателями многих подобных серий были Фрэнсис Хопкинсон и Якоб Дюше.

изменившая аддисоновскую модель эссеистики. Прежде всего, произведениям американских авторов практически не свойственны тематический синкретизм и наличие "клуба корреспондентов", столь характерные для журналов Аддисона. Как и их непосредственные предшественники в памфлетах рубежа XVII—XVIII веков, они предпочитают эссе (или их цикл), оформленное как письмо соотечественникам и посвященное одной теме. "Связующая персона" — вымышленный автор повествования — занимает, как правило, активную позицию, которая требует более детальной разработки образа. Все "авторы" эссе иллюстрируют какую-нибудь определенную черту человеческой натуры, но в ее "американском" варианте, для чего, как правило, вводится подробная биография героя-повествователя. К примеру, одной из самых популярных в сериях политических эссе того времени в средних колониях стала фигура образованного буржуа-вига. Но если У. Ливингстону довольно псевдонима "Американский виг" для определения политической направленности его эссе, то У. Смит в серии "Отшельник" разработал подробную биографию своей "связующей персоны", сделав существенный шаг к превращению ее в "сквозной персонаж".

В течение всего периода существования журнала Смита "Америкен мэгезин энд мансли кроникл..." в нем печаталась серия сатирических нравоописательных очерков "Болтун". Это одна из немногих серий, в которой существует некое подобие "клуба корреспондентов": старый холостяк Тимоти Тимбертоу и его друзья. Формальная тема "Болтуна" — взаимоотношения полов, но достаточно быстро отвлеченные рассуждения отступают на задний план, и основное внимание уделяется характеру Тимбертоу и событиям, последовавшим за его критическими высказываниями в адрес женщин. Его околдовала и "похитила" таинственная женщина Барбара Шеллоу... К сожалению, серия осталась незаконченной, но очевидно тяготение к "романизации" цикла очерков, сказывающееся не только в проработке образа "связующей персоны", но и появлении единой фабулы о приключениях этой персоны среди традиционных рассуждений о нравах, модах, обычаях. Имя настоящего автора "Болтуна" неизвестно — серия публиковалась анонимно — но можно высказать предположение, что он вполне мог быть одним из "Лебедей Шайлкилла" или каким-то другим верным учеником ректора Смита, прокладывавшим пути грядущей американской литературы.

Признаки эволюции жанра, проявившиеся в "Болтуне", не были случайными. О формировании определенной тенденции свидетельствует и серия эссе "Старый холостяк", писавшаяся одним из "Лебедей Шайлкилла" — Фрэнсисом Хопкинсоном в 1775—1776 гг. для журнала "Пенсильвания мэгезин". Фигура повествователя — старого холостяка Джорджа Сэнби — разработана автором также столь подробно, что может быть с полным правом названа "сквозным персонажем", а не "связующей персоной"; выстроена и цепочка событий, заставляющих Сэнби отказаться от холостяцкой жизни. Он спасает из перевернувшегося экипажа юную леди, и сердце его открывается для любви. Но вовремя вспомнив о своем возрасте, он переносит чувства на почтенную девицу одних с ним лет. Однако сюжетность свойственна не только "линии Сэнби": многие "сопутствующие" эссе этой серии представляют собой самостоятельные зарисовки сцен и происшествий, достаточно динамичные и насыщенные диалогами; прямая дидактика в них практически отсутствует. Эта — не смысловая, а событийная — внутренняя завершенность сближает зарисовки Хопкинсона с жанром новеллы.

— уроженцев средних штатов Джозефа Денни и Вашингтона Ирвинга. И хотя в рамках Просвещения в Америке, в отличие от Англии, не произошло перевоплощения эссеистики в другие литературные жанры, в творчестве первых американских новеллистов-романтиков, Вашингтона Ирвинга и Натаниэля Готорна, отчетливо ощутима" связь с отечественной эссеистической традицией.

1 A Library of American Literature. Ed. by E. C. Stedman and E. M. Hutchin-son. N. Y., 1894, v. 1, p. 426.

2 A Library of American Literature, v. 2, p. 216.

3 Цит. по: Tyler M. C. A History of American Literature. 1607—1783. Chicago, 1967, p. 123.

— 1850. Cambridge (Mass.). 1957, v. 1, p. 22.

5 The Journal of John Woolman. N. Y., 1969, p. 220.

6 Толлес Ф. Б. Писатели центральных колоний // Литературная история Соединенных Америки. Под ред. Р. Спиллера. М., 1977, т. 1, с. 141.

7 Цит. по: American Colonial Writers, 1735—1781. Ed. by E. Elliott. Detroit, 1984, p. 224.