6
Закончив "Приключения Тома Сойера", Марк Твен сразу же взялся за его продолжение, избрав главным героем и повествователем совсем иного подростка, Гека Финна. В этом образе открылись новые возможности художественного изображения американской действительности и выявлены иные черты национального характера, однако работа над этим романом застопорилась. К концу лета 1876 г. "Приключения Гекльберри Финна" дошли до шестнадцатой главы, где плот, на котором плывут герои, тонет в столкновении с пароходом. И тут Марк Твен вспомнил об одном своем замысле, навеянном чтением исторических романов для детей весьма плодовитой английской писательницы Шарлотт Йондж (Charlotte Yonge, 1823-1901) "Маленький герцог" (1854) и "Принц и паж" (1865). В первом из них юный герцог нормандский, вызволенный из тюрьмы, становится после долгой борьбы за престол, в которой ему помогает старший покровитель, справедливым и мудрым правителем. Во втором двоюродный брат английского короля Эдуарда I несколько лет скрывается в лохмотьях слепого попрошайки. Вначале Твен хотел развить сюжет нищенствующего принца в обстановке девятнадцатого столетия, но довольно быстро осознал несовместимость сказочной фабулы и современной действительности и обратился к далекому прошлому. На основе изучения исторических трудов об Англии XVI-XVIII веков родились два совершенно разных и с виду взаимоисключающих произведения: ернический и непристойный рассказ "1601 год" и невинная повесть-сказка для детей "Принц и нищий".
"1601 год. Разговор у камина во времена Тюдоров"("1б01. Conversation As It Was by the Social Fireside in the Time of the Tudors") был написан Твеном как литературное упражнение в раблезианском духе с целью доставить удовольствие узкому кругу друзей и доказать самому себе, что он может писать на любые темы. Он был опубликован впервые очень малым тиражом в том же 1880 г. и впоследствии неоднократно переиздавался, но никогда не входил ни в один сборник твеновских произведений, ни в одно собрание его сочинений. Когда заходила речь об этом рассказе, Твен обычно отрицал свое авторство, хотя оно не вызывает сомнений. Он с удовольствием читал небезызвестный "Дневник" Сэмюэля Пеписа, в котором бесхитростно, день за днем описывалась жизнь лондонского обывателя 60-х годов XVII в., нравы и происшествия при дворе Карла II и в Адмиралтействе, где служил Пепис. Этот дневник он вел без малого десять лет и вовсе не предназначал для печати. Как и многие другие читатели, "восхищенный непосредственностью и откровенностью «Дневника»", Твен попытался воспроизвести фривольные нравы и язык шекспировской эпохи. Рассказ предварен кратким вступлением современного комментатора и стилизован под отрывок из дневника вымышленного предка Пеписа, виночерпия Елизаветы I. Он содержит запись разговора придворных, в котором, кроме самой королевы и ее приближенных - знатных дам и девиц от восемнадцати до семидесяти лет, участвуют лорд Бэкон, Уолтер Рэли, Бен Джонсон и "тот самый небезызвестный Шакспер". Беседа начинается с громкого испускания газов и затрагивает то сексуальные обычаи разных народов, то религиозные, то литературные вопросы; в ней используется лексика, совершенно невозможная для печатной англоязычной литературы XIX в. Непристойность скрашивает разве что старинное написание слов. "1601 год" — это литературный протест против удушающих ограничений морали того времени, как считал друг Твена, писатель и государственный деятель Джон Хэй. Твен способен был писать, как Боккаччо или Рабле, но не стал этого делать, ограничившись единичными подобными вещами. Гораздо больше усилий он вложил в повесть для детей "Принц и нищий", которая долгое время была его любимым произведением.
Европейское Средневековье всегда было одной из любимых мишеней Твена-сатирика. Его понимание исторического процесса восходит к Просвещению, к мыслителям "Века Разума", чьи взгляды унаследовали такие английские историки XIX в., как Маколей и Т. У. Леки; их труды Твен внимательно изучал, разделяя их убежденность в прогрессивном развитии человечества. Ведущая линия этого процесса, которая всегда вызывала восхищение у Твена, — освобождение человека от всяческих форм гнета физического и юридического, материального и духовного, а главным средством достижения этой цели он — в духе просветителей и отцов-основателей американской демократии — также считал разум. Свобода и равенство людей — вот неизменный общественный идеал Твена, в достижимость которого он безусловно верил еще в 70—80-е годы. Марк Твен приветствовал прогресс в самых различных его проявлениях и стремился способствовать ему своей деятельностью. Одним из первых он использовал многие технические новинки, например, вечное перо и пишущую машинку, запатентовал несколько своих изобретений, в том числе блокнот с перфорированной линией отрыва, наконец, вложил целое состояние в усовершенствование наборной машины Пейджа.
"Жизни на Миссисипи" он писал: "Преступлениям французской революции и Бонапарта можно противопоставить два искупающих их благодеяния: революция разорвала цепи старого режима и церкви и из нации презренных рабов сделала нацию свободных людей, а Бонапарт поставил заслуги выше происхождения и притом настолько лишил королевское звание его божественности, что с тех пор коронованные особы в Европе, считавшиеся раньше божествами, стали обыкновенными людьми и никогда больше богами не будут, — они просто номинальные руководители и отвечают за свои поступки, как все простые смертные. Подобные благодеяния вполне возмещают тот временный ущерб, какой причинили Бонапарт и революция, и мир навсегда в долгу у них за великие услуги, оказанные ими свободе, человечности и прогрессу. И тут является сэр Вальтер Скотт со своим колдовским наваждением и единоличной своей мощью останавливает волну прогресса и даже поворачивает ее вспять: он заставляет весь мир влюбиться в сны и видения, в сгнившие и скотские формы религии... в глупость, пустоту, мнимое величие, мнимую пышность и мнимое рыцарство безмозглого и ничтожного, давно исчезнувшего общества" (8; IV, с. 539). Конечно, в подобной критике Скотта и явном преувеличении его писательской силы опять-таки сказывается дух всеобщего шутовства, но вместе с тем ярко проявляется твеновская концепция личности. Протестуя против романтической идеализации прошлого, он, тем не менее, как и романтики, видел всегда в качестве основной движущей силы истории великую личность, которая опирается в своей деятельности на твердую почву — на массы, на народ. В его исторических романах обязательно есть персонаж, который воплощает силу и трагедию исключительной личности, будь то король Эдуард, волею сказочного случая познавший горькую судьбу простого народа, убежденный демократ Янки, вынужденный насильственно вторгнуться в исторический процесс, что приводит к гибели тысяч людей и краху его революционных начинаний, или Жанна д'Арк, чья судьба и стала основной моделью твеновского понимания роли личности в истории.
"Принц и нищий" {The Prince and the Pauper: A Tale for Young People of All Ages, 1881), вошедшая в классику мировой детской литературы, прежде всего интересна органичным совмещением и слиянием логики действительности и мечты, исторических деталей и поэтики волшебной сказки. Такое совмещение имело место в творчестве Диккенса, и в известной степени его можно считать фундаментальным принципом твеновского реализма. "Принц и нищий" начинается сказочным зачином: "Когда-то, давным-давно.. ", и в то же время здесь указано конкретное место и время действия — Лондон 1547 г. Стоит подчеркнуть, что счастливый конец твеновской повести несет на себе отпечаток неумолимой действительности: герой не становится сказочным королем, в государстве которого воцаряется справедливость и счастье. Реальный Эдуард VI слишком рано умер, и это позволяет писателю предложить планы улучшения законов по воле короля, познавшего страдания и нужды простого народа. Действие "Принца и нищего" начинается накануне кончины Генриха VIII и завершается коронацией Эдуарда VI, так что разворачивается в момент междуцарствия, что подчеркивал Твен в своей записной книжке 23 ноября 1877 г. и в письме к Хоуэллсу 11 марта 1880 г. (8; XII, с. 481 и 577-578).
против собственности власти и церкви. Твен отсылает читателей к историческим документам и исследованиям, однако "Принц и нищий" вполне сознательно построен по законам волшебной сказки и сюжета о близнецах, разработанного в комедиях от Менандра до Шекспира. Сказочны тема, структура и герои, вступающие в жизнь через волшебные трансформации: принц и нищий, абсолютно похожие друг на друга, случайно меняются местами, что влечет за собой несчастья принца, вынужденного нищенствовать, и осуществление мечты для нищего Тома, но одновременно оборачивается вредом для Тома, лишенного свободы и общения с природой, и дает необходимый жизненный опыт принцу Эдуарду. Испытания героев в столкновении со страшным чудовищем, имя которому — социальное неравенство и несправедливость, приводят к финальному возвращению их на свои и все же новые места: во время торжественной коронации с помощью нищего принц разгадывает загадки к становится королем Англии, а Том Кенти получает в награду за правду и помощь благополучие и спокойную жизнь.
Повесть отличают довольно тонкие психологические мотивы поступков героев, обусловленные воздействием среды. Например, Том постепенно привыкает к сытости и праздности дворцовой жизни и готов ради нее пусть на миг отречься от родной матери. Именно встреча с нею в самом начале коронационного шествия пробуждает уснувшую было совесть героя и дает осознание собственной несвободы. Это подготавливает узнавание Томом Эдуарда, которое к тому же подстегнуто воздействием воли принца, привыкшего повелевать людьми. Том добровольно возлагает корону на голову Эдуарда, ибо главное для твеновских героев — возвращение к истинной человечности, а оно возможно лишь через сострадание, любовь и действенную помощь другому. Как и в "Приключениях Тома Сойера", образы злодеев — отца Тома и Гуго, а также Хью — здесь явно условны, но не менее условен и образ защитника бедного принца, положительного героя Майлса Гендона, литературное происхождение которого подчеркнуто в повествовании. Его предшественники — дон Сезар де Базан из Драмы Гюго "Рюи Блаз" (1838), а также защитник обиженных и оскорбленных Дон Кихот. Майлс выступает одновременно в двух сказочных ролях — помощника Эдуарда и претендента на титул властителя Гендонского поместья и руку красавицы Эдит. В финале торжествует логика сказки: Эдуард восходит на престол, вознаграждает верного друга и наказывает его брата-злодея Хью, одобряет действия Тома Кенти, который "управлял государством с царственной кротостью и милосердием" (8; V, с. 633), что звучит довольно двусмысленно, и дарует своему двойнику и помощнику почетный титул королевского воспитанника. Всех обиженных и пострадавших, которых Эдуард встретил в своих странствиях, он также постарался вознаградить. И если сказке положен счастливый конец, то исторический роман завершается эпилогом, где сказано, что произошло с героями: отец Тома куда-то исчез, Хью уехал на континент, так как Майлс и Эдит отказались давать показания против него, Майлс, ставший графом Кентским, женился на Эдит, а Том Кенти дожил до глубокой старости. Как и положено в детской книге, автор напоследок подчеркивает нравственный урок повести-легенды: несчастья научили принца доброте, милосердию и состраданию.
"Принце и нищем" появляется мотив разочарования в человеке, характерный для поздних произведений Твена, от "Гекльберри Финна" до "Таинственного незнакомца" и "Писем с Земли". Все предали Майлса Гендона: и родной брат, и любимая. И даже верный слуга умершего отца признает его только после ухода тюремщика, за что Майлс благодарит его: "Ты хоть отчасти возвратил мне мою утраченную веру в род человеческий" (8; V, с. 595). То есть сомнения появились, однако вера в человеческий род еще не утрачена, даже наоборот, в конечном счете она восстановлена поступками трех главных героев повести. Майлс Ген-дон, сам без крыши над головой и без гроша в кармане, ничуть не задумываясь, бросается на помощь бедному, затравленному толпой Эдуарду, которого все, и он в том числе, считают сумасшедшим, и становится его другом и защитником из простого сострадания к униженному подростку. Том Кенти остается человеком даже во дворце, смягчая законы и спасая людей от виселицы, и возвращает трон его истинному владельцу. Эдуард становится добрым королем, помнящим о страданиях и унижениях людских, и приходит к выводу: "Свет плохо устроен: королям следовало бы время от времени на себе испытывать свои законы и учиться милосердию" (8; V, с. 602).
и богатство, а человечность. Все страдания Эдуарда, по замыслу автора, ведут именно к обретению человечности - милосердия и понимания тягот народных. Вступаясь за своего двойника во время коронации, Том Кенти и себе возвращает истинного себя. В этом урок всех трех судеб и главный итог повести-сказки: человек, несмотря на чудовищное давление обстоятельств, несмотря на навязанные ему роли, способен сохранить и отстоять свою человеческую сущность, которая заключается в любви, сострадании и справедливости.