ПОЗДНИЙ АМЕРИКАНСКИЙ РОМАНТИЗМ
Американский романтизм, сыгравший ведущую роль в становлении национального своеобразия литературы США, имел долгую, насыщенную художественными достижениями историю, в процессе которой он эволюционировал и приобретал новые эстетические качества. Обычно принято разделять американский романтизм на два этапа, обусловленных как динамикой социально-культурного развития в стране, так и внутренней противоречивостью самого романтического мировйдения. Разумеется, разделение это условно и не имеет четкой временной границы — речь может идти о тех или иных тенденциях, преобладающих в разные десятилетия XIX в. С уходом в прошлое колониальной эпохи и оживлением экономической и общественной ситуации в начале столетия доминантами национальной жизни стали воодушевлен-ность, энергичность, свободолюбие, оптимизм и порожденная небывалыми возможностями утопичность устремлений. Приток новых иммигрантов, бурное освоение западных территорий, предпринимательский и промышленный бум создали благоприятную атмосферу для проникновения и усвоения европейской романтической идеологии и искусства. Как писал В. Л. Паррингтон, "когда открывается безграничный простор для экономической инициативы, надежды и ожидания побуждают даже самых скучных прозаиков строить воздушные замки утопии. Разрушение старого и неподвижного, смелое, дерзновенное открытие новых миров послужило той плодородной почвой, на которой романтизм расцвел пышным цветом"1.
Огромные пространства, бесконечно раздвигающиеся горизонты фронтира, постоянное ожидание новизны порождали представления о безграничности и неисчерпаемости мира. Романтизм тяготел к новому, нетрадиционному — в этом не было недостатка в Америке, где каждый день дарил открытия, где экзотика стала повседневностью, а человек был в значительной мере свободен от устоявшихся догм и условностей. Нация длительное время находилась в состоянии подъема, выдвигая в качестве образцового американца личность с чертами героя, пионера, искателя. приключений и созидателя. Его взаимоотношения с окружающей средой строились не на приспособлении, а на покорении, преодолении препятствий в борьбе с обстоятельствами и природными стихиями. Человеку предоставлялась возможность реализовать свои силы, идеи и идеалы, проявить свою волю, восторжествовав над объективной данностью действительности. Американский индивидуализм, постулат "доверия к себе", озабоченность правами человека во многом опирались на романтический культ личности. Убежденность в значимости и свободе каждого индивидуума распространялась на концепцию американской нации, обладающей своими неповторимыми чертами и специфической миссией. "Американская мечта" включала в себя и личный путь к преуспеянию, и идею "особого американского пути".
Национальная литература 20—30-х годов, восприняв светлые стороны романтизма, была полна веры в преобразовательную деятельность свободного человека и патриотических надежд на счастливое будущее Америки. Ирвинг, Купер, Брайант, Торо, Эмерсон пытались создать литературу, выражающую дух, характер, мифологию и стремления формирующейся нации.
гарантирована исключительная судьба, закончился к середине XIX в. Укрепление демократического государства, энергичное освоение фронтира и рост промышленности показали не только обоснованность "американской мечты", но и ее глубокую противоречивость. К 40-м годам вышли на поверхность те социальные конфликты, которые благодаря особым условиям американского бытия длительное время не были проявлены и осознаны. Новая цивилизация обнаружила свою хищническую сущность, покорение и освоение девственной природы стало оборачиваться ее разрушением и уничтожением, безграничная свобода предпринимательства и безудержное стремление к благосостоянию способствовали тому, что прагматизм превратился в преобладающую черту национального характера, нарушая баланс духовного мира личности. Общество, которое было создано благодаря человеческой инициативности и предприимчивости, принялось диктовать гражданам свои законы и превращалось в силу, подавляющую индивидуальность. Назревал раскол между развитым в экономическом отношении Севером и отсталым рабовладельческим Югом, над страной нависла тень гражданской войны. Все это вызвало неизбежную реакцию со стороны национальной литературы и изменило ее общую направленность и настрой. Критическое отношение к окружающему и разочарованность, намечавшиеся у ранних романтиков и ставшие очевидными лишь в позднем периоде их творчества, превратились в доминирующие признаки литературы середины века, проявившей "теневые" черты романтического мировосприятия — трагизм, пессимизм, отчужденность и метафизичность.
В Европе, пережившей бурную эпоху буржуазных революций и быстрых преобразований, аналогичные социальные явления осмыслялись уже в контексте реализма. Несмотря на то, что и в середине века в европейских странах продолжали творить такие крупные писатели и поэты романтического склада, как Гюго или Гейне, с 30-х годов содержание литературного процесса определяли художники-реалисты — Бальзак, Стендаль, Диккенс, Гоголь, Пушкин. В Америке же растянутость во времени, значительная смягченность и идеологическая завуалированность складывавшегося капиталистического миропорядка продлили господство романтизма, обретшего второе дыхание. Именно поздний романтизм, отразивший не подъем, а кризис национального духа, сделал литературу США своеобразной и полноправной частью мировой культуры и позволил назвать 50-е годы XIX в. "американским Ренессансом"2. Творчество Готорна, Мелвилла, По, Лонгфелло стало свидетельством и показателем духовной зрелости нации, миновавшей юношескую стадию самолюбования и приобретшей склонность к трезвой самооценке и самокритике.
Тот факт, что в середине XIX в. в период угасания европейского романтизма, в Америке это течение вошло в новую стадию и переживало расцвет, можно объяснить не только особенностями исторического развития страны, но и многими иными факторами, в том числе специфическими отношениями, сложившимися между национальным романтизмом и Просвещением. В принципе, как идеологическое и художественное течение романтизм во многом был вызван к жизни разочарованием в просветительских идеалах, основанных на безграничной вере в разум и научный прогресс, на убежденности в преобладающем добром начале человеческой природы. Но в США, где Просвещение не было лишь одним из этапов социального и духовного развития нации, а пришлось на время создания национального государства, эти идеалы стали имманентными чертами национального сознания, и их судьба оказалась гораздо более сложной и продолжительной, чем в Европе.. Широчайшие возможности, открывшиеся перед переселенцами на свободных землях неосвоенного континента, а также республиканское и демократическое социальное устройство способствовали укреплению идей совершенствования природы и общества, управления ходом истории и воспитания "нового Адама". В Америке просветительский идеал долго оставался не абстрактной мечтой, не совпадающей с реальностью, а руководством к действию и частью исторической практики. Идущее от Шеллинга и Шлегеля представление о постоянной динамичности, развитии и эволюции мира, природы и человека соответствовало творческому началу американской национальной идеологии и ежечасно подтверждалось деятельностью жителей Нового Света, которые осваивали необжитые регионы, строили новое общество и были ориентированы на созидание будущего.
Культивируемые просветителями рационализм и здравый смысл закономерно превратились в черты американского характера, поскольку в Америке проводился грандиозный исторический' эксперимент по практическому осуществлению философских и социальных теорий. К тому же, как раз тесная связь теории с реальностью сделала американских просветителей гораздо более трезвыми, чем их европейские единомышленники, и заставила отказаться от прекраснодушной веры в добрую основу человеческой природы. Как свидетельствуют многие высказывания "отцов-основателей", наиболее откровенных в эпистолярном жанре, они прекрасно осознавали силу зла, пороков и предрассудков, свойственных "homo sapiens".
— и в трактовке событий национальной истории, и в подходах к проблемам морали, и в обращении к идеалу "естественной жизни", и в художественных приемах. Ирвинг мифологизировал героическое прошлое, с несомненной симпатией и уважением описывая тех, кто осваивал континент и строил молодое демократическое государство. Купер создал образ героя-американца, ведущего близкую к природе жизнь, исполненного всевозможных добродетелей и не испорченного пороками человеческого общества. Руссоистскими мотивами было проникнуто творчество "отшельника" Торо.
Немало почерпнули у просветителей и представители позднего американского романтизма. Мелвилл обращался к теме дикости и цивилизации в повестях о тихоокеанских островах. Тяготение к конкретному факту, точному научному знанию, рациональному осмыслению действительности проявил в своих новеллах По. Возможности создания разумного человеческого общества волновали Готорна, отразившего опыт фурьеристской коммуны в "Романе о Блайтдейле". Таким образом, тесная связь национального романтизма с просветительской идеологией замедлила и растянула процессы его развития, продлив и сделав более плавным переход от Просвещения к романтической эпохе.
Однако поздний романтизм, пришедшийся на новый этап американской истории, когда в процессе бурного освоения континента проявились реальные результаты попытки воплощения в жизнь просветительских идей, уже не имел таких связей с Просвещением, как ранний. Вера во всесилие разума и здравого смысла подверглась критической переоценке, возобладала тяга к иррациональному. Пафос совершенствования действительности сохранился в позднем романтизме, но приобрел иное звучание. Просветительский идеал как цель и руководство к действию вытеснялся романтическим идеалом — недостижимой мечтой. У Мелвилла, Готорна и По героические мотивы сочетались с темой трагического положения человека, пытающегося изменить враждебный мир. В отличие от ранних романтиков у этих художников стремление к достижению высоких целей и принципов дополнялось стремлением к преодолению разрыва между ними и исторической практикой. Но при всем скепсисе по отношению к возможностям кардинального изменения общества и человека никто из них до конца не отказался от просветительской веры в могущество разума, действенность демократии и мессианскую роль Америки.
Отойдя от художественной практики раннего романтизма, поздние романтики поставили под сомнение и многие постулаты трансцендентализма, в целом оказавшего на них огромное влияние и послужившего связующим звеном между разными этапами национального романтизма. Они несомненно восприняли его фи-' лософскую глубину, развили идею приоритета духовного перед материальным и склонялись не к рациональному, а интуитивному познанию окружающего, но убежденность в присутствии божественного начала в природе и человеке не сопровождалась у них, как, например, у Торо, апологией "естественной жизни" и "естественного человека". Сохраняя элементы идеализации первобытного состояния, и Мелвилл, и Готорн, и Лонгфелло уже осознавали изначальную противоречивость и порочность людей и не надеялись на облагораживающее воздействие природы. Разочарование в цивилизации и одновременно в возможности совершенствования человека не позволяло им искать выход в традиционных для романтизма мотивах бегства от человеческого общества к первобытному существованию.
Нужно сказать, что и в раннем романтизме данные мотивы имели свою специфику, отличную от традиции европейской философии и литературы, поскольку освоение американского континента и жизнь в условиях фронтира были одновременно и уходом от цивилизации, и ее распространением. Поэтому, например, трактовку этой темы у Купера нельзя отнести к чисто романтическому явлению — в ней слишком много реальной конкретики, национального колорита и просветительских традиций. Хотя для изображения романтического бегства Мелвиллу пришлось отослать своих героев за пределы Соединенных Штатов, в далекие моря и экзотические земли, не ассоциирующиеся у его читателей с повседневностью, он достаточно трезво пишет о жизни аборигенов океанских островов, возможно, и менее развращенной, чем цивилизованное бытие, но мало пригодной для человека, воспитанного в европейской культуре.
свою историческую задачу, заложив фундамент национальной словесности, определив ее тематику и художественные особенности. Поздний романтизм вышел на сцену тогда, когда, крепко став на ноги и утвердившись в качестве полноправных членов мирового сообщества, американцы смогли перейти от преимущественного познания и освоения окружающего к самопознанию и более глубокому постижению законов бытия. Кроме того, как уже отмечалось, с проявлением противоречий буржуазной цивилизации отдельный индивидуум все больше отчуждался от общества, нарушилась гармония между человеком и социумом, американский "общественный индивидуализм", имеющий ренессансные и просветительские корни и опирающийся на совпадение личных и коллективных интересов, все больше трансформировался в индивидуализм романтического типа. В этой ситуации литература неизбежно обратилась к исследованию человеческой личности, интересуясь не столькр человеком социальным, сколько. индивидуальным. КУ. В. Ковалев охарактеризовал зрелый этап в истории американского романтизма как "романтический гуманизм", для которого главным объектом художественного отражения стало "человеческое сознание в его интеллектуальных, нравственных и эмоциональных проявлениях"3.
Для многих американских писателей, воспринявших традиции пуританской этики, основной интерес представляли моральная сторона человеческих помыслов и поступков и возможность реализации нравственного идеала. Эти проблемы волновали и авторов просветительской эпохи, но в их книгах они сопровождались апелляцией к разуму читателя и открытым дидактизмом. Морализаторством и схематичностью, односторонностью характеров героев грешили и ранние романтики, больше сосредоточенные на общественно ориентированных и оцениваемых с точки зрения общепринятой морали действиях своих протагонистов и внешних коллизиях их судьбы, чем на внутренних противоречиях личности. У Ирвинга и Купера еще сохранялось просветительское тяготение к рационализму, ясности и "черно-белому" разделению добра и зла как в мире, так и в человеке. Ирвинг с недоверием, скепсисом и иронией относился к мистическим и готическим мотивам, а Купер был чужд трагизма и байронического неприятия современности. У поздних же романтиков, отдающих себе отчет в сложности и неповторимости сознания каждого человека, поступки и устремления многих героев не поддаются логическому объяснению и вызваны иррациональными сторонами мироздания и человеческой натуры. Интуиция, чувство, подсознательное побуждение и воображение, потеснив рассудок и превратившийся в национальную религию "здравый смысл", стали главными способами познания реальности и проникновения в ее тайны.
Тяготение к иррациональному, "потустороннему", наблюдаемое у писателей 40—50-х годов, можно объяснить объективными историческими причинами, связанными с кризисными явлениями в обществе, а также влиянием тех произведений европейского романтизма, в которых проявлялся скептический и пессимистический взгляд на мир. Большую роль здесь сыграли и чисто американские феномены — уже упоминавшийся трансцендентализм с его идеями присутствия в природе божественного начала и пуританская идеология. Ортодоксальное пуританство, с одной стороны, с недоверием относилось к искусству, фантазии и всяческому проявлению творческой игры, но, с другой стороны, стимулировало воображение привычкой к образному, символическому, метафорическому мышлению. Истоки мрачной, трагической тональности у поздних романтиков следует искать в пуританской модели сущего, в страхе перед грехом и карой, перед кознями дьявола и непознаваемой волей Провидения. Отсюда мотивы предопределенности и неумолимого рока у Мелвилла и Готорна, отсюда накал страстей в борьбе с мировым злом у их героев, истово переживающих свою греховность и порочность окружающего.
Национальную подоплеку трагического мировоззрения можно проследить и у художников, связанных судьбой или происхождением с южными штатами. У По, по распространенному мнению, более близкого к европейской культуре, чем к американской, все же, пусть и косвенно, ощущается влияние душной атмосферы Юга, порожденной духовным застоем и деградацией общества, отягощенного проклятием расизма и чувством вины. В пользу этого предположения свидетельствует то, что, хотя творчество По выделялось в общем литературном процессе на Юге в XIX в. (где преобладала "плантаторская традиция", склонная к идеализации патриархального уклада), в XX в. "южная школа" обнаружила тяготение к1 готике, символике, изображению одиночества, смерти, насилия, психических аномалий, то есть к излюбленным приемам и мотивам автора "Ворона" и "Падения дома Ашеров".
В целом в девятнадцатом столетии отношение широкой публики и литературной критики к поздним романтикам в большинстве случаев не соответствовало их объективной ценности и значимости. Сложилась парадоксальная ситуация — художники, творчество которых стало вершиной национальной литературы, ее Ренессансом, не были поняты и признаны современниками. И Мелвилл, и По на себе испытали драму отчуждения и расщепленного сознания, особо остро ощущая конфликт идеала и действительности и тщетность человеческих попыток изменить мир. В какой-то мере По стал предшественником декадентов, а также художников-бунтарей и аутсайдеров XX в., авангардистов, битников и хиппи. Объяснить этот феномен можно не только талантом и неординарностью яркой творческой индивидуальности, сумевшей опередить свое время, но и состоянием духовной и культурной атмосферы в Америке середины XIX в.
Как уже отмечалось, в природе американского характера были изначально заложены и прагматизм, и рациональная телеологичность, связанные с практикой освоения Нового Света и просветительской традицией, и несомненный идеализм, и склонность к экстатическому, интуитивному, порожденные утопизмом эпохи государственного строительства и своеобразием протестантизма. Приобретя опыт созидания нового человеческого сообщества на основе демократических идеалов, американцы вынуждены были пережить расхождение между идеалом и действительностью не только как внешний, но и как внутренний конфликт. В период, когда в обществе стали доминировать меркантилизм и бездушный рационализм, поздний романтизм с его иррационализмом и психологичностью как бы способствовал восстановлению противоречивого единства национального сознания, предотвращая односторонность его развития.
вызвала сомнения в осуществлении высоких идеалов и в безграничных возможностях личности, воодушевление сменилось скепсисом, оптимизм — трагизмом. Если у ранних романтиков человек — пионер, первопроходец, воин, философ — был творцом истории и хозяином своей судьбы, то теперь он все больше ощущал зависимость от власти внешних сил, неумолимого рока, общественных предрассудков, религиозных догм и собственного несовершенства. Герои Купера боролись с природными стихиями, враждебными индейскими племенами и политическими врагами, герои Мелвилла столкнулись с двойственной сутью мира и личности, с неразделимостью добра и зла и в конечном счете — с ограниченностью свободы как человека, так и социума. В "Моби Дике" гибель капитана Ахава и "Пекода", над которым развевается американский флаг, символизирует торжество человеческого духа и одновременно показывает возможность трагической развязки героического вызова мировому злу. Новые представления о движущих силах истории и ее управляемости осмыслялись в категориях романтической философии и поэтики, через специфическую трактовку трагического, героического и свободы воли.
Заметно изменились и подходы к истории собственной страны. Молодой нации вообще было свойственно чувство некоторой неполноценности и незрелости из-за отсутствия у нее собственного векового прошлого, памятников старины, глубоких традиций и поэтических сказаний о деяниях предков. Это особенно остро ощущали романтики, в принципе склонные к идеализации и героизации минувших времен. В раннем романтизме явно преобладала тенденция к мифологизации и европейской, и уже достаточно длительной американской истории — колониального периода, индейских войн, Войны за независимость. Подобная трактовка национального опыта была, по-видимому, необходимым фактором формирования национального самосознания и литературы, осваивающей реалии и бытие Нового Света. Для общества, занятого насущными проблемами и устремленного в будущее, прошлое было и образцом, и фундаментом для воплощения в жизнь намеченных целей. Причем ностальгические мотивы усиливались с ростом критического отношения к современности, что явственно прослеживается в произведениях заключительного этапа творчества ранних романтиков.
Однако поздние романтики, не теряя уважения к национальным святыням и идеалам, начали искать корни пороков настоящего в традициях, доставшихся от прежних времен. Став очевидцем хищнической эксплуатации континента и истребления его аборигенов, Мелвилл усомнился в самой возможности гармонического сосуществования цивилизации и природы. А Готорн увидел истоки нарастающего подавления личности и стремления к ее унификации в религиозном фанатизме и пуританском ригоризме предков.
Одновременное неприятие и пуританского аскетизма, и буржуазного прагматизма, обесцвечивающих жизнь и угнетающих индивидуальность, во многом стимулировало повышенное внимание позднего романтизма к эстетическим проблемам, которые тесно связывались с этическими. Символика и шекспировские аллюзии у Мелвилла, готические мотивы у Готорна, образность поэзии Лонгфелло и откровенный эстетизм По как бы служили восстановлению полноты и разнообразия духовного бытия нации, свернувшей на путь прозаического накопительства. Можно предположить, что в их произведениях даже пессимизм, иррационализм и скептицизм несли в себе созидательный потенциал, присущий национальному характеру, поскольку писатели стремились достигнуть новой степени независимости личности и найти новую гармонию человека, общества и природы. Проникая в тайны жизни и человеческой психики с помощью художественного остранения действительности, они расширяли, углубляли и обогащали национальный образ мира.
традицией. По этим вопросам в обществе существовало два принципиально противоположных мнения. Часть интеллектуалов, создавших группу "Молодая Америка", полагала, что американская литература должна обладать национальной самобытностью, отражающей специфику демократической республики, и описывать современную реальность. Лидером этой организации был видный издатель и критик^ Эверт Дайкинк, основное ее ядро составляли литераторы, не отличавшиеся большой известностью, но в разное время к ней примыкали Мелвилл, По и Уитмен. Литературная деятельность группы в основном сводилась к публицистике, прямой политической пропаганде и изданию ряда журналов, в которых публиковались произведения американских авторов. Именно в этой среде возникла популярная в 40—50-е годы идея "явственной судьбы" (Manifest Destiny), связанная с экспансионистской идеологией.
Иную позицию заняли представители "бостонской школы", так называемые "брамины" (Лонгфелло, Уиттьер, Лоуэлл, Холмс), которые считали, что литература должна быть общечеловеческой, не замкнутой на национальных темах и проблемах, и , поэтому американским художникам следует усваивать европейские традиции. В отличие от "младоамериканцев", "брамины" видели задачу искусства не столько в отражении, сколько в облагораживании противоречивой американской действительности, ее гармонизации с помощью этических и эстетических универсальных канонов.,В своей поэтической публицистике, лирике и сатире они использовали, наряду с романтической, классицистскую поэтику, обращались исключительно к высоким темам и отворачивались от низкой повседневности, идеализируя и романтизируя окружающее. Национальная самобытность утверждалась в их творчестве через национальную мифологию и героику, ассоциированную с европейскими образцами.
К середине столетия стало очевидно, что Америка, оставаясь частью европейского культурного пространства, пошла особым путем, развиваясь как демократическое индустриальное общество. Но некоторые тенденции национальной жизни, прежде всего низкий дух торгашества, стремительная урбанизация и пренебрежение художественным творчеством, вызывали неприятие и тревогу у людей высокой образованности и европейской культуры. Многие поэты-романтики с ностальгией изображали прошлое, тосковали по патриархальному укладу и рисовали пасторальные идиллии, негативно относясь к росту крупных городов. Страшась нового как угрозы традиционному, они не хотели отрываться от английской истории и литературы. Поэтому в их произведениях было столько клишированных образов и дидактизма, и даже сугубо национальные, остро актуальные, социальные темы, такие, как рабство и Гражданская война, освещались ими с помощью поэтических и морализаторских штампов.
Это в целом характерно даже для аболиционистской поэзии, где социально-политические проблемы рассматривались в их этическом аспекте — гуманизма, человеческих прав, равенства и религиозной морали. Мелодраматичностью отличался знаменитый роман Бичер-Стоу "Хижина дяди Тома". Первые романы чернокожих писателей также были созданы в традициях английской сентиментальной прозы.
Таким образом, достигнув небывалых высот в творчестве своих талантливейших представителей, поздний американский романтизм оказался вторичным и эпигонским на уровне общего литературного потока середины века. И все же и здесь шло постепенное становление черт самобытной национальной культуры. Продолжалось освоение собственной исторической тематики, развивались традиции описания американской природы, на страницы произведений проникали народный язык и фольклор, определялось культурное своеобразие различных регионов, появились первые ростки литературы "местного колорита" как нового проявления литературного регионализма. О соотношении региональных и общенациональных черт в американской романтической литературе справедливо пишет Ю. В. Ковалев: "В эпоху романтизма регионализм был во много раз сильнее, чем в настоящее время. С ним связывались определенные аспекты американского романтического сознания, эстетики, идеологии и т. д. Более того, литературно-художественное развитие регионов осуществлялось разными темпами, каждый из них лидировал в своей области, нередко господствующие представления разных областей оказывались в противоречии друг с другом... Необходимо, однако, не сбрасывая со счетов региональное своеобразие, подчеркнуть вместе с тем общенациональные черты в литературном развитии отдельных частей Америки" (3; с. 54).
в качестве ведущего направления европейской литературы, несомненно привлекал внимание американских романтиков. К тому же, несмотря на затянувшееся доминирование романтизма, в национальной литературе, которая начиналась с небеллетристических жанров: записок, дневников, писем и публицистики, — изначально было заложено тяготение к факту, документу, бытовой и исторической конкретике. Все эти факторы способствовали тому, что в позднем романтизме, прежде всего у его наиболее выдающихся художников, наметилось движение к реалистической поэтике.
Основной базой для развития национального реализма в США был фольклор, в особенности фольклор фронтира с его демократичностью, юмором и народной речью. Именно в тех регионах, где продолжалось активное освоение континента и наиболее ярко проявлялся национальный характер, динамичная реальность питала творческое воображение. Сочинение устных историй, анекдотов, небылиц, песен было неотъемлемой частью повседневного опыта. Их авторы черпали вдохновение и материал непосредственно из окружающей действительности, выражая ее народное восприятие. Комическое подразумевало трезвость, широту и многоаспектность взгляда на мир, ирония предполагала некоторую отстраненность, аналитичность и критичность. Этими чертами характеризовался и газетный юмор, и произведения "литературных комедиантов", и политическая сатира. Элементы фольклора проникали и в художественные произведения романтиков, включая в литературный процесс низовую стихию. Наилучшим примером могут служить "Записки Биглоу" Лоуэлла, убежденного в жизненной силе народного языка и широко использовавшего диалектную речь.
Почвой для зарождения реализма была и сама романтическая литература, в соответствии с особенностями национального менталитета обнаруживающая стремление и к идеальному, универсальному, и к практическому, конкретному. При том, что одним из главных признаков романтизма является противопоставление духовного и высокого материальному и низкому, в творчестве американских романтиков всегда ощущалось присутствие повседневности, а конкретное явление часто несло в себе значительную философскую нагрузку, служа воплощением высшей истины или обобщающим символом. Считая литературное творчество способом проникновения в глубь явлений, художники нередко сознательно, как, например, Готорн, отказывались следовать принципам европейского реализма, который, с их точки зрения, был способен освещать реальность лишь с внешней стороны.
Реалистическая направленность стимулировалась также присутствием в национальной словесности сильного автобиографического момента, вносящего в текст реальные факты. Ранние произведения колониального периода представляли собой почти исключительно автобиографические сочинения — записки и дневники, затем эта традиция была перенесена в беллетристику, где автор не только утверждал свои идеалы, но и обращался к событиям собственной жизни. Например, "Алой Букве" Готорна предпослан очерк о работе писателя в таможне, а само повествование стилизовано под исторический документ. Чрезвычайно многогранно творчество Мелвилла, в котором присутствуют и автобиографизм, и публицистичность, и социальные мотивы, и имитация документа, и научные факты, и бытовые детали, и сатирический бурлеск, и шекспировские аллюзии, и философские рассуждения, и символика. Во всем этом проявляется стремление преодолеть разрыв между идеалом и действительностью, ввести "низкие" сферы бытия в общую концепцию мироздания, охватить все сущее единым видением, соединить романтический и реалистический типы мышления. В лице Мелвилла поздний американский романтизм продемонстрировал тенденцию не к вытеснению романтизма реализмом, а к их уравниванию, отражающему равноправие идеального и реального. Символика Мелвилла вырастает из конкретных образов, романтический эпос — из описаний матросского быта и китобойного промысла, экзотика сочетается с антиколониальной публицистичностью, а природа выступает как объект практического действия и как духовный субъект.
Благодаря своей специфике американский романтизм в целом расширил возможности романтического романа, который стал менее нормативным, более открытым новым явлениям жизни, многообразным, динамичным, психологичным. В нем соединились элементы различных типов повествования, в том числе и небеллетристических жанров — эссе, философского трактата, автобиографии, памфлета, записок. Его характерной чертой стало сочетание вымысла и факта, идеала и реальности, конкретики деталей и метафоричности, комического и трагического, аллегории и фантастики.
он сумел воссоздать не только события, но и дух, психологию, историческое сознание описываемого прошлого. Мелвилл же дал, как уже отмечалось, новые трактовки образа "естественного человека" и оппозиции дикости и цивилизации и соединил жанр путешествий с жанром философского и аллегорического повествования. В то же время в прозе Готорна, склонного к психологизму и аналитичности художественного мышления, был заложен фундамент психологического направления американского реализма, вершиной которого стало творчество Генри Джеймса.
Переход к реализму во многом был ускорен общественными катаклизмами периода Гражданской войны, отмеченного расцветом публицистических, документальных жанров, мемуарной прозы и сатиры. Художественная литература обоих противостоящих друг другу лагерей почти целиком находилась в пределах канонов романтической идеологии и поэтики. Произведения северян, обосновывавших цели борьбы высокими патриотическими и гуманистическими идеалами, были полны абстрактной символики, риторики и высокопарной патетики. На Юге традиционность письма стимулировалась привязанностью к собственному прошлому, устоям и истории, в которых виделись аналог и продолжение европейской истории и культуры. Особенно сильно было тяготение к античности, достигшей высокого расцвета искусств в эпоху рабовладения, и средневековью, английской классической поэзии и историческим романам Вальтера Скотта. Литература представлялась южанам высокой сферой духовного и нравственного, способной противостоять пагубному влиянию приземленного прагматизма янки. Однако правдивое описание военных будней, неприглядных сторон войны, крови и насилия придавало новое качество произведениям, посвященным конфликту Севера и Юга. Отрешенный от действительности романтический герой вынужден был проявить гражданскую активность, сделать политический и этический выбор. Автор нередко превращался в репортера, использующего эффект присутствия, ссылавшегося на конкретные факты, свидетельства и документы. Вставшие перед литературой задачи активного воздействия на читателя, формирования общественного мнения и воспитания патриотических чувств содействовали сочетанию романтической символики, образности и патетики с реалистическими описаниями войны и преодолению книжности и клишированности. Во многих произведениях кризис романтического мировосприятия выражался в том, что явления действительности, отраженные в рамках романтической поэтики, уже получали реалистическую трактовку. Сильный социально-политический критицизм и стремление к воссозданию разнообразия бытовых деталей (при отсутствии высокого уровня реалистических обобщений) появились в произведениях Дж. Дефореста, находившегося под очевидным влиянием Теккерея. В ранних новеллах Генри Джеймса герои, искалеченные войной не только физически, но и духовно, могут быть отнесены к предтечам героев "потерянного поколения" после первой мировой войны.
"Затянувшийся" в Америке период романтизма в лучших своих образцах даже в чем-то опережал общий ход литературного процесса середины XIX века. Это прежде всего относится к творчеству Мелвилла, предвосхитившего проблематику и дух экзистенциализма, и По, который разработал целую поэтическую теорию, отличающуюся чертами эстетизма и декаданса, и стал предвестником французского символизма. Но, находясь под воздействием немецкого и английского романтизма и найдя последователей в лице Бодлера, Верлена и Рембо, он все же оставался американским романтиком. Его творчество, оказавшееся необычайно созвучным европейской культуре, сохранило несомненное национальное своеобразие, проявившееся в сочетании иррационализма и рационализма, романтической и просветительской традиций. Это позволило ему создать новые модификации жанров романтической новеллы, психологического, детективного, а также научно-фантастического рассказа, в который впервые были включены элементы сатиры и юмора.
Длительное господство романтизма в американской литературе имело важные последствия для всего ее дальнейшего развития. Т. Л. Морозова выделяет среди них три наиболее существенных. Во-первых, из-за того, что в Америке не было значительной временной дистанции между развитием реализма и появлением натурализма, последний создал особую линию американского реализма (представленную именами Ф. Норриса, Дж. Лондона, С. Крейна и Э. Синклера), включающую натуралистические, а часто и романтические черты. Во-вторых, в поэзии первых десятилетий XX в. на смену сильной романтической традиции в одно и то же время пришли и реализм, и модернизм, заключившие немыслимый в Европе союз для борьбы против "общего врага" — отживших литературных догм и клише. В-третьих, благодаря этому в начале века модернизм в США не имел столь сильного влияния, как в европейской культуре, и большинство крупных писателей работало в реалистической манере4.
Вследствие того, что американская литература сформировалась и достигла мирового уровня именно в рамках романтизма, его черты стали ее имманентными признаками и определили своеобразие всего национального литературного процесса. Основоположник американского реализма Марк Твен, демонстративно отвергая романтические штампы, при этом безусловно наследовал лучшие обретения своих предшественников — в первую очередь, Ирвинга и Мелвилла. Уже в период угасания романтизма в США появились произведения Эмили Дикинсон, давшей высокие образцы романтической поэзии. Уитмену же удалось настолько сплавить воедино классические романтические и новаторские реалистические подходы к художественному освоению мира, что до сих пор критики спорят о природе его творческого метода.
— У. Фолкнера, Ф. С. Фицджеральда, Т. Вулфа, Э. Хемингуэя, Дж. Стейнбека, Р. П. Уоррена, У. Стайрона и многих других — влияние романтизма прослеживается в трактовке взаимоотношений личности и общества, природы и цивилизации, в понимании этических проблем, в способах обрисовки характеров, в модификациях категорий времени и пространства, трагического и комического, в тяготении к символике и гротеску. Фицджеральд и Уоррен прямо определяли жанр некоторых своих произведений как "ромэнс" (романтический роман). Несомненная преемственность национальной литературной традиции и романтизма ощущается там, где художники обращаются к исследованию проявлений внутреннего мира человека, подсознательного, мрачных сторон души, природы зла и насилия. Даже в постмодернистской литературе, у представителей "черного юмора" продолжаются перекличка и спор с романтизмом, отрицание, пародирование и продолжение его традиций. Элементы романтического мироощущения, закрепившиеся в национальном сознании и характере, остались в американской литературе как один из признаков ее самобытности.
ПРИМЕЧАНИЯ
2 Matthiessen F. O. American Renaissance. N. Y., 1941.