4 часть.
Десятые годы ХХ века у историков литературы США получили название "поэтического Ренессанса". Обычно его началом считается 1912 год, когда в Чикаго был основан журнал "Poetry", в котором печатались Роберт Фрост, Карл Сэндберг, Эдгар Ли Мастерс, Эдвин Арлингтон Робинсон и Вэчел Линдзи - "великолепная пятёрка". Диагноз этому явлению поставил Иван Александрович Кашкин: "Накопилось так много поэтического материала, требовавшего новых форм выражения, что достаточно было чисто внешних толчков, чтобы привести в движение или обнаружить очень крупные поэтические силы."
Роберт Фрост и Карл Сэндберг - слишком крупные и своеобычные фигуры, чтобы объединять их в одну обойму с кем бы то ни было. Но вот оставшуюся троицу, при всём их своеобразии и индивидуальных отличиях, объединяет нечто общее, трудно поддающееся формулировкам. Самое странное, пожалуй, для русского читателя - это сугубо внешняя, событийная наполненность их произведений, сосредоточенность на повседневности, деньгах, борьбе за выживание, за место под солнцем. Тем не менее, на этом фоне неожиданно проявляются какие-то фантастические, ирреальные силы, действие которых выходит за пределы житейского здравого смысла. Пожалуй, никогда более подобная двойственность бытия не проявлялась так откровенно.
Одной из самых ярких фигур этого времени по праву считается Эдгар Ли Мастерс (1869-1950). В конце века у него была успешная адвокатская практика в Чикаго, которую он благополучно совмещал с писанием стихов, вполне отвечавших общепринятым тогда требованиям викторианской поэтики. С десяток сборников таких стихов, изданных им за свой счёт, благополучно канули в вечность. Но вот однажды кто-то из друзей подсунул ему "Греческую антологию" античных надгробных надписей. По аналогии с ними, Мастерс создал "Антологию Спун-Ривер" - вымышленного городка, прототипом которого явилась родина Мастерса - город Льюистон в штате Иллинойс. Книга состояла из двух с половиной сотен написанных верлибром эпитафий городского кладбища, рассказывающих о жизни города и его обитателей. При всей оригинальности идеи и нетрадиционности формы, "Антология Спун-Ривер" заставляет вспомнить об английской традиции "кладбищенской лирики", стихотворении "Танатопсис" ("картина смерти"), долгое время как бы олицетворявшем поэзию США, и т. д. - см. первую часть настоящих заметок. Впервые вышедшая в 1915 году, "Антология" многократно переиздавалась, дорабатывалась автором, сделала его классиком американской поэзии. Но ни одна из множества книг, написанных и выпущенных им позже, не могла и отдалённо сравниться в популярности с "Антологией".
Как замечательно переплетаются между собой голоса, витающие над старыми камнями… "Нет человека, - писал Джон Донн, - который был бы как остров, сам по себе…", а тем более - в маленьком городке, где все знают друг друга и судьбы всех вплетаются в единую ткань.
ВЫЕЗДНОЙ СУДЬЯ
Остановись, прохожий, и посмотри, как глубоко
Разъели дожди и ветер моё надгробье.
Кажется, что Немезида и ненависть многих
Водили рукой высекавших на нём письмена,
И, верно, не для того, чтобы запечатлеть своё имя,
А скорей чтоб изгладить моё.
Был я выездным судьёй, вершителем судеб,
Выносил приговоры в соответствии с пунктами обвинения,
А не согласно велениям совести.
Ты, дождь, и ты, ветер, оставьте в покое
Моё надгробье. Тяжелей, чем проклятие бедных
Лежать здесь, сознавая,
Что даже Хоуд Пэтт,
Убийца, повешенный по моему приговору, -
Безгрешное дитя рядом со мной.
ХОУД ПЭТТ
Здесь я лежу возле гробницы
Старого Билла Пирсола,
Который разбогател, торгуя с индейцами, а потом,
Использовал закон о банкротстве,
После чего стал вдвое богаче,
А я, устав от труда и нищеты,
И видя, как богатеют Билл Пирсол и прочие,
Однажды ночью ограбил прохожего у Прокторс-Гроув,
Причём убил его невзначай,
За что был судим и повешен.
Для меня это тоже было банкротство.
Так, каждый по-своему испытав на себе силу закона,
Мирно спим мы бок о бок.
А. Д. БЛАД
Закрывая салуны, пресекая в корне картёж,
Столько раз отводя к судье Арнетту старую Дэйзи Фрезер
В неустанных стараниях очистить вас от греха, -
Почему же вы позволяете развратнице Доре
Превращать моё надгробье в изголовье нечестивых утех?
(Переводы И. Кашкина)
Сам Мастерс - то ли не захотел покоиться рядом со своими согражданами и персонажами, то ли им самим и их наследникам оказалось не по душе такое соседство, - был захоронен на кладбище другого городка того же штата Иллинойс - Петерсбург, которые, правда, - и город, и кладбище - мало чем отличались от "воспетых" Мастерсом.
Аналогичную задачу - создания портретной галереи провинциального американского городка, названного Тильбюри-таун, ставил перед собой (1869-1935). В отличие от Мастерса, его не привлекали новации формы, и писал он больше в традиционном жанре английской баллады, успешно приспособив его для изображения событий самой повседневной жизни захолустного американского городка и его обитателей. В отличие от большинства поэтов 20-го века, Арлингтон менее всего был настроен на самоанализ; в его стихах мы не найдём лирического автопортрета, его больше интересовали окружающие. Хотя, может быть, именно в них он искал себя. Недаром на портрете он изображён на пустынной Главной улице (Main Street) своего городка - словно олицетворение всех его обитателей. Вот - характерный портрет из этой галереи:
БЬЮИК ФИНЗЕР
Когда-то миллион его
С процентов распухал,
И миллион пропал,
И надломился человек,
Утратив капитал.
А года шли, и кто-то вслед
Но год пришёл, и тот пришёл,
О ком весь мир забыл,
Пришёл, но вовсе не таким,
Каким когда-то был.
Поникшие черты,
В одежде - лоск отчаянья,
Опрятность нищеты,
В душе - о призрачных деньгах
Он знает, что в большой игре
Он больше не игрок,
Он жалко смотрит вам в глаза,
Боясь прочесть упрёк
Чем он, несчастный, мог.
Он постоянно просит в долг,
Мы не вступаем в спор,
Он никогда не отдаёт,
Докучлив, как былой просчёт,
Бесплоден, как позор.
(Перевод А. Сергеева)
Был "свой" городок и у (1879-1931) или, согласно другой транскрипции, - Линдсея. Только носил этот город название, действительно существующее на карте, - Спрингфилд, штат Иллинойс, хотя и сам он, и его обитатели были гораздо более фантастичны, чем Спун-Ривер Мастерса или Тильбюри-таун Робинсона. Этот город стал романтическим воплощением утопий Линдзи, отразившись, как в магическом зеркале, в "Золотой книге Спрингфилда". По нему в полночь в стихотворении Линдзи бродит Авраам Линкольн:
…На острых скулах бронзовый загар.
Его цилиндр всегдашний, старый плед.
И вытертый сюртук всё так же стар.
Фантастическое восприятие жизни было вообще свойственно Линдзи. Первые его стихи, написанные ещё в 1890-е годы, были своеобразными поэтическими комментариями к графическим фантазиям в духе аллегорических рисунков Уильяма Блейка. Впоследствии он увлекался формами египетской, японской, африканской культур, проповедовал "Евангелие Красоты", разъезжал по стране со своими стихами, с лекциями - в обмен за стол и кров. Звучащее слово для него было важнее запечатлённого на бумаге; чтение стихов, несколько аффектированную декламацию он почитал не просто важным, но неотъемлемым компонентом полноценного эстетического восприятия поэзии. Во многих своих стихах Линдзи использовал ритмику негритянской поэзии: "Генерал Бут входит в рай", "Симон Легри" и др. Характерен для него цикл стихотворений "Стихи про луну" - что сказали о луне мечтатель, клоун, рудокоп, кочегар, гремучая змея, гиена, городская кляча, огородное пугало и т. д.
ЧТО СКАЗАЛ КОЧЕГАР
Луна - это дверца топки,
Разинувшей свою пасть.
Чёрный уголь бед и напастей.
Полной надеждой швыряем: страх,
Надежду, страданье, любовь,
А растопку туда подкинет враг:
И разгорится ревущий огонь
И дохнёт, лицо опаляя,
И забудешь горе, смотря на огонь,
И смерть не страшна такая.
В конце 1920-х годов широкая публика потеряла интерес к его творчеству да и, пожалуй, вообще - к поэзии, его выступления перестали пользоваться успехом, творческий и духовный кризис привёли Вэчела Линдзи к самоубийству.
Номер 13(298) 26 июня 2002 г.