10
В поздние годы Твен создает "Дневник Адама" (1893) и ''Дневник Евы" (1905), а также не опубликованные при жизни писателя "Документы из архива семейства Адама" (написанные в 1905-1908 годах). Обратившись к библейскому мифу о первых людях на Земле, он будто бы возвращается к приемам ранней юмористики, высмеивая многие обыденные представления и человеческие качества. Его Адам недалеко ушел от шута "Марка Твена", что особенно заметно в первом рассказе. Вместе с тем, "Дневники" Адама и Евы — это скорее психологические портреты, где описано развитие двух характеров, представляющих мужское и женское начала: немногословный, любознательный и практичный, но недалекий Адам и добросердечная, заботливая, чуткая к красоте и утонченности Ева. Лирически проникновенно Твен рассказывает вечную историю любви: первые встречи и недоразумения, неодолимый интерес друг к другу и возникновение глубокой привязанности и взаимопонимания. Художественный эффект во многом порожден ситуацией после сотворения мира, когда все впервые: имена вещей и законы природы, открытие огня и незамысловатые остроты, чувства и нравственные понятия. Герои Твена из наивных детей становятся взрослыми, сохраняя детскость и непосредственность восприятия, свежесть эмоций. Избитый сюжет неожиданно сверкает новыми красками, смех постепенно уступает место воспеванию радости бытия. Твеновское определение "Приключений Тома Сойера" как "гимна в прозе" подходит и к рассказам об Адаме и особенно Еве, — это своего рода гимны любви и семейному счастью, которые явно подсказаны любовью Твена к жене.
В последние годы жизни писатель сочиняет все новые и новые куски "Архива семейства Адама", но их настроение и тон сильно меняются. Если отрывки из "Автобиографии Евы" выдержаны в прежнем жизнеутверждающем ключе, то "Мир в году 920 после сотворения", и «Два фрагмента из запрещенной книги, озаглавленной "Взгляд на историю, или Общий очерк истории"» явно тяготеют к сатире и обличительной публицистике, где библейская история служит параболой современности. Они примыкают к памфлетам и "Письмам с Земли".
Целый цикл серьезно-смеховых новелл-притч позднего Твена посвящен теме денег: "Банковский билет в 1 миллион фунтов стерлингов" (1892), "Роман эскимосской девушки" (1893), "Жив он или умер?" (1893), "Человек, который совратил Гедлиберг" (1899) и "Наследство в тридцать тысяч долларов" (1904). Золотые миражи манили многих героев Твена — от его первых романов "Позолоченный век" и "Приключения Тома Сойера". Судьба самого писателя, породнившегося с миллионером и баснословно разбогатевшего, а потом пришедшего к банкротству, художественно преображена в его рассказах. Твен показывает, как деньги уродуют психику человека и растлевают общественные отношения. Лейтмотивом "денежных" рассказов становится относительность и тщета всякого богатства: у героя по имени Адам есть банкнота с шестью нулями, но нет ни гроша; эскимосы великим богатством считают не драгоценные меха в своем доме, а "22 рыболовных крючка... из настоящего железа" (8; X, с. 558); чтобы гению разбогатеть, ему необходимо умереть, хотя бы понарошку; в мешке, совратившем девятнадцать лучших семейств Гедлиберга, вовсе не золотые монеты, а позолоченные свинцовые бляшки; наследство в тридцать тысяч долларов существует только в воспаленном воображении четы Фостеров. Твен прекрасно знает, что деньги — "великий искуситель", но ему также известна и другая истина, которой он когда-то делился с миллиардером Вандербильтом: "человек богат не тогда, когда у него большие деньги, а когда ему этих денег достаточно" (8; X, с. 642).
Один американский литературовед, автор статьи о двух "денежных" рассказах, сформулировал концепцию Твена следующим образом: если человек нравственно слаб и ценит деньги больше своей души, искушение богатством приводит к нравственному падению, как в "Наследстве в тридцать тысяч долларов", но тяготение к "легким деньгам" вознаграждается, если собственные моральные принципы важнее для человека, чем деньги, как в "Банковском билете"; душу человека убивают не сами деньги, а безнравственные способы их достижения27"Банковский билет в 1 миллион фунтов стерлингов" строится по законам ярна с рассказом от первого лица и превращается в сказку со счастливым концом — герои испытание выдержали и вознаграждены. Новелла "Наследство в тридцать тысяч долларов", хотя и завершается сказочной формулой: ".. и умерли в один день", но мрачна по настрою, а ее действие складывается несчастливо для персонажей; повествование в ней идет в третьем лице, полно психологического напряжения и время от времени разряжается ироническими выпадами или комическими несообразностями. v Точность деталей сочетается с аллегоризмом, все конкретное обобщается, жизнь супругов, их взаимоотношения, их мечты и разочарования становятся символом краха американской мечты.
Сходным образом построен рассказ-притча "Человек, который совратил Гедлиберг" ("The Man That Corrupted Hadleyburg", 1899), по теме сопоставимый с произведениями Бальзака: его герои, совращенные призраком богатства, напоминают Гобсека, оставившего после себя сгнившие продукты, испорченные товары и огромное наследство, никому не принесшее счастья, или папашу Гранде, на смертном одре тянущегося к позолоченному распятию. Нравственное падение вымышленного Гедлиберга — обобщающий образ социального зла, которое настойчиво обличал Твен в своей публицистике. Гедлиберг предстает как модель Соединенных Штатов; это подчеркнуто неоднократно: бахвальство жителей города, их пуританские рассуждения о судьбе человека, расовая проблема и демократические обряды, денежные и политические махинации делают облик страны вполне узнаваемым. Из психологической новеллы с ее правдивостью деталей и тонкостью мотивировок, улавливающих ход душевной жизни героев и механизм обмана и самообмана, вырастает притча. Социальный конфликт раскрыт здесь в форме иносказания, "в обобщенном алгебраическом виде", как выразился один из известных исследователей Твена Г. Н. Смит28. Прототипом Гедлиберга мог бы послужить любой американский городок, например, Ганнибал, однако в нем недостает радостной, поэтической стороны жизни, в нем нет ни великой реки, ни детей, ни счастья. В новелле совершенно исчезает "местный колорит" и индивидуальность характеров. В духе волшебной сказки выдержан образ совратителя Гедлиберга, таинственного незнакомца, как и прочие персонажи. Под стать условному сюжету и однозначным героям складывается ход повествования, у которого почти сказочное обрамление — рассказ начинается традиционным зачином: "Это было много лет назад", а заканчивается смертью четы Ричардсов в один день, точнее, в одну ночь. По законам притчи смысл произведения проговорен чуть не с самого начала. Это делает миссис Ричарде, вспоминая библейское речение: "отпускать хлеб по водам", а потом произнося пламенный монолог об "искусственной честности" Гедлиберга, неверной, как вода", называя его "мерзким, черствым, скаредным городом", предсказывая "день, когда честность нашего города не устоит перед великим соблазном, и тогда его слава рассыплется, как карточный домик" (8; XI, с. 31, 40), вовсе не зная того, что именно ей с мужем и предстоит оказаться в центре разоблачительного скандала. Во вкусе притчи выдержана и символика рассказа: денежный мешок как эмблема соблазна, девятнадцать лучших семейств, названные здесь "символами неподкупности" и в конечном счете ставшие символами падения Гедлиберга. Эмблематика вывернута наизнанку: то, что выглядит торжеством, оборачивается позором, честность оказывается мнимой, а ловкость приводит к политическому успеху.
"Человек, который совратил Гедлиберг", как и другие рассказы о деньгах, построен по законам комической игры-испытания, нравственного эксперимента: с пари начинается "Банковский билет в 1 миллион фунтов стерлингов", злым розыгрышем оборачивается "Наследство в тридцать тысяч долларов". В провокации незнакомца в Гедлиберге есть свой ритуал и правила, важнейшее из которых — свобода выбора. Совратитель оставляет своим "подопытным" возможность выбирать добрую славу или мешок с золотом, что особо подчеркнуто в его втором письме. В игровом духе — поддельные свинцовые бляхи и вполне реальный приз за честность, оказавшуюся ложной. В смеховую игру вовлечен и ее инициатор — незнакомец, который "смахивал на сыщика-любителя, переодетого этаким английским графом из романа" (8; XI, с. 73), ведь и он оказался обманутым. В игру включены и читатели, поверившие было, что Гедлиберг способен исправиться. А затеял эту игру вовсе не дьявол, а великий шутник и разоблачитель мнимых репутаций и лживых принципов по имени Марк Твен. Он иронически вывернул наизнанку многие ценности этого общества: деньги, престиж, положение, бизнес и политику, пародийно представил пропагандистскую демагогию и даже любовь. Так, миссис Ричарде говорит: "Поцелуй меня, милый... мы давно забыли, что такое поцелуй, а как они нам необходимы... я про деньги, конечно..." (8; XI, с. 45).
Смех — главный герой рассказа, он возникает уже в ироническом восхвалении Гедлиберга и звучит постоянно, меняя свою тональность и силу. Ключевой становится третья часть, построенная по законам драмы, где развенчивается "непоколебимая" нравственная репутация города и его столпов и громко звучит всенародный смех. Иронически воспринимается уже вступительная речь священника - читатель знает истинную цену "репутации", "долгу", "неподкупности" и "красноречивому признанию заслуг" Гедлиберга, ирония ощутима в лживых словах адвоката, который, выкручиваясь, оговаривает своего земляка. И уж совершенно саркастичен финал, где торжествует самый богатый, самый беззастенчивый и самый наглый из девятнадцати столпов — делец и политикан Гаркнес, сумевший даже из позора извлечь политические дивиденды. Атмосфера смехового скандала срывает маски, выясняет, кто есть кто и что есть что. Судьями Гедлиберга, как это было и прежде у Твена, выступают отверженные: священник без прихода и бездельник без доходов, но главным судьей становится смеющийся народ.
от войны за освобождение рабов и сохранение союза к военным действиям ради порабощения народов Кубы, Филиппин, Никарагуа. В начале XX в. Соединенные Штаты, по мнению Твена, явно двигались вспять от своих завоеваний и идеалов, от "великой республики" — к плутократии и диктатуре. Это порождало трагически-парадоксальный и скептический тон позднего творчества Твена. Безграничной горечью проникнуты его произведения конца 90-х — начала 900-х годов, когда ему пришлось расставаться с иллюзиями юности. Твен одним из первых заметил сращение монополистического бизнеса и военщины, продажной политики и религии, одним из первых в своей публицистике проклял чудовище империализма. Защищая демократические и революционные традиции своего народа, писатель пришел к отрицанию самих принципов европейской и американской цивилизации. Великий юморист стал политическим обличителем.
Бернард Шоу как-то заметил: "Творчество Джона Рескина начиналось с "Современных художников", Карлейля — с очерков о немецкой культуре, но в конце концов оба они были вынуждены стать публицистами революционного толка. Если люди, куда ни посмотришь, гниют заживо и мрут с голоду и ни у кого недостает ни ума, ни сердца забить по этому поводу тревогу, то это должны сделать большие писатели"29 но и с обличительных статей. Однако объекты твеновской сатиры 900-х годов неизмеримо значительнее, чем прежде. От конкретных фактов и событий Твен стремится к обобщениям глобального и эпохального размаха, от критических статей — к памфлету, отрицающему Фундаментальные основы старого общества.
Финансовый крах принадлежавшей ему издательской фирмы заставил писателя ощутить непрочность благосостояния человека, а также кризисный характер социального развития, тогда как вынужденное кругосветное путешествие с лекциями и выступлениями ради заработка столкнули его лицом к лицу с чудовищными проявлениями колониализма и империалистической агрессии. В его душевном состоянии сказались также печальные события личной жизни: во время его турне вокруг земного шара в августе 1896 г. умирает любимая дочь, Сьюзи, у другой дочери обнаруживаются эпилептические припадки, во время которых сознание ее помрачается настолько, что она не раз покушалась на жизнь вынянчившей ее цветной служанки Кэти Лири, здоровье его жены сильно ухудшается, и она после нескольких лет лечения в Европе умирает в июне 1904 г.
"The С 1 000 000 Banknote" and "The $ 30.000 Bequest" // Mark Twain Journal. Vol. 19, Winter, 1977-1978, pp. 6-10.
29 Шоу Б. О драме и театре. М., 1963, с. 187