1
Вторая половина XIX в. занимает важнейшее место в развитии литературы США. Именно в этот период она окончательно обрела свой национальный облик, завершив тем самым дело, начатое романтиками еще в 20-е годы. Примечательно, что писатели именно этой эпохи признаны в XX в., основоположниками ее самобытных традиций: Уолт Уитмен — в поэзии и Марк Твен — в прозе. В этом процессе сложились усилия двух ведущих течений девятнадцатого столетия — романтизма и реализма. Их оппозиция в американской литературе была гораздо менее резкой, чем в большинстве стран Европы, их отношения складывались скорее на принципах дополнительности и творческого диалога, сближения и. синтеза противоположностей, чем противостояния и непримиримой борьбы, хотя на пути развития реализма безусловно имело место и отрицание крайностей романтизма. Американский романтизм был в большей степени устремлен к реальности, а реализм в США гораздо дольше сохранял романтические представления о мире и человеке, чем это было в Европе.
Конец XIX в. стал эпохой возникновения и утверждения реализма в американской литературе. Это было отмечено современниками и подтверждено с тех пор многочисленными исследованиями. "Веком реализма" назвал свое время Уильям Дин Хоуэллс, главный пропагандист и теоретик этого направления, а потом эта формула варьировалась вновь и вновь: "Начало критического реализма", "Подъем" или "Триумф реализма" — таковы названия соответствующих разделов в различных историях литературы, в справочных и учебных пособиях1.
Слово "реализм" для одних означает вечную способность искусства отражать жизнь, как она есть, без искажений, для других же указывает на обыденность сюжетов и персонажей, для третьих имеет смысл научного постижения поведения человека в обществе в форме художественного повествования. В глазах Хоуэллса "реализм — это только правдивое воспроизведение в искусстве жизненного материала, не больше, но и не меньше"2, а для русского филолога Романа Якобсона сам «вопрос о "природном".... правдоподобии словесного выражения, литературного описания совершенно очевидно лишен смысла»3
Американские определения реализма от Паррингтона до Пайзера по существу мало чем отличаются от некогда канонизированной у нас формулы Фридриха Энгельса: "реализм подразумевает, помимо правдивости деталей, правдивость воспроизведения типичных характеров в типичных обстоятельствах"4. Паррингтон видел "красоту" и "прелесть... в правдивом изображении среды, в точной обрисовке характеров и обстановки", добавляя еще отказ реалистов от необычного и незнакомого и их "спокойно трезвую манеру повествования"5. В дефинициях Г. Беккера или Д. Пайзера6 находим то же самое, разве что типическое понимается у них скорее как обыденное и приближенное к норме, тогда как в лучших произведениях и персонажах и европейских, и американских реалистов нередко встречается поразительное сочетание типичного и исключительного. "Триста тысяч Жюльенов Сорелей бродят сейчас по Франции", — говорил один из отцов классического реализма Стендаль о созданном им герое, имея в виду честолюбивые мечтания многих молодых французов той эпохи, однако кто из них смог проделать столь головокружительную карьеру — от сына плотника до офицера с дворянским титулом — и кто разрушил ее столь странным образом, выстрелив в церкви в бывшую любовницу, а затем выступив в суде с обличительной речью? По его собственному выражению, Стендаль "повышал своих героев", как это делали и многие другие реалисты. С точки зрения "нормального" — и явно узкого — представления о реализме, писатели, склонные порой к эффектным преувеличениям и контрастам, такие, как Бальзак или Диккенс, Пушкин или Гоголь, Твен или Брет Гарт, выходят за рамки этого направления.
произведения появились в Америке только в середине 60-х годов, на три десятилетия позже, чем во Франции и России. Правда, в Англии дело обстояло несколько иначе. По мнению Хоуэллса, родоначальником английского реализма была Джейн Остен, основные романы которой были созданы в последнем десятилетии XVIII в., когда все зачитывались готическими романами Анны Радклифф, а напечатаны в 10-е годы следующего столетия, почти одновременно с романтическими романами Вальтера Скотта, однако до появления классиков английского реализма Чарльза Диккенса и Уильяма Теккерея пролегла целая эпоха безусловного господства романтизма в английской литературе.
Отсюда возникает ряд вопросов. Во-первых: каковы исторические предпосылки и культурные корни американского реализма и что было важнее для его становления — европейское влияние или национальные формы, вроде юмора или местного колорит? Во-вторых: каковы его временные границы и этапы развития? В-третьих: как складывались его взаимоотношения с романтизмом а также с такими влиятельными формами массовой литературы, как религиозная дидактика или дамская проза? В-четвертых, необходимо понять систему жанров реалистической прозы, а в том, что это именно проза, не приходится сомневаться, так как в лирике этой эпохи безусловно господствовал романтизм, давший национальной культуре такие великие фигуры, как Уолт Уитмен и Эмили Дикинсон, а все попытки ведущих американских реалистов освоить драму не увенчались успехом. В-пятых, встает вопрос о национальном своеобразии американского реализма. И, наконец, в-шестых, как он изменяется в преддверии XX в., и каковы его взаимоотношения с натурализмом?
Своеобразие американского реализма попытались определить буквально сразу же — и сами писатели, и их критики по обе стороны Атлантики, что отразилось в статьях Хоуэллса 1886—1891 годов, составивших его книгу "Критика и проза" (1891), и Хэмли-на Гарленда 1892—1894 годов, вошедших в сборник "Крушение кумиров" (1894). Хоуэллс видел в американской прозе демократизм и непосредственность, атмосферу естественности и повседневности, а также преимущественный интерес к светлым сторонам жизни и„ личностному миру; "инстинктивным пониманием незрелости нашей общественной жизни" и требованиями рынка он объяснял преобладание новеллы и повести над романом в тогдашней Америке (2; с. 169-174). Его ученик и последователь Гарленд особо выделял роль Запада и местного колорита в деле становления реализма в США7. Эту идею развил Брет Гарт в своем эссе "Возникновение рассказа" (1899), где назвал самыми существенными факторами развития реалистического рассказа своеобразный национальный юмор и местный колорит и указал исторические события, повлиявшие на этот процесс: Гражданскую войну и освоение Запада8.
Вслед за писателями ведущие историки американской словесности Ф. Л. Патти и В. Л. Паррингтон осмысливали развитие культуры молодой страны, исходя, прежде всего, из внутренних побудительных причин. С их точки зрения, реализм в Соединенных Штатах возник, как только для этого сложились определенные предпосылки в общественной и интеллектуальной жизни страны, когда возникла потребность в новом видении мира. Они указывали на исторические преобразования, побудившие национальную мысль, в том числе и литературу, обратиться к реалистическому мышлению: освоение Запада с его особым укладом и духом фронтира, особенно стремительное после 1849 г., Гражданскую войну 1861-1865 годов, результатом которой стало уничтожение рабства и коренное переустройство Юга, а также бурную индустриализацию Севера, а вслед за ним и всей страны, что повлекло за собой стирание региональных отличий и обострение социальных конфликтов, рост городов и небывалый приток иммигрантов. Ф. Л. Патти в своей книге "Американская литература с 1870 г." (1915) писал: "Война пробудила Америку, разрушила местную ограниченность (sectionalism) и открыла стране ее собственный облик... Интеллектуальная жизнь страны более уже не находилась в руках горстки образованных аристократов... Главным продуктом новой эры стала форма реалистической художественной прозы"9. "индустриализацию Америки" главной темой третьего тома своего фундаментального труда "Основные течения американской мысли" (1930), где речь шла "прежде всего о духе реализма, который, возникнув с распространением научных методов мышления, подверг сомнению восторженные романтические идеалы прошлого и... поставил под вопрос достоинства общественного строя, сложившегося в ходе промышленного переворота". Его мнение совершенно определенное: "Новый реализм явился местным продуктом, выросшим на американской почве, и не имел никакой связи с европейской реалистической школой" (5; с. 303, 28).
Вместе с тем, многие ученые подчеркивали тесную связь и даже зависимость американского реализма от европейских влияний10. Например, автор статьи о Хоуэллсе в "Литературной истории США" (1948), утверждал, что "американский реализм был частью мирового движения", и после изложения доказательств приходил к выводу: "Реализм, каким он сложился в Америке 70— 80-х годов, был в своих основных чертах тесно связан с литературой по ту сторону Атлантики"11.
Был ли реализм в Америке "местным продуктом" или "частью мирового движения"? По нашему мнению, эти вроде бы противоположные точки зрения вовсе не исключают, а дополняют друг друга. Дело в том, что в развитии американского реализма явно наметились два достаточно независимых русла: самобытное и европейское, подобно тому, как в литературе США 20-50-х годов XIX в. рядом с романтизмом, развивавшимся в постоянном диалоге с европейской литературой, существовал и резко своеобразный американский юмор — низовое и массовое течение, созданное на грани фольклора, журналистики, рекламы и политической пропаганды. Этот юмор получил свое совершенное литературное воплощение именно в реалистическую эпоху — в творчестве Марка Твена, тогда как Уильям Дин Хоуэллс и тем более Генри Джеймс явно были чужды этому доморощенному направлению и как писатели были воспитаны на уроках европейскогореализма.
Достаточно сравнить творчество Твена и Джеймса, чтобы понять, насколько различными были их корни. Два крупнейших реалиста Америки рубежа XIX-XX веков, не раз касавшиеся сходных тем, были и в жизни, и в творчестве настоящими антиподами, они творчески не принимали и не понимали друг друга. Марк Твен вырос из грубоватых и гротескных шуток юго-западного фронтира, предпочитал комические и бурлескные формы и ориентировался на вкус простого народа. Генри Джеймс с презрением относился к запросам толпы, всегда серьезный — даже в тонкой своей иронии, утонченный в выборе сюжетов и стилистике, он опирался на традиции Н. Готорна и творческий опыт И. С. Тургенева и Г. Флобера. Твену не нравилось, чтб пишет Джеймс, хотя он и не стремился заявлять об этом публично, а Джеймс, в свою очередь, не раз утверждал, что только люди с невзыскательным вкусом могут читать произведения Твена. Время — главный судья в искусстве. Показательно, что У. Фолкнер и Э. Хемингуэй, тоже, кстати, во многих отношениях антиподы, ценя Джеймса, создателем национальной традиции в литературе единодушно считали Твена (см. гл. о Марке Твене в настоящем томе).
тех же журналах. Их объединял также их общий друг Хоуэллс, который как критик и редактор умел ценить и того, и другого при всей их несхожести, может быть, именно потому, что их творчество все же укладывалось в довольно свободные рамки реалистической эстетики. Их всех объединяла также и европейская литературная традиция. Ведь тот же Хоуэллс, не получивший, как известно, университетского образования, свободно читал в оригинале французских, немецких, итальянских и испанских писателей, кроме того, что знал еще латынь и древнегреческий. Марк Твен, несмотря на свою маску невежды, который и книг-то не читает, был на самом деле весьма начитанным человеком, также владел основными европейскими языками, и круг его чтения был обширным. Он был знаком с творчеством многих европейских писателей-современников, читал, например, романы Льва Толстого или Эмиля Золя, однако в собственном творчестве скорее опирался на традиции более ранних эпох, предпочитая формы, приемы и даже стилистику Сервантеса и Шекспира, Дефо и Вольтера тому, что делали Флобер или Тургенев. За одним исключением: из авторов XIX в. Твену, как и Б. Гарту, ближе всего оказался Диккенс, реализм которого явно совмещал логику реальной жизни с логикой сказки или рождественской повести. И это весьма существенный для американского реализма момент: его сторонники не сковывают себя правилами и открыты традициям разных эпох и наций. Джон Дефорест, как и другие создатели злободневного проблемного романа в литературе США, учился у Теккерея; Э. Эгглстон впитывал идеи И. Тэна; Дж. Кейбл внимательно читал Бальзака и Тургенева и опирался на их творчество, а Хоуэллс провозглашал эталоном реализма сначала романы Дж. Остен и Э. Троллопа, а потом — Л. Толстого. Генри Джеймсу романы Толстого казались бесформенными, он тяготел к сосредоточенной замкнутости произведений Тургенева и Флобера. Во всяком случае, европейское влияние на становление американского реализма было весьма существенным и далеко не второстепенным.
Так что известный тезис Ф. Л. Патти, что "решающую роль в процессе становления реализма сыграли влияние западного юмора и интерес к местному колориту" (9; р. 16), нуждается в уточнении и дополнении. Эти два фактора безусловно способствовали освоению многоликой действительности бурно растущей страны, однако не во всем соответствовали задачам и принципам реализма и даже в какой-то степени сдерживали его развитие. Гораздо большую роль в этом процессе сыграли формы словесности, тяготившие к факту и переливавшиеся из быта и журналистики в литературу. Известно, что многие американские реалисты прошли газетную школу, и это была подготовительная школа реализма.
Влияние документа и журналистики всегда влекло за собой в художественной литературе уважение к точным фактам и достоверности событий, будь то в эпоху Даниэля Дефо или Оноре де Бальзака, одинаково хорошо владевших ремеслом журналиста и романиста. Великий реалистический роман вырастал прежде всего из самой реальности, наскоро схваченной первоначально в газетной заметке или очерке. Таков путь Дефо от краткого сообщения об английском матросе Александре Селькирке, вынужденном четыре года провести на необитаемом острове, к роману "Робинзон Крузо", воплотившему главный миф века Просвещения, рассказывающий о естественном человеке, в одиночку способном к культурному созиданию. В принципе, таков же и путь Бальзака от физиологического очерка о парижском ростовщике к повести "Опасности порочной жизни" ("Гобсек"). Стендаль увиденные им в гренобльской газете материалы процесса по обвинению некоего Антуана Бертье положил в основу своего романа "Красное и черное", ставшего "хроникой XIX века", — в данном случае подзаголовок оказался масштабно пророческим, и роман в той же степени выразил свою эпоху, как веком раньше "Робинзон Крузо".
"Млис " (1860) или "Счастье Ревущего Стана" (1865), хотя порою называют и другие произведения: повесть Р. Х. Дэвис "Жизнь на литейных заводах" (1861) или же нравоописательные очерки и рассказы Гарриет Бичер-Стоу "Жемчужина острова Орр" (1862). Первым реалистическим романом единодушно признают роман Дж. Дефореста "Мисс Равенел уходит к северянам" (1867).
Правда, некоторые литературоведы находили реализм еще в литературе 30-х годов XIX в., то в ново-английских романах третьестепенных авторов (11; т. 1, с. 349), то в юмористических произведениях Себы Смита ("Жизнь и писания Джека Даунинга", 1833), Томаса Хэлибертона ("Часовых дел мастер", 1837, "Атташе, или Сэм Слик в Англии", 1843) или Дэви Крокетта и Огастеса Лонгстрита ("Сценки из жизни в Джорджии", 1835). Например, Б. Девото считал газетный юмор Запада и Юго-Запада "первым энергичным [проявлением] реализма в американской литературе", хотя прекрасно понимал, что "это лишь зачаточная форма искусства на пороге, а то и за порогом литературы"12— это типичные просветительские эссе, цель которых — нравственная и политическая сатира, и направлена она исключительно вовне и не касается фигуры сквозного героя-маски, характер которого остается неразработанным и абстрактным.
Можно увидеть манифест реализма в очерке Хэлибертона "Природа" (1843), который содержит развернутый призыв изображать простых людей, окруженных реальными вещами, как это делали голландские живописцы, однако статичные фигуры "рабочего-ирландца, без пиджака, с засученными рукавами, в широченных штанах, закатанных до колен... с лотком на плечах, полным кирпичей", или "старухи, в красной юбке, полосатой кофте и старой, помятой, расплющенной шляпке", везущей на рынок корзины с овощами и цветами, и главное — требование естества и натуры вполне укладываются в рамки просветительского реализма. Характерно, что здесь идет обсуждение задач живописца, а не писателя, и потому за скобками остается главная идея реализма XIX в. — воздействия истории на человека. Правда, Сэм Слик, герой-маска Хэлибертона, предлагает также нарисовать сцену в конгрессе штата Арканзас, когда какой-то парень угрожал спикеру ножом, или "изобразить на картине разные типы американцев из каждого штата", однако и тут главный предмет вне времени — "наш свободный и просвещенный народ"13. Показательно, что образец верности жизни Хэлибертон видит в творчестве Вашингтона Ирвинга. Известно, что реализм во Франции осознал себя как самостоятельное направление под влиянием картин Гюстава Курбе, изображавшего обычных тружеников в их обычных делах. Однако и С. Смит, и Т. Хэлибертон еще далеки от задач реализма XIX в. Конечно, живые характеры и реальные детали непременно встречаются даже в самых условных литературных произведениях и прежде всего в комических жанрах, однако вряд ли их можно назвать реалистическими без риска утратить определенность этого термина.
Если мы понимаем под словом "реализм" не просто жизнепо-добие, а движение в литературе, избравшее путь художественного познания взаимосвязей личности и общества в их историческом развитии, в котором определяющим оказывается многообразное воздействие среды на человека, то придем к выводу, что такое направление складывалось в США в условиях, сопоставимых с Европой.
Что привело к возникновению реализма в тех странах, где он появился раньше всего: в Англии, Франции и России? Прежде всего, существование развитой структуры общества с четкими и доступными изображению отличиями в облике и поведении представителей его различных слоев, что и приводит Бальзака к известной аналогии: "Общество создает из человека, соответственно среде, где он действует, столько же разнообразных видов, сколько их существует в животном мире. Различие между солдатом, рабочим, чиновником, адвокатом, бездельником, ученым, государственным деятелем, торговцем, моряком, поэтом, бедняком, священником так же значительно, хотя и труднее уловимо, как и то, что отличает друг от друга волка, льва, осла, ворона, акулу, тюленя, овцу и т. д. Стало быть, существуют и всегда будут существовать виды в человеческом обществе, так же как и виды животного царства"14 важным представляется второе обязательное условие реалистического мышления — великий перелом в жизни нации, скорее даже, целая эпоха коренного переустройства общества, когда, по известному выражению Льва Толстого, "все переворотилось и только еще укладывается". Причем, тут необходима и какая-то временная дистанция, накопление изменений, которые заставляют писателя искать закономерности общественного развития — как сформулировал тот же Бальзак свою задачу: "... изучить основы или одну общую основу этих социальных явлений, уловить скрытый смысл огромного скопища типов, страстей и событий... этот социальный двигатель... и обнаружить, в чем человеческие общества отдаляются или приближаются к вечному закону, к истине и красоте" (14, с. 26).
Существенным моментом в становлении реализма представляется и централизация культуры, наличие столицы, которая позволяет обозреть общественную систему в ее наиболее полном и сложном виде, а также объединяет максимум творческих сил и обеспечивает интенсивный обмен идеями в искусстве, и литература тут не составляет исключения. Наверное, только этим и можно объяснить тот факт, что в Германии, безусловно игравшей первостепенную роль в европейском литературном процессе на рубеже XVIII-XIX веков, развитие реализма надолго задержалось, хотя уже в 30-е годы XIX в. назрел кризис романтизма и возникли сильные антиромантические тенденции. И виной тому скорее всего не столько неистребимый идеализм немецкой мысли, сколько замедленность общественных перемен и раздробленность Германии, результатом чего был бросающийся в глаза путешественникам из России или Франции провинциализм дворов многочисленных княжеств и курфюршеств. И, наоборот, развитию реализма в России явно способствовали не только серьезные сдвиги в национальной жизни после войны 1812 года, но и концентрация общества в обеих столицах, Петербурге и Москве. Существенный факт: первая глава "романа в стихах" А. С. Пушкина "Евгений Онегин" увидела свет еще в 1825 г., за пять лет до появления "Красного и черного" Стендаля.
Американское общество девятнадцатого столетия было гораздо более аморфным и подвижным в сравнении с Европой, о чем нередко писали авторы той эпохи; имущественные и сословные перегородки в нем преодолевались намного легче, а региональные различия в поведении и даже облике людей были куда заметнее социальных. Вдобавок к этому, существенной чертой этой страны были регионализм и отсутствие единого центра: Вашингтон был центром только в политике и явно не представлял собой столицы ни в экономической, ни тем более в культурной жизни Соединенных Штатов. На эти роли могли бы претендовать скорее Нью-Йорк или Бостон, однако Хоуэллс, который к 1886 г. имел опыт жизни и в том, и в другом городе, пришел к такому наблюдению: "У нас слишком мало таких городов, где романист мог бы собрать под одной крышей большое количество порядочных людей... Когда мы сталкиваемся с жизнью в городской ее форме, удача посещает нас реже; большей частью попытки запечатлеть ее в наших произведениях оканчиваются неудачей — и, возможно, как раз потому, что эта жизнь в нашей стране еще не отстоялась, она слишком неясна нам по своей природе, и нам не удается точно воспроизвести такую жизнь как реально существующую" (2; с. 173—174) Почти вся страна жила в селах и маленьких городках, где социальный облик человека представлялся размытым и нестабильным. То самое "различие между солдатом, рабочим, чиновником, адвокатом, бездельником, ученым, государственным деятелем, торговцем, моряком, поэтом, бедняком, священником", которое Бальзак считал значительным, Твену вовсе не показалось бы таковым. Его отец был образованным южным джентльменом с хорошими манерами и грамотной речью, но, живя в маленькой деревушке Флориде, он обрабатывал землю, как крестьянин, а занимая пост судьи в Ганнибале, держал лавку всякой всячины как мелкий торговец; владея огромным наделом теннессийской земли в сто тысяч акров, он был совершенно нищим и оставил семью ни с чем после своей смерти.
В 60—70-е годы миграция по стране усилилась и приводила, с одной стороны, к смешению классовых, профессиональных и региональных отличий, а с другой — к баснословному богатству одних и нищете других, то есть к кричащему расслоению общества. Так что "колесо фортуны" вертелось в то время очень быстро, и это дало американским историкам возможность выдвинуть в качестве модели общества того времени концепцию "социального круговорота". Будущий Твен, а тогда еще Сэмюэль Клеменс, оставшись без отца на двенадцатом году жизни, вскоре бросил школу и стал учеником наборщика в местной газетке, где и публиковал свои первые пробы пера, как это делали многие американские писатели XIX в. — от Уолта Уитмена до Амброза Бирса; девять лет он отдал профессии печатника, которая своим совмещением физического и интеллектуального труда может служить своего рода символом неопределенности и двойственности социального облика американца середины XIX в. Затем он четыре года водил пароходы по великой Миссисипи, из них два — дипломированным лоцманом, принадлежа таким образом к речной "аристократии". В 60-е годы он вместе с братом недолго занимался созданием органов власти в Неваде, затем стал работать в газетах и журналах Калифорнии. А в промежутках сумел побыть и солдатом-добровольцем и старателем. Не имея ни капиталу, ни твердых-заработков, сделался в 1870 г. зятем миллионера и совладельцем газеты. И наконец стал знаменитым писателем и высокооплачиваемым лектором, своим талантом и трудом разбогател, выстроил себе причудливый дом-дворец, имел процветающее издательское дело, обанкротился и расплатился с долгами... Но манеры и привычки еще долго выдавали южный и западный опыт его жизни. Можно взять судьбы других писателей той поры — большинство из них представляет собой примеры поразительной мобильности — и географической, и социальной, характерной для всего американского общества. Исключений немного, разве что Генри Джеймс или Генри Адамс — выходцы из состоятельных и высококультурных семей, тяготеющие к Европе, что во многом и определило и их творческое своеобразие.
Американский реализм возник в переломную эпоху развития страны, отмеченную проявлением бурной энергии национального характера, когда "дерзкая предприимчивость сочеталась с чудовищной расточительностью" (5; с. 44), когда рука об руку шли жажда свободы и поиски наживы, широкое строительство и повсеместная коррупция. Таковы характерные процессы послевоенного периода, с легкой руки Твена названного "позолоченным веком", когда страна с федеративным устройством, регионы которой были столь различны и плохо связаны друг с другом, стремительными темпами покрывалась сетью железных дорог и телеграфных проводов. Путь к Тихому океану, потребовавший от нации две сотни лет невероятных усилий, с мая 1869 г. по завершении строительства трансконтинентальной железной дороги стал занимать менее пяти суток, а после изобретения Дж. М. Пульманом спального вагона сделался комфортабельным путешествием с туалетом и умывальником в каждом купе и обедом в вагоне-ресторане.
1 Carter E. Howells and the Age of Realism. N. Y., 1954; Parrington V. L. Main Currents of American Thought. V. 3. 1860-1920. The Beginning of Critical Realism in America. N. Y., 1930; CrawfordB. V., Kern A. C., Needle-man M. H. American Literature. N. Y., 1953 (3"1 ed.), pp. XI, 151 (The Triumph of Realism); Rise of Realism. American Literature from 1860 to 1888. N. Y., 1946, etc.
2 Howells W. D. Criticism and Fiction and Other Essays. N. Y., New York University Press, 1959 (1st ed. — N. Y., 1892). Перевод здесь и далее дается по изд.: У. Д. Хоуэллс. Из книги "Критика и проза" // Писатели США о литературе. М., 1982, т. 1, с. 167.
3 Якобсон Р. О художественном реализме // В кн.: Р. Якобсон. Работы по поэтике. М., 1987, с. 388.
4 Энгельс Ф. Письмо к М. Гаркнесс // К. Маркс и Ф. Энгельс об искусстве. М., 1957, т. 1, с. 11.
6 Pizer D. Realism and Naturalism in Nineteenth Century American Literature. Rev. ed. (l«ed. — 1966). Carbondale and Edwardsville, 1984, pp. 1-2
7 Garland H. Crumbling Idols. Twelve Essays on Art Dealing Chiefly with Literature, Painting, and Drama. Cambridge (Mass.), Harvard University Press, 1960 (1st ed. — Chicago, 1894). См. перевод немногих страниц: Х. Гарленд. Из книги "Крушение кумиров" // Писатели США о литературе. М., 1982, т. 1, с. 176-190.
8 Harte В. The Rise of the Short Story // Cornhill Magazine, LXXX, July 1899, pp- 1-8. См. перевод: Ф. Б. Гарт. Возникновение "короткого рассказа" // Писатели США о литературе. М., 1982, т. 1, с. 198-204.
9 Pattee F. L. The History of American Literature since 1870. N. Y., 1915, p. 15.
Carter E. Howells and the Age of Realism. N. Y., 1954, p. 171; Cady E. The Road to Realism. The Early Years of William Dean Howells. Siracuse, 1956, p. 245.
12 DeVoto В. Mark Twain's America. Boston, 1932, p. 98.
13 Native American Humor. 1800-1900. Ed. by W. Blair. N. Y., 1937, pp. 232—235. См. также: Самохвалов Н. И. Возникновение критического реализма в литературе США. Краснодар, 1961, с. 74—75.
14 Бальзак О. Предисловие к "Человеческой комедии" // Собрание сочинений в 24-х тт. М., т. 1, 1960, с. 22.