Приглашаем посетить сайт

История литературы США. Том 5.
Кизима М. П.: Эдит Уортон.

Литературное наследие Эдит Уортон (Edith Wharton, 1862-1937) обширно и впечатляюще: четырнадцать романов (последний остался незавершенным), десять изданных отдельными книгами повестей, одиннадцать сборников рассказов, три сборника стихотворений, книги по архитектуре и садоводству, путевые заметки и очерки, литературно-критические работы и автобиография, переводы с французского и немецкого.

При жизни Уортон ее творчество получило широкое признание, она была не только популярна, но и уважаема в литературных кругах: в 1927 г. ее выдвигали на Нобелевскую премию по литературе, в 1930 г. избрали членом Американской Академии искусств и литературы, писатели более молодого поколения (Ф. С. Фицджеральд, С. Льюис) относились к ней как к признанному мэтру1. Однако после смерти Уортон ее репутация пошатнулась, и на некоторое время ее творчество было фактически предано забвению, чему в немалой мере способствовала и ограниченность литературно-критических оценок тех лет. Уортон поместили в категорию писателей-регионалистов, мемуаристов старого Нью-Йорка2, за ней утвердилась репутация холодной, высокомерной великосветской дамы, литературной аристократки, презрительно относящейся к своим же героям из более низких общественных слоев и чуждой духу современной демократичной Америки3. С тех пор критика не раз пыталась отдать Уортон должное и вернуться к серьезному и вдумчивому рассмотрению ее жизни и творчества4.

В опубликованной автобиографии Уортон была достаточно сдержанна, рассказывая о своей личной жизни, но не побоялась сохранить для потомков много сугубо личных материалов, переписки и рукописных набросков художественных произведений. Она принадлежала своему веку и вынуждена была считаться с его жесткими требованиями, но, как верно отмечает ее биограф Р. У. Б. Льюис, обращала свой взор вперед, в век "большей свободы и прямоты"5, о чем свидетельствуют и оставленные ею специально для исследователей материалы: хотя при жизни Уортон и не любила излишней публичной откровенности, она хотела, чтобы в дальнейшем люди знали о ней правду. Сейчас, когда стали доступны ее архивы, были опубликованы ее новые биографии и переписка6, несостоятельность прежнего представления об Уортон как о чопорной аристократке стала вполне очевидна.

История литературы США. Том 5. Кизима М. П.: Эдит Уортон.


Эдит Уортон в 1905 г., когда она познакомилась с Генри Джеймсом. Фотография

Уортон была открыта новому знанию, новому опыту, новым людям. В ее юности путешествовали в каретах — она одной из первых женщин приобрела автомобиль и объездила на нем всю Европу. Уортон относилась к числу наиболее образованных и начитанных людей своего времени, ее познания в истории, философии, искусствах, науках поражали современников. У нее гостили многие писатели тех лет: она создавала и поддерживала вокруг себя тот насыщенный интеллектуальный климат, который был необходим для дальнейшего развития американской культуры.

Исследователи смогли шире взглянуть и на художественное творчество Уортон. Интерес к нему не затухает7. Без наследия писательницы сегодня трудно представить себе историю американского реалистического романа, сатиры и новеллы, развитие в литературе США женской темы. Творчество Уортон служит мостом из века XIX в век XX — оно было своеобразным прощанием со "старой Америкой" и попыткой осмыслить, что же несет с собой для страны новое столетие.

Семья Эдит Уортон, в девичестве Эдит Ньюболд Джонс (Edith Newbold Jones), и по отцовской, и по материнской линии восходит к самым истокам американской нации, и в XIX в. она по праву принадлежала к высшим слоям Нью-Йорка. Уортон сформировалась в атмосфере этого аристократического по американским меркам общества и навсегда унаследовала многие его черты, она же оказалась его ярой противницей и бросила ему решительный вызов: у нее хватило силы характера стать выше своей среды.

Образ жизни этого вполне буржуазного круга строился по аналогии с жизнью английского нового дворянства; своими манерами и бытом нью-йоркская элита желала уподобиться английским леди и джентльменам. При всей ограниченности элитарного мира старого Нью-Йорка у него были и определенные достоинства: четкие представления о нормах морали, честность в финансовых делах, спокойное отношение к богатству, уважение к вкусу. Однако этот круг был весьма далек от художественного творчества, даже его мужская половина. (Эдит Уортон приходилась дальней родственницей Герману Мелвиллу, но родня относилась к нему без всякого почтения и интереса — как к инородному элементу.) Для женщины же желание посвятить себя всецело литературному труду казалось немыслимым: ей полагалось украшать светские приемы и гостиные, быть женой и матерью. Литературное призвание потребовало от Эдит Уортон преодоления сложившихся в ее общественном круге стереотипов.

Раннее детство Уортон прошло в Нью-Йорке, летом семья (Эдит была третьим ребенком, намного младше своих братьев) выезжала отдыхать в Ньюпорт. Но после Гражданской войны из-за финансового кризиса Джонсы были вынуждены отправиться на длительное время в Европу, где жизнь была дешевле. Эдит исполнилось тогда четыре года; с этого возраста и до десяти лет она жила в Европе — в Германии, Франции, Италии, Испании. Знакомство с европейской культурой в столь раннем возрасте оказало огромное влияние на духовное формирование Уортон; европейская культура навсегда приобрела для нее значение источника и образца. Сопоставление европейской и американской культур, размышления об их взаимоотношениях и судьбах станут в дальнейшем, как и у ее великого современника и друга Генри Джеймса, одной из центральных тем творчества Уортон.

Европа была для нее культурным миром, где века цивилизованной жизни придали определенность формы и ландшафту, и архитектуре, и всему устройству человеческой жизни, закрепленному в нравах и манерах. Свое предпочтение этому культурному миру она отдала еще в книге очерков "По Франции на автомобиле" (A Motor-Flight Through France, 1908): "Здесь, на севере Франции, где сельское хозяйство не устранило поэзии, а соединилось с ней, понимаешь, насколько выше красота земли, развитой, гуманизированной, приведенной во взаимосвязь с жизнью и историей, по сравнению с сырым материалом, каким по-прежнему остается большая часть нашего собственного полушария" 8.

В 1906 г. Уортон поселилась в Париже, хотя тогда она еще не знала, что вскоре превратится в одного из американских экспатриантов и будет наведываться в Америку лишь иногда и по делам, как, например, в 1923 г. для получения почетного звания доктора Йейльского университета.

Уортон остро чувствовала свою причастность к судьбам Европы. Когда началась Первая мировая война, писательница с головой ушла в благотворительную работу: организовала сбор средств в помощь семьям, пострадавшим от войны, работала без устали по налаживанию медицинской помощи и питания, не раз выезжала на фронт для непосредственного ознакомления с ситуацией. Уортон организовала публикацию "Книги бездомных" (The Book of the Homeless), которая вышла одновременно в Нью-Йорке и в Лондоне в октябре 1915 г. В ней были собраны прозаические произведения, стихи, ноты и иллюстрации. Все средства, полученные от продажи, пошли на содержание приютов и в комитет по спасению бельгийских детей. Том открывался словами признательности французского командования и письмом Теодора Рузвельта. Среди участников книги были Руперт Брук, Поль Клодель, Жан Кокто, Эдмон Ростан, Джордж Сантаяна, Томас Гарди, У. Б. Йейтс, Игорь Стравинский, Джозеф Конрад, Морис Метерлинк, Пол Элмер Мор и другие, в том числе и сама Уортон, которая к тому же перевела на английский практически все включенные в сборник французские стихотворения. В 1916 г. за свою огромную работу во время войны Уортон была принята в кавалеры Почетного легиона — высшая награда Франции для иностранца, а в 1918 и 1919 годах удостоена государственных наград Бельгии.

Уортон умерла во Франции, ее похоронили на кладбище в Версале. Среди провожавших ее в последний путь были французские ветераны Первой мировой войны.

Литературные склонности Уортон проявились еще в детстве. Эдит с жадностью читала все, что было в обширной семейной библиотеке, и рано начала придумывать различные рассказы, которые, когда она еще не умела читать и писать, за ней записывала ее мать. В пятнадцать лет под псевдонимом "г-н Оливьери" Уортон тайно написала новеллу "Легкомыслие" ("Fast and Loose"), сопроводив ее разгромной рецензией, предназначавшейся для публикации в "Нэйшн", в которой автор сравнивался с сентиментальной школьницей, возомнившей себя писателем. Когда Эдит было шестнадцать, родители анонимно опубликовали ее стихотворения (Verses, 1878)— вероятно, надеясь тем самым положить конец юношеским литературным забавам. Но этого не случилось.

состоятельного светского человека, который вел праздный образ жизни. (Брак Уортон не был счастливым, в 1913 г. она с мужем развелась, хотя в старости вспоминала о Тедди не без теплоты.)

Но Эдит не могла не чувствовать отчужденности от общества, ее реальной жизнью, "ее страной", как она писала об этом позже, стала литература. В 1889 г. Уортон опубликовала три стихотворения, а в 1891 г. в свет вышел ее первый рассказ. В 1897 г. совместно с архитектором Огденом Кодменом она опубликовала книгу "Убранство домов" (The Decoration of Houses), где ставила задачу рассмотреть данный предмет как серьезный раздел архитектуры. В дальнейшем в этом ряду появились такие работы, как "Итальянские виллы и их сады" (Italian Villas and Their Gardens, 1904), "Итальянские виды" (Italian Backgrounds, 1905).

Но двойная жизнь оказалась не под силу Уортон. В 90-е годы она пережила ряд нервных срывов, доктора предписали ей полный покой и изоляцию, что дало Уортон возможность прервать свою весьма насыщенную светскую жизнь и добиться творческого прорыва: в 1899 г. она опубликовала свой первый сборник рассказов "Более сильная склонность" (The Greater Inclination); за ним появился следующий — "Критические случаи" (Crucial Instances, 1901), а позже— «"Происхождение человека" и другие рассказы» (The Descent of Man, and Other Stories, 1904). Уортон, наконец, смогла найти самое себя, закончился период неуверенности и раздвоенности между желанием жить жизнью, которую предписывали ей устои и нравы ее общественного круга, и зовом призвания.

Первый роман Уортон "Долина решения" (The Valley of Decision) вышел в свет в 1902 г. Его действие происходит в Италии в XVIII в. накануне Рисорджименто. Критики справедливо сетовали на неразработанность и схематичность характеров, их второстепенность по сравнению с описаниями архитектуры, религиозных и философских споров, хорошо воссозданной атмосферой эпохи, деталями быта. Все же, несмотря на художественные просчеты романа, в нем прозвучали мысли, оказавшиеся затем весьма существенными для творчества писательницы. Это относится прежде всего к описанию гедонистического и расточительного аристократического общества: оно довольствуется игрой в карты в великолепных старинных залах и не интересуется вопросами, волнующими весь мир, не задумывается о нравственных проблемах. Устами героя Одо Валсекки Уортон разоблачает лицемерие и ограниченность аристократического круга. Косвенно, на историческом материале, она пыталась провести аналогии с американским высшим светом 70-90-х годов XIX в., который позже станет объектом ее пристального писательского интереса.

К тому же, уже в этом первом романе проявились консервативные, антируссоистские настроения Уортон, ее далеко не однозначное отношение к схемам и планам социального переустройства, к вере в возможности человека, освобожденного от традиций и установлений сложившейся культуры. Эти ноты весьма знаменательны, они затем со всей силой прозвучат в ее зрелых романах и эссе, в автобиографии.

История литературы США. Том 5. Кизима М. П.: Эдит Уортон.

Мэксфилд Пэрриш. "Пруд виллы д'Эсте".

Иллюстрация к книге Эдит Уортон "Итальянские виллы и их сады". 1904

Накануне Великой французской революции Италия живет проникающими с севера освободительными идеями, которые в романе горячо обсуждают либерально настроенные интеллектуалы. Но в итоге герой романа Одо разочаровывается в высоких либеральных принципах, с которыми он и его возлюбленная Фульвиа Вивальди вступали в жизнь. Реформы Одо в герцогстве Пианура, чьим правителем он становится, терпят крах: их подрывают те самые люди, которым реформы должны были помочь. Конституция, предложенная Одо, не принята; старые злоупотребления остаются в силе. Довелось Одо увидеть и плоды вдохновлявшей его Французской революции — само герцогство Пианура аннексировано Наполеоном. Уставший от разочарований Одо в итоге приходит к полной переоценке своих взглядов: "Новый год родился в крови и двигался к еще более кровавому полдню. Все старые линии обороны пали. Религия, монархия, закон — все засосал омут освобожденных страстей. И на этой окровавленной сцене, как насмехающееся привидение, витает идея философов о способности человека к совершенствованию. Человек был, наконец, свободен — свободнее, чем его освободители когда-либо мечтали, — и он пользовался своей свободой, как зверь"9.

Уортон в своем творчестве больше не возвращалась к жанру исторического романа, но размышления над Великой французской революцией и ее уроками, прозвучавшие в "Долине решения", выразили ее представления об историческом процессе и повлияли на ее понимание исторических событий, современницей которых она стала. Роман писался в период так называемых прогрессистских реформ в США и косвенно выразил отношение Уортон к многочисленным программам преобразования американского общества, питавшимся просветительской верой в способность человека к совершенствованию. Для Уортон всегда было характерно недоверие к социальным панацеям, она утверждала необходимость и жизненную важность существующих общественных структур. Вместе с тем, она полагала, что реформы назрели, и была горячей поклонницей президента Теодора Рузвельта, разделяя его стремление к постепенному и планомерному реформированию социальных институтов. (Они были лично знакомы; в 1905 г. Уортон была приглашена на обед в Белый дом.)

Роман "Долина решения" имел для Уортон существенное значение и в том плане, что, создав его, она определила характер своего творческого дарования и смогла трезво проанализировать собственные художественные просчеты, формируясь как сознательный мастер художественной прозы — это качество она особенно ценила в Генри Джеймсе, и оно стало отличительным свойством ее письма.

Уже позже, после того, как Уортон написала свои лучшие произведения, в книге "Искусство прозы" (The Writing of Fiction, 1925), она обобщила опыт предшествовавших романистов и свой собственный и дала четкий рецепт: «Впечатление, производимое пейзажем, улицей или зданием, всегда должно быть для романиста событием в истории души, а использование "описательного отрывка" — и его стиль — должны определяться тем правилом, что следует изображать только то, что отметил бы ум данного героя, и всегда так, чтобы это соответствовало уровню его сознания»10. Уроки Флобера и Джеймса не прошли для Уортон даром, но воплотить их в своем творчестве она смогла не сразу.

Дебют писательницы в жанре романа показал ей и ценность собственного жизненного опыта. В 1902 г. Генри Джеймс, познакомившись с произведениями Уортон, дал ей совет "держаться родных пастбищ, даже если это ограничит ее задворками Нью-Йорка", он призывал ее изучать человеческую жизнь вокруг себя и "полностью использовать свой замечательный иронический и сатирический дар" (5; pp. 126, 125). В лучших своих вещах Уортон следовала этим советам.

Первым крупным произведением такого рода стал ее следующий роман "Дом веселья" (The House of Mirth, 1905). Именно с него начинается наиболее плодотворный период в творчестве писательницы, продолжавшийся вплоть до первых послевоенных лет. В эти годы сформировались эстетические взгляды Уортон, были написаны ее лучшие произведения. Данный период отмечен разнообразием творческих интересов Уортон: она пишет путевые заметки "По Франции на автомобиле" (1908), а затем "В Марокко" (In Morocco, 1920); выходит сборник ее стихов «"Артемида Актеону" и другие стихотворения» (Artemis to Acteon, and Other Verse, 1909); сборники рассказов "Отшельник и нелепая женщина" (The Hermit and the Wild Woman, 1908), "Истории о людях и призраках" (Tales of Men and Ghosts, 1910), «"Зингу" и другие рассказы» (Xingu, and Other Stories, 1916); повести— и среди них самая известная ее повесть "Итан Фроум" (1911). В этот период, помимо "Дома веселья", написан целый ряд значительных романов, внесших весомый вклад в развитие реализма в литературе США: "Плод древа" (1907), "Риф" (1912), "Обычай страны" (1913) и "Век невинности" (1920). Еще при жизни Уортон— в 1936 г. — "Дом веселья" был издан в серии "Мировая классика".

журнальной публикации в "Скрибнерс мэгезин", и ей впервые пришлось привыкать к дисциплине ежедневного писательского труда. Так она стала настоящим профессионалом. Роман оказался бестселлером, и нетерпение читателей, ожидавших выхода в свет каждой следующей части, дало ей почувствовать, что значит признание публики.

Заглавие романа— аллюзия к Екклезиасту (7: 4): "Сердце мудрых — в доме плача, а сердце глупых — в доме веселья". Объектом творческого исследования на этот раз становится "дом веселья"— процветающее, богатое и поглощенное поиском удовольствий общество Нью-Йорка на рубеже веков — то общество, какое она знала не понаслышке. Глубокое проникновение в атмосферу Нью-Йорка в этом и других произведениях надолго закрепит за Уортон репутацию прекрасной бытописательницы. Она действительно умела, как никто другой, скрупулезно и точно воссоздать приметы повседневной жизни города тех лет. Мир ее романов исполнен такой достоверности, что создает ощущение реального присутствия.

Однако ее главной творческой задачей было не воссоздание хорошо знакомого жизненного материала. Уортон стремилась к постижению глубинных законов социального бытия и в этом сознательно опиралась на опыт реалистической прозы. Ее приверженность реалистической традиции проявилась в желании создать типические характеры в конкретных исторических обстоятельствах, поставить проблему нравственного выбора человека и его внутреннего достоинства.

Уортон признавалась, что в "Доме веселья" ее занимал, в первую очередь, вопрос о "типичной человеческой значимости" этого материала, поскольку "общество безответственных искателей удовольствий может иметь более глубокое значение, чем об этом могут догадаться сами его представители". Уортон предчувствует тему, которая будет волновать многих американских писателей XX в., особенно в 20-е годы: об "очень богатых" будут писать Ф. С. Фицджеральд, Э. Хемингуэй. Писательница нащупала в этом романе и ракурс, дающий данной теме особый поворот: она полагала, что подобное бездумное и пустое общество может обрести драматическое значение только через то, что его пустота и бездумность уничтожают. "Его трагический смысл, — писала Уортон, — лежит в его способности унижать достоинство людей и идеалов"11. Современная критика справедливо видит в этом романе "одно из самых красноречивых обвинений против социальной системы", основанной на богатстве и привилегиях12.

— это борьба человека с враждебной средой, где невозможно полноценное человеческое существование. Лили не выдерживает выпавших ей на долю испытаний: измученная физически и морально, она неосторожно принимает слишком большую дозу снотворного и умирает.

С самых первых страниц романа Лили оказывается в фокусе читательского внимания. Мы видим ее глазами одного из главных персонажей — Лоуренса Селдена, который невольно выделяет Лили из толпы на вокзале: "Все в ней было одновременно полно жизни и изысканно... У него было странное чувство, что для того, чтобы создать ее, каким-то таинственным образом немало скучных и некрасивых людей должны были быть принесены в жертву. Он понимал, что качества, отличающие ее от массы других представительниц ее пола, были в основном внешними: как если бы тонкий слой красоты был нанесен на простую глину. Но эта аналогия не убедила его, ведь грубая основа не принимает тонкой выделки; и разве невозможно, что и сам материал был хорош, но обстоятельства придали ему бесполезную форму?"13 "материал" действительно был хорош, но оказался растраченным впустую.

Селден прав: немало людей было принесено в жертву, чтобы создать богатства того общества, к которому Лили принадлежит, — общества искателей удовольствий. Но сама Лили небогата. Она прислуживает богатым друзьям в обмен на их гостеприимство, выполняя обязанности секретаря, компаньонки, посредника и т. п. Ее цель — выгодный брак, который избавил бы ее от нужды и унизительной зависимости. Имя главной героини исполнено смысла. Лили — цветок, полевая лилия, что "не трудятся, не прядут" (Мат. 6: 28). Ее миссия декоративна. Значима и фамилия — Барт: подобно товару, она предназначена для обмена, для бартерных сделок. Неслучайно в описаниях Лили так много деталей чисто внешнего свойства и так много аналогий и сравнений с вещами и предметами. Она драгоценна не как человеческая личность, а как драгоценный камень, и в браке ее роль — быть красивой витриной для богатства мужа.

Уортон с самого начала дает читателю почувствовать всю отчуждающую силу такого положения. Критический пафос ее творчества проявляется здесь в полной мере: в мире, где поклоняются только материальным ценностям, человек отчужден и унижен до такой степени, что оказывается пленником материальных продуктов цивилизации. Так, Селден разглядывает руку Лили, "отполированную, как слоновая кость, с ее тонкими розовыми ногтями и сапфировым браслетом, спадающим с запястья... Она была... жертвой породившей ее цивилизации, ... звенья ее браслета казались ручными кандалами, приковавшими ее к ее судьбе" (13; р. 7).

но и показать, что это именно опыт женщины. Уортон специально отмечает, что Селден, как ц Лили, тоже небогат, но в его ситуации есть принципиальные отличия. Он может жить один, в своей собственной квартире и быть при этом уважаемым членом общества, ему не нужно для этого жениться. Селден, не теряя респектабельности, даже имеет роман с замужней женщиной, Лили же выброшена из общества совершенно безвинно, ее репутация подорвана по одному лишь подозрению в любовной связи с женатым мужчиной. Она сама прекрасно разъясняет Селдену разницу их положения в отношении брака и материальной стороны жизни: "... Девушка должна вступить в брак, а мужчина может, если захочет... Твое пальто немного потерто, но кому до этого дело? Это не мешает людям приглашать тебя на обед. Если бы я была в потертой одежде, никто не захотел бы меня видеть: женщину приглашают в гости в такой же мере из-за ее одежды, как ради нее самой. Одежда — фон, рамка, если угодно, она не создает успеха, но она — часть его. Кому нужна плохо одетая женщина? От нас ожидают, что мы будем привлекательны и хорошо одеты до самой смерти, и если мы не можем делать этого сами, мы должны вступать в партнерство" (13; pp. 11-12).

Взаимоотношения мужчины и женщины в романах Уортон развиваются всегда непросто. Селден рисует перед Лили идеал "республики духа" — личной свободы "ото всего: от денег и от нужды, от комфорта и от тревог, от всех материальных случайных обстоятельств" (13; р. 69)— привлекательный, но нереальный идеал. Он критикует то будущее, которое Лили уготовила себе. Лили обладает незаурядным критическим умом и с ним вполне согласна. Но Селден, как и многие мужчины в романах Уортон, оказывается не в состоянии предложить ей реальную альтернативу, взять на себя ответственность и сделать решающий шаг. Лили бросает ему справедливый упрек: "Зачем? Зачем ты делаешь то, что я выбрала, ненавистным для меня, если не можешь дать мне ничего взамен?" (13; р. 72). Селдену действительно нечего предложить девушке: ведь он выбрал свободу от жизни, от чувства, неуязвимость, основанную на отстраненности. Его поза в отношении Лили — поза превосходства, осуждения и невмешательства. Но Селден не живет в "республике духа", он участвует в жизни общества искателей удовольствий и не стыдится этого, воспринимая себя как наблюдателя. Он так до конца и не осознает уязвимости своей позиции. В гибели Лили его вина ничуть не меньше, чем вина других членов общества и всей его системы ценностей.

Единственной альтернативой выгодному браку, которую жизнь реально предлагает Лили, служит в романе судьба Гертруды Фэриш, подруги Лили и родственницы Селдена. Но сознательно выбрать судьбу Герти — одинокой женщины, занятой социальной работой, живущей безрадостно в жалкой квартирке, — Лили, будучи тем, что она есть, не может. Оглядывая свою украшенную цветами спальню, свои кружевные и шелковые наряды, она с содроганием вспоминает обстановку дома Герти.

Что же препятствует Лили в достижении желанной цели — выгодного замужества? И что неуклонно ведет ее по общественной лестнице вниз к положению простой работницы в шляпной мастерской, откуда ее, в конце концов, тоже увольняют? Можно сказать, что и в том, и в другом случае причиной оказываются ее достоинства, ее лучшие человеческие качества, то, что выделяет ее из убогой и ничтожной среды: честность и внутреннее благородство, нежелание портить репутацию других, разборчивость в средствах, наивная вера в аналогичные качества у других людей. Лили дается несколько возможностей поправить свое положение, но всегда ценой компромисса с совестью, и она эти возможности отвергает. Лили выше окружающих, поэтому ее судьба волнует и автора, и читателя, а ее гибель создает ощущение утраты.

С этим романом женская тема становится в творчестве Уортон одной из центральных. Критическое отношение писательницы к современной действительности, ее вера в человеческое достоинство, сопротивляющееся враждебным обстоятельствам, проявляются в трактовке данной темы особенно остро. Уортон подчеркивает, что существующие общество и культура навязывают женщинам ложные представления о самих себе и о своем месте в мире, лишая их тем самым возможности личностного развития, обрекая на неполноценное и фактически безнравственное существование в рамках закосневших норм и правил, в то время как истинный нравственный выбор в таких условиях неизбежно требует от женщины героического противостояния среде. Многие героини Уортон оказываются на него способны, они проходят сложный путь внутреннего развития и через сознательный нравственный выбор обретают подлинное "я".

романа Лили сознательно ставит себе те цели и строит те планы, которых ожидает от нее общество. Ее продвижение к цели, однако, постоянно отклоняется от намеченного курса из-за внешне случайных обстоятельств, как, например, вдруг возникающего желания выпить чая с Селденом в его квартире. Почти неизменно эти спонтанные порывы ведут Лили к Селдену, как и Селдена они ведут к Лили. Читатель понимает, что между героями есть взаимное притяжение, но сами герои не позволяют себе думать об этом. Селден небогат и потому как возможный претендент на руку Лили ни ею, ни им самим не рассматривается. Отчасти именно поэтому между ними возникают дружеские отношения: они откровенны друг с другом, свободны от потенциальных отношений "продавца" и "покупателя".

В обществе Селдена Лили ощущает себя самой собой. Любовь могла бы связать героев и составить счастье их жизни, но они, находясь в плену диктуемых обществом установок, ее не распознают и не принимают до того момента, когда уже слишком поздно: Селден, решивший, наконец, предложить Лили руку, находит ее уже мертвой. Все же оба героя оказываются способны на искреннее человеческое чувство — нечто, далеко выходящее за рамки ценностей их общественной среды.

Тема социального успеха традиционно важна для американской литературы и культуры в целом. На рубеже веков в этом ряду появились и женские "истории успеха". Для становления американского реалистического романа характерна критическая трактовка этого типа сюжета ("Сестра Керри" Драйзера, "Дом веселья" и затем "Обычай страны" Уортон).

В "Доме веселья" Уортон полностью перевертывает сюжетную схему: история Лили — это история социального крушения. Уортон убедительно бытописует различные слои общества, куда по мере понижения своего социального статуса попадает Лили, пока не становится наемной работницей. Но успеха Лили все же достигает, и заключается он в том, что она, в конце концов, пусть в малой мере, смогла реализовать свое истинное человеческое предназначение, свое истинное "я". Лили проходит путь к самой себе и осознает суетность и тщету тех ценностей, которым поклоняется общество искателей удовольствий. В конце романа ее пугает более всего не материальная бедность, а одиночество и отчужденность людей в "доме веселья". Ориентиром в ее жизни становится образ Нетти Струзерс, которая нашла в себе внутренние силы преодолеть свое прошлое уличной женщины и наладить новую жизнь. Нетти, простая работница, живет постоянно на грани нужды, но ее дом, ее семья, ее ребенок становятся прибежищем для души Лили, картиной подлинной "солидарности жизни", в отличие от той разъединенности и разобщенности, которую Лили наблюдала среди людей своего прежнего круга: "Все люди, которых она знала раньше, были подобны атомам, разбегающимся прочь друг от друга в каком-то диком центробежном танце; вечер, проведенный на кухне у Нетти Струзерс, стал для нее первой возможностью увидеть неразрывную целостность жизни". Лили приходит к выводу, что именно Нетти своей жизнью "коснулась центральной истины существования" (13; р. 319).

В связи с этим романом встает вопрос о существенном воздействии на творчество Уортон натурализма. Писательница была хорошо знакома и с теориями, повлиявшими на формирование этого художественного направления, и с творчеством его наиболее ярких представителей. В своей автобиографии, например, она писала о том огромном впечатлении, какое произвело на нее чтение трудов Дарвина, Гексли, Спенсера, Геккеля и других сторонников эволюционной теории. Тема "Дома веселья" — пагубное влияние определенной среды на судьбу человеческой личности, сформированной данной средой, но, вместе с тем, беззащитной перед ней, — в целом характерна для натуралистического романа. Детерминистский взгляд на человека, аналогии с миром природы играют в "Доме веселья" немаловажную роль. Однако даже в этом романе Уортон выступает как писатель, лишь частично согласный с посылками натуралистической школы. В нем уже вполне отчетливо звучит центральная тема ее творчества— тема духовного развития человека, его нравственного выбора.

реалистического романа — Бальзак, Стендаль, Джейн Остен, Теккерей, Толстой, Тургенев. Рассматривая историю развития прозы, она писала о "поверхностности" натуралистического письма, подчеркивая, что "в то время, как менее талантливые писатели бились головой о глухую стену натурализма, более одаренные пошли путем, который прокладывали своим творчеством великие русские романисты"14.

В собственном творчестве Уортон использовала в первую очередь жанр романа нравов (novel of manners). Для нее нравы не были поверхностью бытия — она была убеждена, что в них находит свое выражение культура как сложная совокупность общественного образа жизни. Этот культурологический аспект станет в дальнейшем одним из центральных в книгах Уортон. Традиционная жанровая форма романа нравов помогала ей творчески освоить конфликт человеческой личности с нормами и ценностями культуры.

История литературы США. Том 5. Кизима М. П.: Эдит Уортон.


Уильям Меррит Чейз. "Визит приятельницы". 1895

В рассуждениях Уортон о романе нравов отчетливо проявляется реалистический склад ее художественного мышления. В эссе "Великий американский роман" ("The Great American Novel", 1927) — тема, весьма популярная в американской литературной среде, особенно в начале XX в., — Уортон писала, что человеческая природа как объект творческого освоения вряд ли может быть взята писателем вне контекста культуры. Что вообще представляет собой "человеческая природа", лишенная одежд культуры, — восклицала Уортон, — "и сколько ее остается, если ее отделить от ткани обычаев, манер, культуры, которую она тщательно сплела вокруг себя?" 15 Уортон интересовали культурные формы, поскольку они есть объективные свидетельства и знаки, по которым мы судим о "человеческой природе" в тех или иных конкретных исторических обстоятельствах.

"Именно нравами, обычаями, принятыми нормами, привычками, заведенными формами— всем этим вызревшим и традиционным живет романист: они тот самый материал, из которого он создает свои произведения"16. В статье о Джеймсе — "Генри Джеймс в его письмах" ("Henry James in His Letters", 1920) — Уортон цитирует эти строки: они созвучны ее собственному пониманию творческих задач и самой природы труда романиста (15; р. 146).

Как и для Джеймса, "материал нравов" не был для Уортон самодостаточным, он помогал ей рассмотреть психологические и нравственные коллизии. Этические проблемы всегда составляют суть ее произведений — черта, связывающая Уортон с такими классиками отечественной литературы, как Готорн, Эмерсон и, конечно, Джеймс. Нравственное чувство Уортон считала камертоном для искусства романиста. Касаясь творчества глубоко ценимого ею Марселя Пруста, она, в частности, писала, что, когда сам Пруст не осознает безнравственности поступка, совершаемого тем или иным его героем, этот герой теряет отчасти свое жизнеподобие: автор, тем самым, отнимает жизнь у своего творения, превращая его в камень (10; р. 174). Нравственные конфликты составляют существо романов Уортон, и ее собственное нравственное чувство в них активно участвует.

в том числе русских. Размышляя над историей прозы, Уортон писала, что современный роман вообще начался в тот момент, когда действие "переместилось с улицы внутрь души человека" (10; р. 3), а следующим шагом было превращение персонажей из марионеток в живые, конкретные и узнаваемые человеческие существа. Важнейшими вехами на этом пути романа к современности были для Уортон Бальзак и Стендаль, которые сумели увидеть в своих героях продукт материальных и социальных условий, но при этом наделить их конкретной жизненной индивидуальностью. Уортон писала о том, что под пером Бальзака жанры психологического романа и романа нравов образовали новый союз, плодом которого стал современный роман, "способный менять свой цвет и форму в зависимости от занимающего его предмета" (10; р. 61).

Этот новый, "гибридный" (10; р. 70), социально-психологический роман Уортон считала своеобразным итогом развития европейской реалистической традиции, и как таковой он был воспринят ею. "В великом романе нравов, самыми выдающимися фигурами в истории которого были Бальзак, Теккерей и Толстой, в конфликт вовлечены не только отдельные личности, но социальные группы, и положение, в котором оказывается отдельная личность, обычно является результатом — одним из множества результатов — социального конфликта" (10; р. 144); в таком романе социальный анализ постоянно переплетается с анализом психологическим (10; р. 81). Этот тип романа был наиболее близок Уортон. Ее собственное творчество развивалось в данном направлении, и она по праву считается одним из создателей американского реалистического социально-психологического романа.

"... Качество, объединяющее всех великих романистов, — это способность делать своих героев живыми" (10; р. 157). Ее особенно восхищала способность Толстого населять романы множеством персонажей и раскрывать внутреннюю работу души героев, соотнося ее с общечеловеческим нравственным опытом. Уортон была убеждена, что роман должен "проливать свет на наш моральный опыт", давать "суждение о жизни" (10; pp. 28, 27). Эти качества классического реалистического романа были для Уортон высшими эстетическими критериями, она всегда стремилась воплотить их в своем творчестве.

Необходимо отметить, что для формирования эстетических принципов Уортон немалое значение имел и романтизм: она впитала и по-своему преломила его опыт в собственном художественном творчестве. Уортон не оставила специальных работ, посвященных анализу романтического наследия, но о его актуальности для нее красноречиво свидетельствуют ее проза и те замечания, что содержатся в ее эссе и письмах. Так, "Алую букву" Готорна Уортон выделяла в ряду великих романов, написанных по-английски (5; р. 521), высоко оценивала поэтические достижения американских романтиков (5; pp. 236, 237).

Учет романтического мировидения трансформировал внутреннее строение реалистических произведений Уортон. В этом она продолжила работу Джеймса, который тоже учился не только у европейских реалистов, но и у американских романтиков. Обостренное внимание романтиков к этической проблематике, к нравственному облику человека, постижению внутреннего смысла бытия было глубоко созвучно и Джеймсу, и Уортон, поэтому эстетическое наследие романтиков стало для них обоих источником творческого развития.

Для художественного освоения и осмысления всей полноты действительности Джеймс нередко обращался к средствам романтической поэтики, соединяя реалистический тип повествования с романтической метафоризацией текста: использовал сквозные образы-метафоры, аллегории, символы, миф, элементы таинственного и сверхъестественного. Уортон шла аналогичным путем, используя различные типы повествования, что также помогало ей более глубоко и емко отображать действительность.

Однако было бы неверно полагать, что опорой в этих поисках для Уортон был только Джеймс. Знаток европейской традиции, Уортон находила в ней различные источники, в том числе весьма необычные для американской литературы. Так, она указывала на роман Готфрида Келлера "Зеленый Генрих" как на пример нового типа романа, не поддающегося однозначной классификации, поскольку Келлер использовал в нем элементы романтического романа (romance) и соединил повседневную реальность с фантазией (10; р. 67); она писала о поэтической образности как средстве постижения действительности в произведениях Келлера 17.

подтекстом ее самые реалистические романы.18. Так, например, повествовательный ряд в них постоянно соотносится с образами произведений изобразительного искусства, литературы, музыки, что позволяет Уортон в сжатой форме раскрыть важные пласты смысла. Скажем, в "Доме веселья" одним из любимых развлечений великосветского общества является представление "живых картин" — копий работ известных мастеров. Лили выбирает для себя один из женских портретов Рейнольдса, поскольку этот портрет отвечает духу ее красоты и она может представить его, не утратив самое себя. "Казалось, она не сошла с полотна Рейнольдса, а вошла в него", — пишет Уортон (13; р. 135). Но для ничтожных искателей удовольствий "живая картина" Лили — лишь повод восхититься линиями ее тела и съязвить по поводу откровенности туалета. И только Селдену и Герти именно произведение искусства помогает понять Лили: "... Он впервые увидел перед собой истинную Лили Барт, свободную от пошлости окружающего ее маленького мирка и уловившую на мгновенье ноту той вечной гармонии, частью которой и была ее красота" (13; р. 136). Метафоричность характерна в целом для эстетической системы американского романа XX в., что по-новому высвечивает место Уортон в истории американской прозы.

Примечания.

1 Уортон как признанному мастеру прислал своего "Великого Гэтсби" Ф. С. Фицджеральд, и именно от Уортон он, по его собственному признанию, получил одно из двух высказанных ему разумных критических замечаний. См.: Lewis R. W. B. Edith Wharton: A Biography. N. Y., Hagerstown, San Francisco, L.; Harper Colophon Books, 1977, p. 467.

2 Литературная история Соединенных Штатов Америки. Под ред. Р. Спил-лера, У. Торпа, Т. Н. Джонсона, Г. С. Кэнби. М, Прогресс, 1979, т. III, с. 325.

L. Our Literary Aristocrat // ibid., pp. 151-154.

4 Одной из первых таких попыток была появившаяся еще в 1941 г. статья выдающегося американского критика Эдмунда Уилсона, включенная затем в сборник под редакцией Ирвинга Хау, в свою очередь ставший вехой в истории литературно-критического осмысления наследия Уортон: Wilson, Edmund. Justice to Edith Wharton // Edith Wharton: A Collection of Critical Essays, pp. 19-31. В 1953 г. появилась первая монография о творчестве Уортон, вышедшая затем и вторым изданием: Nevius, Blake. Edith Wharton: A Study of Her Fiction. Berkeley, Univ. of California Press, 1953.

5 Lewis R. W'. B. Edith Wharton: A Biography. N. Y., Hagerstown, San Francisco, L., 1977, p. XII. Среди этих материалов откровенно эротический фрагмент задуманной новеллы "Беатрис Палмато" ("Beatrice Palmato"); материалы, рассказывающие о ее романе с журналистом Мортоном Фуллертоном; автобиографический набросок "Жизнь и я" (Life and Г) и др.

6 См.: Wharton, Edith. The Letters of Edith Wharton. Ed. by R. W. B. Lewis and Nancy Lewis. N. Y., Charles Scribner's Sons, 1988; James, Henry, Wharton, Edith. Letters: 1900-1915. Ed. by Lyall H. Powers. N. Y., Scribner's, 1990; LewisR. W. B. Edith Wharton: A Biography. N. Y., Harper and Row, 1975 (эта работа была удостоена Пулитцеровской премии и ряда других наград); Wolff Cynthia Griffin. A Feast of Words: The Triumph of Edith Wharton. N. Y., Oxford Univ. Press, 1977 (1995— второе издание); Erlich, Gloria. The Sexual Education of Edith Wharton. Berkeley, Univ. of California Press, 1992; Benstock, Shari. No Gifts from Chance: A Biogarphy of Edith Wharton. N. Y., Scribner's, 1994; Dwight, Eleanor. Edith Wharton: An Extraordinary Life. N. Y., Henry A. Abrams, 1994; и др.

7 В 80-90-е годы XX в. о творчестве Уортон было написано немало интересных работ; упомянем здесь лишь некоторые: Ammons, Elizabeth. Edith Wharton's Argument with America. Athens, Univ. of Georgia Press, 1980; Wershoven, Carol. The Female Intruder in the Novels of Edith Wharton. Rutherford, N. J., Fairleigh Dickinson Univ. Press, 1982; Fryer, Judith. Felicitous Space: The Imaginative Structures of Edith Wharton and Willa Cather. Chapel Hill, Univ. of North Carolina Press, 1986; Kaplan, Amy. The Social Construction of American Realism. Chicago, Univ. of Chicago Press, 1988; Holbrook, David. Edith Wharton and the Unsatisfactory Man. N. Y., St. Martin's Press, 1991; Edith Wharton: New Critical Essays. Ed. by Alfred Bendixen and Annette Zilversmit. N. Y., Garland, 1992; Hadley, Kathy Miller. In the Interstices of the Tale: Edith Wharton's Narrative Strategies. N. Y., Peter Lang, 1993; Bauer, Dale M. Edith Wharton's Brave New Politics. Madison, Univ. of Wisconsin Press, 1994; Singley, CarolJ. Edith Wharton: Matters of Mind and Spirit. Cambridge Univ. Press, 1995. С 80-х годов выходит журнал "Эдит Уортон ревью" (Edith Wharton Review), являющийся официальным органом Общества Эдит Уортон.

9 Wharton, Edith. The Valley of Decision. L., John Murray, 1902, pp. 641-642.

10 Wharton, Edith. The Writing of Fiction, N. Y., Scribner's, 1925, p. 85.

11 WJiarton, Edith. A Backward Glance. N. Y., Appleton Century, 1934, p. 207.

"The House of Mirth" Revisited // Edith Wharton: A Collection of Critical Essays, p. 106.

14 Wharton, Edith. Tendencies in Modern Fiction// Wharton, Edith. The Uncol-lected Critical Writings. Princeton, N. J., Princeton Uniy. Press, 1996, p. 171.

15 Wharton, Edith. The Uncollected Critical Writings, Princeton, N. J., Princeton Univ. Press, 1996, p. 155.

16 James, Henry. The Letters of Henry James. N. Y., Scribner's, 1920, v. I, p. 72.

17 См.: Wharton, Edith. Introduction to "A Village Romeo and Juliet"// Wharton, Edith. The Uncollected Critical Writings, p. 243.

and Pegasus: Treatment of the Themes of Entrapment and Escape in Edith Wharton's Novels. Helsinki, Suomalainen Tiedeakatemia, 1991; Waid, Candace. Edith Wharton's Letters from the Underworld: Fictions of Women and Writing. Chapel Hill and L., The Univ. of North Carolina Press, 1991; Fedorko, Kathy A. Gender and the Gothic in the Fiction of Edith Wharton. Tuscaloosa, Univ. of Alabama Press, 1995; Killoran, Helen. Edith Wharton: Art and Allusion. Tuscaloosa and L., The Univ. of Alabama Press, 1996.