Лиходзиевский А.С.: Типология комического романа в литературе США ХIХ века
Глава 3. Американский политический сатирико-юмористический роман XIX века.

ГЛАВА III. АМЕРИКАНСКИЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ САТИРИКО-ЮМОРИСТИЧЕСКИЙ РОМАН XIX ВЕКА (Д. П. КЕННЕДИ, Д. Р. ЛОКК, Д. ДЕФОРЕСТ, Г. АДАМС).

Еще одна разновидность комического романа - это политический комический роман. В этом случае совершенно очевидно доминирование сатиры, язвительной критики, характерна откровенность выражения авторской позиции. Но и здесь следует отметить определенный юмористический элемент, обязательный для американского комического романа. Типологически сатирико-юмористический политический роман, памфлет, представляет собой один из самых распространенных жанров в литературе США, и поэтому его генезис, этапы развития, а также его внутренняя типология (специфика сюжета, характеров) заслуживает особого рассмотрения.

О политическом романе вообще написано много как в отечественном, так и в американском литературоведении. Обычно исследователями признается, что спецификой жанра является его тематика, отсутствие многомерности, многоплановости повествования и «особенно ярких психологических образов» (М. Мендельсон). Исследователь Ю. В. Гончаров предлагает классификацию политического романа на основе соотношения в нем документального и художественного материала (документальный, беллетристический и нарочито условный фантастический), показывает такие его характерные признаки, как явную тенденциозность, стремление автора создать иллюзию достоверности с помощью документальности. Эта классификация заслуживает внимания. Думается, что основные особенности жанра в работе Гончарова показаны верно. Правда, исследователь, опираясь на тексты, написанные в основном во второй половине ХХ века, говорит о преобладании романа, затрагивающего проблемы внешней политики и лишь с изменением исторической обстановки - романа о «внутригосударственных проблемах» (10, 107-103). Ниже мы попытаемся доказать, что начало политического романа в американской литературе XIX века связано как раз с проблемами внутренней политики в стране, самой сущностью политической системы в США. Спорным представляется также утверждение Ю. Гончарова, что «американский политический роман как явление самостоятельное и художественно зрелое можно в известной мере считать порождением второй половины XX века, хотя истоки его обнаруживаются уже в XIX веке» (10, 106). Роман Д. Дефореста и Г. Адамса по сути дела является уже не просто «политизированной литературой», а образцами вполне сформировавшегося жанра. Кроме того, американская литература о политике уходит корнями еще в XVIII век, а если рассматривать и политическую публицистику с элементом художественной литературы, то и к литературе колониального периода.

Политические проблемы затрагивались многими авторами - классиками американской литературы. Ф. Купер, Г. Мелвилл, а еще раньше Х. Г. Брекенридж уже положили начало этому жанру, хотя и не создали произведений в жанре политического романа « в чистом виде». Политический элемент присутствовал в прозе многих американских авторов XIX века, а одним из первых (если не первым) образцов собственно жанра является «Куодлибет» Д. П. Кеннеди (1785-1870), написанный еще в 1840 году.

американской литературе, сатира у Брекенриджа, в куперовских «Моникинах» и «Куодлибете» Д. П. Кеннеди написаны писателями, избравшими своим оружием комизм, высмеивание порочных сторон американской политической реальности. Именно поэтому можно утверждать, что в американской литературе возник не просто политический роман, а комический политический роман, соединяющий в себе отмеченные выше черты политического жанра и комической прозы. Этот тип романа тесно связан со спецификой американской политической обстановки на разных этапах истории США, с одной стороны, и несет в себе общие закономерности развития комической литературы - с другой. В процессе становления и развития жанра выработалась его внутренняя типология, различные его модификации, во многом определившие развитие литературы США вплоть до современности. Но прежде, чем рассмотреть эти варианты жанра, следует остановиться на одном из важнейших памятников литературы США XVIII века - «Прелестной истории» (A Pretty Story), написанной в 1774 году Фрэнсисом Хопкинсоном, поэтом, публицистом, политиком, одним из «отцов- основателей» США, создателем звездно-полосатого флага США. Совсем небольшая по объему книжка фактически является зародышем политического американского романа.

Эта маленькая повесть- аллегория написана явно в традициях английской просветительской сатиры. Ф. Хопкинсон не был оригинален в изображении семейных распрей как иносказания по поводу общественных столкновений. Но памфлетные приемы, заимствованные у англичан, мотивы автор стремится применить к американской действительности, наполнить американскими реалиями - фактами, событиями.

Сатира Хопкинсона рассказывает историю взаимоотношений Великобритании, как колониальной державы, и ее колоний в Северной Америке от первых поселений до кануна Войны за независимость и образования независимого государства

США. Читатели и исследователи легко узнавали в главе семьи Ноблмене короля Англии, в ближайших его родственниках - приближенных короля, известных политиков и законодателей того времени, в мерах отца семейства против строптивых родственников-акты английской метрополии против непокорных колонистов. В поступках персонажей аллегории легко опознаются конкретные исторические события, как, например, «Бостонское чаепитие» 1773 года.

Сюжет «Прелестной истории» явно перекликается со Свифтовской «Сказкой о бочке». Богатый фермер Ноблмен установил на своей ферме своего рода либеральную монархию, Хопкинсон иронически описывает английские порядки: суть законодательства, принципы экономики и торговли, которые читатели XVIII века легко узнавали. Действие фактически начинается с отъезда детей Ноблмена на новые земли с целью их освоения и приобщения к ферме. При этом отец издает строгий указ соблюдать законы фермы, отдавать главам семьи большую часть своих доходов. Для наблюдения за поселенцами направляются самые бесполезные и ленивые слуги, которые были наделены правом получать от поселенцев бесплатные хлеб и масло. Всякое недовольство подавляется. Однако грабеж новой фермы порождает все большее сопротивление поселенцев. Уже не сообщаются пункты первоначального Великого Документа (Great Paper), ради прибыли отец подавляет своих потомков, требующих выполнения им же установленных законов. Гордые поселенцы отвергают маркированную посуду, предпочитая собственные ложки и вилки. Они возмущаются развратом и невоздержанностью протекторов. Эти должности занимают воры, насильники тому подобные. Эти должности занимают воры, насильники и тому подобные. Авторитет отца, считающего, что в силу своего отцовства «он и его жена имеют полное право распоряжаться их свободой, жизнями и имуществом» (99, 18). Наконец, когда против поселенцев применяются особые формы налогообложения «для срочной поддержки достоинства семьи Старого Джентльмена и для покрытия расходов, которые он милостиво им позволил» (21), а жалобы ни к чему не приводят, начинается открытое противостояние. Поселенец Джек разбивает все горшки с кашей, которую колонисты должны были есть в обязательном порядке. Появляются виселицы, вооруженные наемники. Джек попадает в экономическую блокаду (запирают его ворота). Но, несмотря на затраты, ему помогают через забор, продолжают собираться и шептаться на чердаках и конюшнях. Но конец, как и у Свифта, открыт. Автор отделывается лукавой латинской фразой «дальнейшее утеряно» (Caetera dusunt), обрывая повествование многоточием: « Эти грубые и неконституционные меры вызвали раздражение у Джека и других обитателей новой фермы до такой степени, что...» (29). Ясно, что дальше последует Война за независимость и провозглашение США, накануне которого и написана аллегория Ф.

«Сказке о бочке» историю течений внутри христианства, и у которого каждая деталь в фасоне сюртуков, придуманная братьями, намекала на какое-то нововведение в обрядности, трактовке Писания героями, так и у Ф. Хопкинсона в «Прелестной истории» нет детали, так или иначе, не связанной с американской историей и не маскирующей тот или иной факт отношений между Англией и ее колонией.

Для Хопкинсона, как и для Свифта, важнее всего смысл сказанного. Свифт сосредоточился на нелепости религиозных распрей, Хопкинсон - на претензии английских колонизаторов на сохранение своего господства. Как и у Свифта, идеи у Хопкинсона выражаются через художественную, насыщенную парадоксами и комическими оценками речь. Свифт закономерно через памфлеты пришел к крупному эпическому произведению -»Путешествиям Гулливера». Хопкинсон, хотя сам не написал масштабного литературного произведения, но создал для его появления все необходимые предпосылки. Его «Прелестная история» уже содержит в себе зародыш сатирического романа. Ее сюжет представляет собой законченную семейную историю, причем история семьи у Хопкинсона показана даже подробнее, чем у Свифта. Фактически это было началом семейного сатирического романа в литературе США. Несмотря на малый объем, книга Хопкинсона представляет собой произведение, очень емкое по содержанию. Действие книги проходит на широком историческом фоне, автор сумел в сжатой аллегорической форме дать значительный срез американской истории предреволюционного периода, то есть «Прелестная история» содержит в себе эпический элемент.

Хопкинсон одним из первых сделал попытку изобразить черты национального американского характера. Таким в повести является бунтарь Джек. И хотя критики справедливо отмечают в нем аллегорическое изображение штата Массачусетс, первым начавшим борьбу с метрополией, в нем, как и в его жене, можно рассмотреть черты типичных американцев, жителей новых поселений.

Наконец, «Прелестная история» является едва ли не первым художественным произведением в американской литературе, целиком и полностью посвященным политической проблематике. Впервые в американской художественной литературе политическая интрига движет в ней сюжет, определяет расстановку действующих лиц и стилистику повествования. Именно в силу вышесказанного, в этом произведении можно видеть генезис американского сатирического и, в частности, сатирического политического романа. Не случайно, в авторитетном справочнике по американской литературе Э.

Моттрэма и М. Брэдбери Хопкинсон назван «сатирическим романистом» (The Penguin Companion to Literature, 1971).

что комический политический роман не обязательно содержит в себе лишь сатирическую критику. Вполне возможен и элемент чисто юмористического комизма в традициях американской комической культуры ради развлечения читателя смехом.

Если рассмотреть комический политический роман типологически, то можно выделить следующие его разновидности:

1. Роман-фарс, произведение, построенное на чередование комических ситуаций. В этом случае, как правило, даются лишь краткие сведения о биографии, предыстории главных персонажей. Фабула произведения здесь строится на цепочке событий, связанных или с политической борьбой (чаще всего выборы), или с какой-нибудь аферой (проталкивание законопроекта, акт спекуляции, создание изначально фальшивого банка и так далее). В эту цепочку событий и ситуаций и вовлекается персонажи романа, перед читателем сатирический балаган. Динамика действия увлекает читателя, даже если финал можно легко предвидеть. В сатирических романах такого типа автора интересует скорее не конкретная личность политика, не психологические аспекты ее становления, а различные стороны политической борьбы в целом, ее методы и приемы. Обычно сатирик для этого больше внимания уделяет внешней стороне событий, поступкам персонажей. Отсюда обилие описаний - сатирических авторских оценок. Как правило, автор рассматривает не слишком большой временной отрезок, вычленяя из потока времени иногда считанные дни и часы. Персонажи этого типа политического комического романа -это статические характеры. Они сформированы изначально, еще до начала действия романа, и не изменяются вплоть до финала. Избирая такой тип сатирического произведения, автор показывает свое стремление к обобщениям относительно американской политической системы, поиску исторических закономерностей. Его выводы носят общенациональный, а иногда и общечеловеческий характер.

2. Другой тип американского политического романа проще всего назвать термином, давно существующим в литературоведении - «романом карьеры» или, иначе, романом - политической биографией. Здесь тоже всегда имеется последовательная цепочка событий, но связана она с биографией главного персонажа. Повествование здесь более размеренно, здесь значительно больше подробностей частной и общественной жизни героя. Авторские оценки направлены в основном на характеристику отдельной личности. При этом сатирика интересуют как раз закономерности ее становления. Обычно это история выдвижения, взлета (иногда и падения) политика-демагога, наделенного определенными талантами, его борьбы с конкурентами. Роман в этом случае представляет собой историю становления его характера, взглядов, а также способов и методов достижения поставленной им перед собой целью. Сатирик и здесь стремится именно к обобщениям. Но в этом случае его интересует психологическая сторона, пороки политической системы вскрываются анализом в ее контексте индивидуальности политика.

Выделенные два типа комического политического романа условны, так как в структуре одного конкретного произведения их элементы могут сочетаться в той или иной мере.

«Куодлибет» (1840) Джона Пендлтона Кеннеди, хотя далеко не все исследователи считают его романом. Так А. А. Елистратова называет романами другие произведения Кеннеди, «Куодлибет» характеризует как просто «сатиру» (19, 189). Не использует термин «роман» по отношению к этой книге и В. Л. Паррингтон («Основные течения американской мысли, « 1927-30). Лишь в новейшем отечественном справочнике «Писатели США» (1990) в очерке Е. Лазаревой «Куодлибет» прямо назван романом. Ясно, что Кеннеди следовал традициям сатирической публицистики и, в частности, «История Нью-Йорка» (1809) В. Ирвинга, оказавшей большое влияние на сатирическую литературу США. Но по сравнению с книгой В. Ирвинга «Куодлибет» имеет ясно выраженные признаки романа: конфликт, законченную фабулу, вовлеченных в действие (от завязки до развязки) постоянных персонажей.

Роман представляет собой сатирическую летопись, то есть пародию на исторический труд, образец которой дал В. Ирвинг. Но если у Ирвинга изучается действительно большой пласт американской истории («История Нью-Йорка» фактически прослеживает все основные этапы), то у Кеннеди дается лишь краткое описание истории провинциального городка (уже здесь комизм создается несоответствием жанра летописи и объекта), а затем действие романа сосредоточено на ограниченных во времени политических интригах.

«Анналы» ведет некий историк по прозвищу Соубер Секондфотс, которое подчеркивает вторичность его «здравого» мышления. Будучи школьным учителем, он становится секретарем политического комитета и берется за перо, чтобы запечатлеть «великие принципы демократии Куодлибета» и, в частности, деятельность и идеи так называемой партии «Нового Света Куодлибетской демократии». С самого начала и до позорного финала педант Секондфотс выдерживает тон восхваления, что является главным источником комизма в романе. О ничтожных делишках, пошлости, тупости и низменных амбициях историк повествует с величайшей гордостью и наполняет свои «анналы» героическим пафосом. С самого повествователь стремится изгнать любой элемент, связанный с художественным творчеством, дабы критики не обвинили его в «примесях романтического романа» (241). Стремясь скрупулезно фиксировать факты, своей дотошностью Секондфотс как раз выставляет их на осмеяние - называя свои таланты «скромными» (poor), а перо «смиренным» (humble), историк следует стилистической традиции английской просветительской публицистики. Его претензия на всезнание очевидна. Но на самом деле он вторичен во всем. Он пытается комментировать описанные факты, даже выдвигает собственные тезисы относительно демократии, ее основных принципов, но сам же признается, что теория демократии у него фактически является пересказом демагогических изречений лидеров партии «демократии Нового Света». Секондфотс проявляет абсурдную убежденность в истинности принципов партии, стоящей «уже во главе нации». Любое событие, удача и неудача политика трактуется им как торжество принципов идеологии «Нового Света». При этом к торжеству этих принципов у него относятся и обливание грязью противника, и коррупция, и откровенный карьеризм. Секондфотс прославляет беспринципность политических лидеров, их переменчивость на основе политической конъюнктуры. При получении приказал взять «новый курс» и наличии искусной подтасовки фактов историк сравнивает позицию партии с бастионом. «Мы отдыхали на нашем оружии, подобно солдатам, уверенным в талантах своего генерала укреплять траншеями их новый лагерь и тем самым предохранять от любых происков врага» (220). С точки зрения Секондфотса истинному «куодлибетцу» следует всегда идти с «большинством». Индивидуальное мнение, которое позволяют себе некоторые - «глупость», тогда как «лидерам и маршалам партии следует взять у них из рук все заботы, все обдумать и выдать им установки» (117). «Становись на сторону большинства» - вот партийный лозунг, который историк считает краеугольным камнем «куодлибетской демократии».

Кумиром Секондфотса, его «полярной звездой в политике», ведущей к «земле обетованной», «отцом новосветской демократии» является политик Мидлтон Флэм («ложь», «обман» - смысл его фамилии). Интересно, что сам он на страницах романа появляется редко. В тексте фигурируют его речи, письма - «установки», которые историк сравнивает с цицероновскими (особенно в полемике с Катилиной). Флэм руководит партийной борьбой, в которой нет мелочей. Он выработал целую концепцию политического успеха. Будучи сыном беспринципного политика, переходившего из одной партии в другую, сам Флэм научился манипулировать понятиями, модными в среде профессиональных политиков. Он, например, недоумевает: как может правительство отвергнуть выгодное его партии решение президента, если последний является представителем целого народа? «Как могут представители части народа диктовать решение представителю целого народа?» (53). Даже обстановка в его доме называется словом «шоу» (все на показ, все ради политической цели). Когда-то его дом назывался Домом Качества (Quality Hall). В духе времени он прибавляет букву: Eguality Hall, то есть Дом Равенства. Кнут и пряник Флэм считает необходимыми элементами его новой демократической теории. Не надо думать о последующих поколениях. «Мы заботимся о себе - это истинная новосветская демократия» (66), утверждает он, выделяя слово «о себе» большими буквами. «Я горжусь, сэр, говоря, что Демократия Нового Света дает волю кнуту (gimcrack) и прянику (gingerbread) (66). Как истинный демагог Флэм во всем подчеркивает роль слов. «Слова - это вещи» (58), «название - это всегда половина победы» (59). Именно в этом видится ему главный секрет системы Нового Света. Не случайно Секондфотс, повторяя эти мысли, осторожно добавляет к ним, что «слова даже больше, чем вещи» (60). Умело манипулируя словами, Флэм добивается всеобщего поклонения и использует это для собственного продвижения. Таких политиков в романе достаточно много.

«туман») - еще один демагог, вклад которого в теорию «демократии» столь же велик. Он часто повторяет Флэма, и дополняет его. «Всегда иди с большинством» - здесь он уже не оригинален. Но развивает мысль дальше: «Каждый политик имеет короткую память - без этого он не политик... Великий секрет неизменной Новосветской Куодлибетской Демократии - это краткость памяти» (206), то есть можно быстро забыть о том, что утверждал еще недавно. «Новосветская Демократия меняет мерки, но никогда свои принципы. Мы движемся по воле народа - это принцип, лежащий в основе всех наших действий. Если народ за новые мерки, мы открыто выступаем за них» (211). Каждый из политиков добавляет что-нибудь к этой теории. «Слова «независимость» не найти в новосветском словаре» (148), - пишет завистливый газетчик Куодлибета Элифалет Фокс («лиса»), «дитя печали», проявивший в политике обиду на непризнание его «талантов».

борьба и выборы 1836 года, когда президентом становится Мартин Ван-Бюрен (его поддерживает партия Нового Света) и поражение на выборах 1841 года (победа Вильяма Гаррисона). Между ними проходит цепочка более мелких, но важных событий - крах банка в результате воровства среди его руководства, любовные истории и так далее.

Важно отметить явный драматический элемент в сюжете. Еще перед текстом романа (как в драме) дается список действующих лиц с их краткой характеристикой, а в дальнейшем все события видятся как сцены одного комического спектакля, фарса. Формы и методы политической борьбы доведены Кеннеди до абсурда. Ничтожные разногласия партий видны в полемике относительно материала, из которого следует делать забор (железо или дерево), приведшей к партийному расколу и концу карьеры некоторых активистов партии. Осмеяно воздействие пропаганды на умы людей, ничего не понимающих в политике. Жены партийцев, например, судят кандидатов по внешности, набрасываются на собеседницу, позволившую себя назвать красивым представителя другой партии. Как откровенный фарс описан партийный митинг с пьянкой и объедаловкой. При этом один оратор проваливается в бочонок, других спаивают и так далее. Роман насыщен подобными сценами: история депутации к президенту с жалобой на произвол шерифа (трусость депутатов представлена как их достоинство), деятельность комитета партии Нового Света).

Все эти балаганные сцены объясняются Секондфотсом как проявление мудрой «тактики» партии: быстрому приспособленчеству, утверждению противоположного, смене ориентиров. Лозунг поднят - лозунг снят - лозунг снова поднят. Обвинения противников доводятся до абсурда. Политические амбиции заставляют «новосветцев» обвинять своего противника Гаррисона в том, что он и ППОТИВ рабства и ЗА него одновременно! Каждый толкует, что хочет и как хочет ради сиюминутной выгоды. «Тактическими соображениями» вызвана ставка на ветеранов войны во Флориде, на модные теории аболиционистов. Смена лозунгов определяет события фабулы, динамика которой все очевидной по мере приближения к развязке. Финал всей истории читателю предсказать нетрудно - это позорное поражение «новосветцев». В предчувствии своего падения демагоги начинают пропагандировать «победу в поражении» (257), не обращая внимания на огромное число перебежчиков. Не помогает используемое для агитации письмо неграмотного семейства фермера, которое клеймит Гаррисона в духе учения Флэма, при этом вместо подписей стоят кресты. Развязка действия находится в постскриптумах Секондфотса. Бывшие союзники дерутся, обвиняя друг друга в поражении, многие откровенно переходят на службу к противникам. Сам Секондфотс надеется на новую службу, и основание для этого у него есть.

Роман «Куодлибет» - конечно, политическая сатира в первую очередь. Но вместе с тем здравый смысл и мысли о честности и порядочности, определенная политическая программа самого Кеннеди присутствуют на страницах книги. Взгляды автора выражает, например, кузнец Браун, выступающий против «диктата президента и его друзей» и называющий такой политический строй «отвратительной монархией», обличая «новомодную Демократию», которая «повергнет в прах всякого, кто вовремя от нее не отделается». Суть демагогии кузнецом вскрыта в следующих словах: «Они скажут им избирателям), что они не демократы пока поддерживают президента» (187). В другом случае будет наоборот. Демагоги, присвоившие себе право именоваться демократами, всегда будут исключать из числа демократов своих противников. Само понятие «демократии» стало выражением лояльности, преданности конкретным лидерам, а от ее смысла остался только звук. Примерно так же понимает политическую агитацию хозяин таверны Джесс Феррит, не примыкающий ни к одной партии и в результате имеющий доход от обеих. Он резко критикует законодательство, бюрократические циркуляры, отбивая все атаки своей жены, требующей его присоединения к «новосветцам». «Политика превратилась в беспорядочную кучу», - говорит Феррит (160) и выступает за принципиальное неприсоединение ни к одной стороне. Выведен в романе и молодой политик Грант, обвиняющий Джексона в непоследовательности, но бессильный перед демагогами. Д. П. Кеннеди и не стремился четко выразить в романе свои политические взгляды. Однако, недовольство южанина правительственными реформами очевидно. Бесспорно, «Куодлибет» атакует нововведения президента Э. Джексона, в частности, его стремление развивать сеть частных банков (pet banks - «банки-любимчики») или, как называет их в романе Секондфоте, «этих взлелеянных, миленьких, леденцовых, засахаренных банков-любимчиков» (93). Эти банки противостояли централизованному Банку США. Исследователи доказали, что это исторически закономерный процесс, так как развивающаяся мелкая и средняя американская буржуазия нуждалась в кредитах, которые не мог обеспечить Банк США, ущемлявший их интересы. «Крушение Второго банка США, ликвидировав основную причину недовольства предпринимателей - «джексонианцев», расчистило дорогу для всемирного развития буржуазных капиталистических институтов. В этом процессе немаловажную роль сыграло и стремление национальной буржуазии к полному освобождению от английской экономической зависимости, существенным звеном которой был Второй банк США», -пишет историк и экономист Н. Х. Романова (41, 108). С этой точки зрения позицию Д. Н. Кеннеди можно назвать консервативной. Однако следует учесть, что автора интересовала скорее не конкретная политическая и экономическая программа, а скорее методы политической борьбы как таковой. В романе отразились многие политические акты того времени. Например, циркуляр сенатора Бентона 1836 года против бумажных денег (Specie circular) и в защиту «звонкой монеты». Но сатирика интересует не политические и экономические последствия этих законопроектов, а манипуляция их тезисами ради удовлетворения политических амбиций. Равно высмеяны обе стороны (и «за», и «против»).

Многие исследователи привязывают содержание «Куодлибета» лишь к критике «Джексоновской демократии». А. А. Елистратова («сатирическая аллегория общественно-политической жизни США под президентством Джексона»- 19, 189), Е. Лазарева («политическая сатира на джексоновскую демократию», 37, 180), В. Л. Паррингтон пишет: «Это наиболее живая критика джексоновской идеологии из всего, что имеется в нашей политической литературе» (34, 11, 75).

«Куодлибет» -это, во-первых, критика не только политики Э. Джексона. Действие романа охватывает и весь период правления М. Ван Бюрена, деятельность администрации которого также изображена в язвительном тоне. А во-вторых, что критикой пока не отмечено, книга Кеннеди - это сатира в более широком смысле. Вместе с тем, что в романе много фактов, цифр, дат, конкретных политических актов, речь в нем идет также о политике вообще. На примере отдельной партии создается сатирический политический портрет нации. Секондфотс уже во введении к своим «анналам» говорит, что стремился дать «абстрактный или миниатюрный портрет этой нации» (IX). Это было и замыслом самого Д. Н. Кеннеди. Более того, в предисловии автора говорится следующее: «История воспроизводит себя. События имеют разные даты и приходят под различными названиями. Но мотивы, человеческие действия и страсти остаются такими же и освещают те же категории мысли и мнения. То, что было, есть и будет снова в бесконечной серии повторений. Хотя мы и читаем настоящее и будущее в прошлом» (VIII). Таким образом, «Куодлибет» - это сатирическая притча о человеческой природе, о неизбежности проявления человеческих амбиций, дурных склонностей, как, например, жажда власти и манипуляции ради ее удовлетворения сознанием других людей.

«Куодлибет» Д. П. Кеннеди заслуживает более пристального внимания со стороны читателей и исследователей. Можно согласиться с В. Л. Паррингтоном, считавшим это произведение одной из «немногих наших выдающихся комических сатир». Книга, написанная «живо, остроумно, с блеском», заслуживает «лучшей участи, чем собирать пыль на полках среди старых книг» (34, 11, 75). К этому же типу романа ситуаций относится «Бумажный город» (1878) Дэвида Росса Локка (1833-1888). Этот писатель широко известен как автор сатирических рассказов и очерков, которые он опубликовал под псевдонимом Петролеум Везувиус Нэсби. Особенно популярны его «Письма Нэсби», создание в период Гражданской войны в США и вышедшие отдельным изданием в 1864 году. Образцы его рассказов и публицистики издавались и на русском языке. Но как романист Д. Р. Локк в русскоязычном литературоведении не отражен. Его романы только упоминаются и бегло характеризуются как резко критические по содержанию. Лишь Н. Самохвалов в « Американской литературе XIX в.» (1964) после краткого анализа дает высокую оценку роману «Бумажный город», который «можно отнести к лучшим реалистическим романам 70х годов» (45, 159). Между тем, Локк как романист отмечен в солидных справочниках. Таких, например, как «Американские юмористы. 1800-1950» (1982) под редакцией С. Трачтенберга в серии «Словарь литературных биографий» (выпуск II) и «Энциклопедии американских юмористов» (1988) под редакцией С. Гейла и других справочниках.

Своеобразие романа « Бумажный город» заключается во взаимодействии сатирического начала и элемента лиризма, даже некоторой сентиментальности. Основная тема определена самим автором в кратком предисловии. Локк направляет свою критику против «духа спекуляции», охватывающего западные штаты. Это приносило в жизнь комизм и трагизм одновременно. Отсюда и единство двух элементов в романе.

«Бумажный город» также представляет собой историю провинциального городка, оказавшегося во власти корыстных политиков и спекулянтов. «Следующие страницы просто описывают становление, развитие и падение одного из тысяч этих «городов» (cities), и они имеют по крайней мере, одно достоинство - полное отсутствие преувеличения» (III, 3). Автор, конечно, иронизирует. Сатирическое преувеличение является одним из основных его художественных приемов как в обрисовке общей картины жизни на Западе, так и в изображении отдельных персонажей.

«Ко времени, когда началась эта история, Нью Кантон был и не маленькой деревушкой в прерии, и не более значительным городом с железнодорожным узлом» (II).

постройки. Двухэтажные дома считаются признаком аристократизма их хозяев, что вызывает зависть и ненависть у остальных. « У въезда в город стоял поломанный вагон, весьма удобный для печального почесывания тощей пиратствующей свиньи; на всем своем протяжении город был забросан банками от устриц и томатов, жестянками в муке, разбитой посудой, оставленными отступившими волнами уборок домов со строгой периодичностью два раза в год» (12). Соответствуют городскому пейзажу и нравы жителей Нью Кантона. Везде амбиции, конкуренция, сплетни. Характер мышления горожан показывает, например, фраза одной из уважаемых «аристократок»: «Я исключительно доверяю суждениям Мэри Фаррел. Она всегда соглашается со мной» (108).

«Судебный процесс для американца с Запада - это то же самое, что для испанца коррида и опера для француза» (179). Иногда в романе звучит и чисто юмористический смех. Например, в описаниях страсти жены Берта, главного персонажа, ко всяческим лекарствам, буквально помешанной на «домашней медицине». Она постоянно лечится и лечит других. Иной темы разговора в ее пропахшем лекарствами доме быть не может.

Двигателем сюжета в «Бумажном городе» является афера, затеянная влиятельным политиком и бизнесменом мистером Чарльзом Бертом, составившего грандиозный план реконструкции городка и превращения его в процветающий и финансовый центр Запада. Этот, по выражению газеты, «Наполеон финансов», легко овладел умами горожан, мастерски играя на их обывательской психологии. Читателю с самого начала подозрительны его нововведения, но персонажи остаются слепыми почти до конца романа. «Это был тип человека, которому сберегательный банк запросто мог позволить себе платить огромное жалование только за сидение перед центральным окном и внушение доверия» (26). Во внешности Берта подчеркивается чистота и изящество. «Он был живым воплощением хладнокровия, находчивости и скрытых возможностей» (27). Этот человек ничему не удивляется, он готов к любому повороту событий, что и доказывает при осуществлении своей аферы. Берт с детства воспитан в духе уважения к деньгам, их силе, и добывание их было единственным смыслом его жизни» (27).

Берт подчиняет себе умы и сердца горожан картиной будущего индустриального Запада, которая «выглядела как огромная паутина с Нью-Кантоном вместо паука в ее центре» (14). Основной принцип деятельности Берта - спекуляция. «Люди будут спекулировать до тех пор, пока им будет, чем спекулировать» (237),- эта мысль движет его поступками. Берт убежден, что «всегда можно из ничего сделать нечто» (243). Объясняя влиятельным финансистом городка, на чьи средства он рассчитывает, Берт откровенно говорит о репке, которую следует держать перед носом рядового горожанина, вместо того чтобы с усилием тянуть его за собой на поводке. Своей демагогией он быстро добивается влияния и становится одним из отцов города. Берт играет на интересах горожан. Он обещает починку деревянных тротуаров и легко добивается своих целей, зная, что жена одного из финансистов порвала платье об гвоздь тротуара. Он мастерски втягивает в свои дела всех влиятельных горожан, создается своего рода круговая порука - общая заинтересованность. Подписи всех богачей города под документом уже не позволяют никому говорить о спекуляции нескольких человек. Организованный им банк начинает выпускать сертификаты, которые заменяют реальные деньги. Оболваненные горожане принимают эти бумажки в качестве жалования, платежей, и так далее. Город захлестывает бумажное море. Проводится так называемая «модернизация» городка, создается видимость его процветания, не имеющая экономической основы. Выпущены на свободу инстинкты потребительства, страсть к роскоши и излишествам. Невежественные горожане гонятся за появившейся модой на пианино, которое сразу стало престижным элементом их быта. Усыпленные сказками о процветании, горожане не желают критически смотреть на этот ажиотаж. Даже в церкви поставлен новый священник, который ради собственных выгод говорит только восхваления и никого не проклинает. И всем этим руководит Берт, постоянно «подливающий в огонь масло». Следующий его шаг - это спекуляция земельными участками под будущие застройки. Причем формой оплаты становятся все те же сертификаты с изображенным на них гордым символом - собакой - сторожем. Появляются «бизнесмены с Востока», якобы стремящиеся за любую цену купить земли близ Нью-Кантона, на самом деле являющиеся подставными лицами Берта, способствующими поднятию цен на земельные участки. Для читателя, оценивающего весь этот балаган, ясно, что весь город, все его жители становятся жертвами бумажной фикции. Не подозревая того, горожане уже давно живут в долг. Появляется мода на фаэтоны, начинаются соревнования в выездке. Страсть к яркости, броскости полностью лишает горожан здравого смысла. Конец этой истории предрешен. Берт оказывается просто мошенником, его банк лопается, а сам он бежит за границу, где после долгих скитаний умирает. При этом горожане, сначала шокированные, приходят к выводу, что избавление от него стоит большей суммы, чем та, которую он утащил с собой. На последних страницах романа внешность Берта прямо противоположна первоначальной. Ничего не остается от его гордости, находчивости, джентльменского лоска. По авторской мысли такой конец он заслужил, хотя Локк и вкладывает в уста Берта слова о его разочарованности в финансовой деятельности, разного рода спекуляциях. Закономерно отвергает его и женщина, которую он любит и с которой готов начать новую жизнь. Некоторый элемент сентиментальности присутствует уже здесь, комизм в финале романа несколько ослабевает, уступая место авторскому морализированию. Что касается судьбы городка, то Локк ограничивается лишь указанием того, что в Нью-Кантоне восстанавливаются порядки до эры Берта. «Нью - Кантон снова стал населенным пунктом, идентичным описанному в первой части этой истории» (431). В самом конце романа Локк делает общий вывод: «Вы можете надуть пузырь, но это будет только пузырь. Мыло и вода не затвердеют в мрамор и гранит» (431). Речь идет не только о финансовых и политических махинациях, но и об искренности человеческих чувств и отношений. Именно эта тема дает в романе другую сюжетную линию, связанную с изрядной долей сентиментальности.

В романе выведена история молодого человека Джима Гардинера. С одной стороны, этот не приспособленный к жизни и поэтому бесполезный для общества юноша в момент крушения банка Берта найдет в себе силу воли и способности помочь горожанам, спасти свою семью от разорения. В нем выражается идеал делового человека, по мысли

была вынуждена уступить своим родителям и выйти замуж за ничтожество Тома Педдлфорда. Расстановка персонажей контрастна, как и их внешность. Если Джим описан иронически, но вполне симпатичен, то Том безобразен и напоминает крысу (лицо, зубы и прочее). Крысиной он обладает и натурой. «Подобно крысе он бы скорее проник в сыр через прогрызенную дырочку, чем прямо подошел к нему. И, как крыса, он поедал свою добычу с обратной стороны, чтобы никто не заподозрил о его присутствии» (49). Этот урод с крысиными усами и козлиной бородкой, безобразно одетый, является воплощением натуры хищника. Джим говорит о нем: «Это зверь из зверей, хоть и маленький, во всем Нью - Кантоне» (43). Их противостояние длится на протяжении всего романа.

Сначала потерпевший поражение Джим показан комически страдающим в похмелье. Затем он преодолевает апатию, добивается делового успеха, «учит» головой об пол Тома, к этому времени уже разорившегося, добивается его развода с Мэри, на которой тот женился ради денег и всячески ее мучил, и, наконец, соединяется с ней сам.

Финал романа счастливый. Но, все-таки, «хеппи-энд» относителен. Хотя порок и наказан, но грусть на последних страницах остается. Дело в том, что счастье Джима не безусловно. В трудные минуты жизни огромную моральную поддержку ему оказала девушка Эмелин, домохозяйка в доме Берта.

Эмелин явно выражает женский идеал Локка. Сама кроткая красавица, «она любит видеть вокруг себя изящные предметы» (179). Ее жизнь - полная самоотдача. Даже цветы ей нравятся не сами по себе, а за «облагораживающий труд ухаживания за ними» (201). Вся ее жизнь посвящена заботам о ее бедной семье - родителях и маленьком брате. Познакомившись при комических обстоятельствах с этой девушкой, Джим сдружился с ней, возникло даже нечто вроде любви. Но городские сплетни заставили его ради своей карьеры быть осторожным. Счастье не состоялось (она, во всяком случае, его полюбила). Эмелин сначала дает согласие бежать вместе с Бертом, но все-таки остается одинокой, зато независимой. В финале романа Джим, уже женившийся на Мэри, встречается Эмелин в Чикаго, где она честно трудится учительницей, и он жалеет об упущенном счастье. История Эмелин, нежная и грустная, контрастирует с язвительными сатирическими главами романа. По отношению к ней автор не позволяет себе даже иронии, а только любуется ею. Так в романе четко проявляется идеал человеческой личности Локка. Прав Н. И. Самохвалов, отмечающий излишнее в романе морализирование, хотя и не со всеми его оценками можно согласиться (например, о Мэри, как «глупой и пустой» героине). Можно принять общий вывод исследователя о том, что «роман Локка - честное, правдивое повествование, пронизанное духом сурового реализма, безоговорочно осуждающее мир бизнеса» (45, 160), Но к этому следует добавить, что своеобразие романа «Бумажный город» заключается во взаимодействии остросатирического, юмористического и сентиментально лирического начал.

самых популярных, был заложен в XIX веке такими авторами, как Джон Дефорест (1826-1906), прославившийся своими историческими романами, но являющийся автором сатирической политической дилогии «Честный Джон Вейн» (1875) и «Игра с огнем» (1876), Генри Адамс (1838-1918), написавший роман о политической карьере «Демократия» (1880), и тот же Дэвид Росс Локк, в 1891 году выпустивший роман «Демагог».

«Литературной истории США (1955) Гордон Хейт в главе, посвященной творчеству Д. Дефореста, утверждает, что роман «Честный Джон Вейн» «как картина лоббистских нравов убедительнее «Позолоченного века» М. Твена и Ч. Уорнера» (28, 11, 449). Правда, критик тут же говорит, что стремление к обличению у Дефореста «Не оставляет места для исследования характеров», что действующие персонажи этого романа -»лишь плоские фигуранты аллегорической картины» (23, 11, 449).

Роман «Честный Джон Вейн» - сравнительно небольшое по объему произведение. Именно таким оно и было задумано. Дефорест и не стремился к изображению глубины психологии своих персонажей. Его задача была конкретной -показать становление влиятельного политика, изучить его путь к власти, способы и методы ее достижения. Это с одной стороны. А с другой - нравственный аспект. Выдвижение героя сопровождается его моральным падением. Это и есть предмет анализа сатирика. В этом романе нет широких картин городской жизни, подробного описания быта и нравов. Автор стремится лишь доказать мысль о том, что успех в американской политике всегда связан с нравственной деградацией.

Именно поэтому действие начинается с определенного момента биографии Вейна, когда ему уже 35 лет. Почти нет предыстории персонажа, описания его детства и юности. Дефорест просто характеризует этого человека как действительно честного и неподкупного, вполне заслужившего в начале карьеры свое прозвище. Но тут-то и начинаются проблемы. Несоответствие формы и содержания выражает уже внешность Вейна. «Хорошо сложенный, широкий в плечах» гигант ростом в шесть футов был, но выражению автора «необычайно красивым животным» (74, 8). Его лицо, как у здорового ребенка, добрая улыбка в начале книги соответствуют его чистоте и порядочности. Но перед ним стоит задача карьеры, и внешность постепенно начинает противоречить новому внутреннему содержанию. Он искренне надеется приносить людям пользу. «Я не собираюсь идти в конгресс ради денег» (30), - говорит Вейн. В начале книги этот человек вызывает у читателя симпатию. Порядочный в бизнесе, как и во всем остальном, противник войн, оптимист, патриот, наивно верящий в американскую политическую систему - все эти качества подаются автором иронически, так как ясно (а ирония заключена уже в названии романа) они не выдержат при столкновении с реальной действительностью. Американец в лучшем смысле слова, можно сказать, идеал, он очень быстро совращается деньгами и властью. Верящий в американский миф о человеке, который может «сделать сам себя», Вейн, начав политическую карьеру, пытается отстаивать свои принципы. Он наивно пытается бороться с коррупцией на государственном уровне, но все больше начинает понимать, что «его честности предстоит тяжелая борьба». Пока ему удается устоять, он гордится собой, тем, что «заслуживает носить свое любимое прозвище» (105). Автор показывает, что в глубине души у этого человека скорее не вера в честность как таковую, а боязнь утратить репутацию. Без истинной убежденности отстоять порядочность невозможно.

бросившаяся в его объятия, когда он стал продвигаться вверх, просто требует от него роскошной жизни (балов, приемов, нарядов и так далее), которую он со своим жалованием не может себе позволить. Он искренне верит, что своим успехом на выборах в конгресс обязан своей честности, не видит, что его продвижение было выгодно определенным кругам, желающим сделать из него «своего человека». Измученный семейными скандалами Вейн был фактически уже готов к совращению, и сопротивление его было чисто символическим.

Слабость его характера, внутренняя неустойчивость при борьбе за прозвище легко распознаны дельцами, разного рода мошенниками. Один из персонажей предсказывает его падение задолго до того, как оно состоялось.

остается ничего кроме громкого прозвища. И вот тогда он, вынужденный брать в долг у симпатизирующего его жене сенатора Айронмена, запутавшийся в долгах, капитулирует.

Сцена совращения Вейна автором язвительно сопоставляется со сценой договора в «Фаусте» Гете. Только Вейн - далеко не Фауст, после некоторых колебаний под влиянием желудка, оказывающего все большее влияние на его мышление, Вейн совершает сделку с «Мефистофелем» - политиком и финансистом Дорманом, соглашается на взятку, на участие в сомнительных предприятиях и. Все оказывается очень просто, Вейн даже торгуется о процентах. Теперь это уже другой человек. Щепетильность отброшена, Вейн богатеет, становится влиятельным конгрессменом, «членом партизанского отряда лобби» (173). Взгляды его меняются коренным образом, теперь он отстаивает законопроекты, против которых выступал раньше. Он легко переизбирается на второй срок, поскольку «он имел достаточно этого золотого масла, одной из самых лучших смазок колеса политической фортуны» (192-193). Теперь его задача - при изменении своей внутренней сущности сохранить репутацию «честного», не утратить прозвище.

своих поступков, предает всех своих покровителей и помощников, а сам мастерски выходит из положения, разыграв роль простака, сохранив маску самого «честного» конгрессмена. Репутация его стала даже выше, как и положение в обществе. Дальнейшее его продвижение обеспечено. Дефорест завершает его историю прямо поставленным вопросом: «Неужели ничего нельзя сделать, чтобы остановить его, или, по крайней мере, придержать в его вредной деятельности?» (258). Автор отвечает на этот вопрос всем ходом повествования в романе и непосредственными рассуждениями на эту тему.

В чем же была причина совращения Вейна? Почему так легко он поддался соблазнам? Основная причина, считает Дефорест - это его низкая культура, откровенное невежество. Конгрессмен Дорман говорит: «У Джона нет своего собственного характера. У него не было для этого ни врожденных черт характера, ни образования. Он хамелеон, он принимает окраску, окружающих его людей. Если его избиратели когда-нибудь его раскроют, то они будут называть его не «честный Джон Вейн», а «Джон-флюгер» (100). В других местах романа сам автор говорит, что причина совращения Вейна - отсутствие хорошего воспитания. Политик должен быть воспитан как А. Линкольн. Отсутствие воспитания не дает, считает писатель, подобной личности осознать свои пределы и пресечь эгоистические планы и мотивы. «Он не ценил добродетель как таковую, но лишь поскольку, поскольку ее имя приносило ему славу» (158). К причинам выдвижения Вейна автор возвращается в тексте романа не раз. Если собрать вместе все его рассуждения по этому выводу - получится небольшое эссе на темы морали и политики. В душе малообразованного человека всегда есть зародыш эгоизма, долгое время его внешность скрывает внутреннюю гнилость. «Его внешний облик действительно стал физической маскировкой и светился как обманчивая кожа побритой и лоснящейся от сала свиньи» (169),- автор не жалеет своего героя. Так проявившаяся внутренняя сущность Вейна меняет его внешность. Дефорест предполагает, что элементарное образование сделало бы его достойным человеком. Но вместо этого он вязнет в грязи, подобно моллюску, не мыслящего иного существования». Иногда Дефорест откровенно поучает, каким должен быть джентльмен, бросает прямые обвинения американским конгрессменам в образе Вейна - «выскочкам» (beggar on horseback).

Американское высшее общество построено на обмане и мошенничестве. Заправляют в нем люди, подобные конгрессмену Дорману, безобразные в душе и во внешности. Его портрет - почти гротеск. Сущность его личности проявляется во внешней грязи. «Его воротник, его манжеты, хваткие пальцы, сами ногти были всегда в темной кондиции, местами переходящей в сплошное грязное пятно» (21). Внешность Дормана, скрывающая его возраст, символизирует грязь политических интриг и крайнюю бесчеловечность (автор сравнивает его с обезьяной, шкура которой покрыта ожогами). Но парадокс заключается в том, что именно такие люди, невежественные и грубые, претендуют на ведущие роли. К ним постепенно переходит и Джон Вейн. В политику эти люди попадают методом исключения. «Он был слишком невежественным, чтобы стать профессором в университете штата или учителем в одной из городских школ, но считалось очевидным, что он как законодатель, сможет в полной мере нести ответственность за сложную республику, которую населяют 40 миллионов» (146). невежественные политики и бизнесмены способны воспринимать только мораль капитала. Конгрессмен Шарр поучает Вейна: «Капитан станет вашим другом. А капитал-то, мистер Вейн, это слово! Мою кровь леденит, как только я подумаю о силе и величии КАПИТАЛА! « (84). Вейн быстро познает истину, что всем правит Капитал, что Капитал должен и уже является фактически правителем республики. И Вейн стремится не выглядеть «старомодной собакой на сене», «сделать капитал своим другом».

наживаться нечестным членом правительства. Дефорест обрушивается на конкретные законопроекты. «Это напоминает один из бесхитростных механизмов, так называемый Побудитель Кур (Hen Persuader), который так устроен, что, будучи расположен рядом с куриным гнездом, выхватывает каждое яйцо в тот самый момент, когда оно снесено, после чего несушка придет к выводу, что ее ощущения обманывают ее относительно кладки яиц, и немедленно отложит другое яйцо. И так до бесконечности, пока она не помрет от истощения». (148)

«Покупателем, превращенным в жертву, в каждом случае был простак по имени Дядя Сэм» (190). Один из персонажей, сенатор Гритхарт высказывает авторскую мысль о том, что законодательная система США будет способна убивать до тех пор, пока остается возможность с помощью различных биллей и специальных указов (Special enactments) выколачивать деньги из государственного бюджета. При такой системе любой простак окажется совращенным. Но самое главное при этом это то, что все знают эти правила и принимают их. Когда Джону Вейну удалось вывернуться во время расследования, члены комитета, знающие о его нравственном падении, были готовы «встать и салютировать ему с великодушными одобрительными восклицаниями» (250). Круговая порука заставляет их восхищаться ловкостью своего брата-законодателя, сумевшего выйти сухим из воды. И сами члены комиссии довольны, что теперь не обязаны обвинять и опровергать знаменитое прозвище Вейна.

Последней фразой романа Д. Дефорест подводит итог. При существующей системе такие люди, как Д, Вейн, обязательно будут проникать в Капитолий. И даже более умные, и более нравственные будут совращены финансовым лобби. Главная беда - особое законодательство (Special Legislation) - «машина для взяточничества». До тех пор, пока она работает, американский конгресс будет «воровским притоном « (259). В результате получается, что роман имеет два уровня исследования: общий (закономерности политической карьеры в ее стиле и методах) и частной (обличение конкретных явлений американской законодательной системы). И то, и другое звучит у Дефореста убедительно, критика остра и метко попадает в цель. Во втором романе своей политической дилогии «Игра с огнем» (Озорные проделки) -, «Playing the Mischief (1876), Д. Дефорест, видимо, впервые в американской литературе обращается к типу женщины-политика. Карьеру здесь совершает представительница «слабого пола», что во многом определяет характер интриги произведения и требует от автора особых психологических характеристик.

Дилогией два произведения Дефореста делают не только общая тема и сфера изображения. Романы связаны и персонажами. В нескольких сценах мелькает (хотя не принимает участия в действии Джон Вейн), участвует в судьбе героини второго романа жена Вейна Олимпия. Поскольку в этой книге Вейн уже богат и влиятелен, действие романа «Озорные проделки» происходит позже, и его можно рассматривать как своеобразное продолжение первого произведения, причем не столько сюжетно, сколько идейно. Дефорест углубляет показ общества, где продвигаются Джоны Вейны.

Читатель и здесь встречается с почти гротескными образами политиков разного калибра. Это влиятельный конгрессмен Холлоубрэд, стареющий волокита. «В конгрессе не было другого такого джентльмена среднего возраста или постарше, имевшего столько любовных дел» (75, 44). Весьма импозантная фигура, он на приеме у президента выделяется в толпе, «появляясь и исчезая, подобно дельфину среди морских валов» (III). Беспринципность политиков, показанная в романе «Честный Джон Вейн», служит объектом сатиры и здесь. Холлоубрэд способен в течение недели голосовать за противоположные законопроекты, что и дает автору право именовать таких людей «неистовыми (tierce) протекционистами» (361). Его история является одним из двигателей сюжета, так как Холлоубрэд сам оказывается одной из жертв главной героини книги. Сюда относится и политик Друммонд с его «гиеноподобным смехом». «Во всех отношениях это было грубое существо: амбициозное, самовлюбленное, отвратительное, бесчувственное, жестокое и бессердечное. Жадный до власти над своими собратьями - людьми и наслаждающийся демонстрацией своей силы при помощи причинения им боли» (191). Его грубые издевки изводят окружающих. Что касается женщин, то «они влияли на него лишь как влияет на льва львица, будучи объектом его жадных страстей» (191). Почти сразу за этими описаниями Дефорест делает отступление «открытым текстом» по поводу здравого смысла американских избирателей, пропускающих в Конгресс подобную личность. «Голосовать за подобного вульгарного и хвастливого негодяя - это почти то же самое, что голосовать с открытыми глазами за дьявола с его рогами, копытами и хвостом. Это должен быть, конечно, дьявольский округ, или округ, населенный в основном идиотами, избравшими этого сатанинского юнца» (194). Целая галерея портретов продолжает начатое Дефорестом в первом романе. Политик Бэнгс «услышанная от него мерзость удивляла людей не больше, чем завиток на хвосте у свиньи» (226), - использует Дефорест один из своих любимых мотивов и сравнений. Лоббист Пайн, «чья грамматика, в основе человеческая, иногда начинала летать столь же дико, свободно, как и Американский орел» (372). И в это окружение попадает героиня романа, своей внешностью резко контрастирующая с гротескными политиканами, но быстро обнаруживающая общую с ними внутреннюю сущность.

«была одной из тех молодых женщин, которые сводят всех с ума при первом же знакомстве» (43). Автор неоднократно подчеркивает ее внешность «культурной леди», ее «утонченность», но и склонность к флирту. Здесь внешность как раз не соответствует характеру персонажа. Красота внешняя скрывает внутреннюю ущербность. Сознание Джозефины отравлено мечтой о богатстве. Причем оно видится ей неизбежной частью ее жизненного «шоу», саморекламы. Деньги интересуют ее не сами по себе, они для нее часть престижа, способ утверждения своей личности в обществе. Отсюда и ее чрезвычайная активность. « Сам Сатана, в течение шести тысяч лет блуждавший по земле, взад и вперед, вверх и вниз, вряд ли мог быть более искушенным в земных благах» (93).

Завязка романа связана с прибытием Джозефины в столицу с целью взыскать с правительства деньги за якобы сгоревший во время войны за независимость сарай. Как и в первом романе, Дефорест обрушивается на несовершенное законодательство, позволяющее воровать деньги из государственного бюджета. Что иск Джозефины - мошенничество, ясно всем персонажам романа, как и ей самой. Но жажда самоутверждения в обществе заставляет героиню любым путем добиваться поставленной цели. Отсюда и специфика сюжета романа, связанная с борьбой вокруг иска Джозефины, и расстановка персонажей книги - за иск и против него.

Героиня решает две задачи - разбогатеть и совершить карьеру в столице. Действие романа складывается из эпизодов, закулисных переговоров, официальных приемов, обсуждений иска, ряда фарсовых сцен. Стремясь получить «долг государства, « Джозефина флиртует одновременно с несколькими влиятельными политиками, делает намеки, затем откровенно обещает замужество Холлоубрэду, Друммонду и другим персонажам. Карьера красотки продвигается очень быстро. Лишь некоторые персонажи не готовы принести ради нее в жертву свою честь и совесть. У Джозефины имеются несомненные достоинства. Она образована и гораздо умнее окружающих ее политиков-бездарей. Она достаточно терпелива, решительна в нужные моменты. Но задачей автора как раз и являлось показать, как пороки вытесняют в ней достоинства, как, ступив на скользкий путь, она сознательно продолжает движение. В начале романа Джозефина вызывает у читателя явные симпатии. Вместе с ней он посмеивается над ее розыгрышами влюбленного в нее Холлоубрэда. Примечательно, что ее рассказы о них развлекают всю его семью, а тетушка-чудачка даже заносит их в свой блокнот. Но вскоре отношения автора, читателя и других персонажей к героине меняются. Ослепленная своим стремлением к богатству и славе, она не только идет на явное мошенничество, отвергая разумные предостережения. Она начинает приносить людям беды и мучения. Из-за нее страдают ее милые честные родственники, дом которых был превращен ею в место бесконечных приемов и закулисных сделок. Ее шутки становятся более злыми, она начинает терзать других персонажей, просто издеваться над ними, до поры до времени не снимая маски светской леди. В своей борьбе она решает идти до конца, порывает со своими милыми родственниками, теряет подругу.

Жизнь в высших сферах ее многому научила. Находчивая, вертлявая красотка начинает понимать, что ее природных достоинств для успеха недостаточно, и тогда она идет по пути нравственного падения, как и Джон Вейн. Убедившись, что одной ее красоты и обходительности мало, она быстро осваивает принципы «большой политики». Теперь она знает, что конгрессмены - никакие не «представители народа», а представляют лишь «политических интриганов» (wire-pullers) и «взаимоуслужливых дельцов» (log-rollers) (57). Истину открывает ей Друммонд. Взятка за содействие в Конгрессе, взятка за публикацию в прессе - всё построено на коррупции. Конгрессменам нужны деньги, нужны взятки, без этого политика не мыслится. «Чтобы подкупать других, мы сами должны брать взятки», откровенно говорит Друммонд Джозефине. И она принимает правила игры. В самый решающий момент, проявив незаурядные способности, она оставляет с носом своих помощников, отказавшись платить за выигрыш дела в сенате, вызывает восхищение конкурентов своей наглостью и беспринципностью, превзошедшими все известные образцы.

унижает его, доводя до сумасшествия. Также остаются ни с чем и другие ее поклонники. В процессе борьбы Джозефина становится мстительной, губит людей. Так она мстит своей бывшей подруге лоббисте мисс Уорден, «ветерану интриги», за изгнание из ее дома. Джозефина добивается провала дела мисс Уорден, хотя ей она уже не мешала, доводит ее до смерти. Соответственно меняются авторские оценки. По ходу романа от добродушной иронии Дефорест переходит к откровенному сарказму. Автор неоднократно именует свою героиню «законченной кокеткой», «маленькой ведьмой» и, наконец, снова обращается к своему любимому сатирическому образу:

«Она и была похожей на скользкую от жира свинью, которую не удержать никакой хваткой, или на известную проворную свинку, с которой нельзя свести счеты» (432).

В финале романа Джозефина торжествует. Ее иск удовлетворен. Но победу ее можно назвать «пирровой». В этой борьбе она не только утратила свою человечность, но обрекла себя на изоляцию и одиночество. Как следствие - потеря родственников (ее выходки довели тетю до смерти, остальные порвали с ней отношения), подруги (также умерла) и, наконец, любви и счастья. Джозефина окончательно отталкивает от себя влюбленного в нее порядочного политика Брэдфорда, требовавшего от нее отказа от мошеннического иска. Несколько раз они были на грани объяснения и соединения в счастливом браке. Но каждый раз Джозефина, побеждая собственные чувства, выбирала деньги и карьеру. Таким образом, героиня сама себя обрекает на страдания, видя соединение любимого с другой девушкой, достойной его во всех отношениях. Погубив собственное счастье, Джозефина стоит перед неопределенным будущим. Как и первая книга, дилогии, роман «Озорные проделки» заканчивается авторским резюме. Судьба может быть изменчивой. Что будет с героиней, если вдруг Фортуна от нее отвернется? Что если она разорится? «В целом, наши надежды на нее слабые - даже слабее, чем наша добрая воля» (449), - подводит итоги сатирик.

В отличие от первой части дилогии, в этом романе автор попытался выразить альтернативную программу. Это и Брэдфорд, явный идеал политика по Дефоресту, произносящий в Конгрессе явный идеал политика по Дефоресту, произносящий в Конгрессе гневные речи против коррупции и нелепого законодательства. Это и родственники Джозефины, ее дяди и тети, обрисованные с явной авторской симпатией. Здесь вновь проявляется общая закономерность жанра - язвительная сатирическая критика часто сопровождается юмористическим и сентиментальным элементом. Оба дяди Джозефины по-своему юмористичны. Один вызывает комизм как отставной бравый офицер с его военным жаргоном, применяемым к бытовым темам и даже в религиозных спорах. Например, его высшая похвала девушке: «Она - и офицер, и джентльмен» (276). Другой дядя, мягкий и впечатлительный священник, забавный в своих наивных проповедях и преданности своей 80 летней жене, ухаживанию за которой он посвятил всю свою жизнь, за что и был заклеймен бесчувственной Джозефиной. Споры братьев на разные темы по истории, богословию (например, о том, был ли Сатана продуктом эволюции от обезьяны, или Бог сам для себя создал зло?) очень забавны. При внешних различиях, при всех своих ссорах братья едины в своей человечности, а те страницы, где описано их горе по поводу смерти сестры, явно сентиментальны.

«Озорные проделки», конечно, комичен. При чем сам автор на страницах книги определяет свою эстетику смешного. В главе 24 глазами издателя бульварной газеты расписано происшествие, в котором в конгрессмена Друммонда стреляет, ревнующая его к Джозефине феминистка Нэнси, Дефорест снова делает отступление, характеризуя манеру газетчика как пошлейший образец так называемого «американского юмора». Дефорест отвергает его «слэнг», его «арлекинское остроумие и грубые инсинуации». Образцы подобного стиля язвительно пародируются автором («целая колонна преувеличений и выдумок»). Даже в саркастическом смехе Дефорест предпочитает определенную интеллектуальность, меру преувеличения, не становящегося самоцелью. Сам писатель не против преувеличения и фарса как таковых, он насыщает ими свой роман.

Такова сцена-балаган приема у президента. Амбиции и официоз высмеивается через изображение невероятной толкучки в гардеробе и на лестницах, когда «сливки общества» дерутся, теряют предметы туалета, одеваются в то, что им случайно достается, прыгают в окна Белого Дома и тому подобное. Гиперболичной в романе является фигура той же Нэнси, феминистки, демонстративно носящей нелепую мужскую одежду. Она могла бы, не задумываясь, убить мужчину «ради любви к нему», уверенная, что общество ее бы не осудило. Ряд сцен с ее участием (покушение на Друммонда, объяснение с Джозефиной, когда в духе старых романов она предлагает сопернице выбрать одну из двух пилюль для отравления и устранения одной из них и др.) уже не связан с обличением собственно политических реалий, а просто вносит в текст романа изрядную долю забавного юмора, движет сюжет, ускоряет действие, создает комические контрасты. Другой пример использования Дефорестом комического преувеличения - это образ столетнего фермера, свидетеля пожара на ферме предков Джозефины. Старый моряк и пират Дринкуотер по-прежнему пьет виски и жует табак. Его демонстративное нежелание умирать стало легендой. Соседи Дринкуотера искренне убеждены, что ничего с ним случиться не может, им даже не приходит в голову мысль о возможности его смерти. Его по-прежнему тянет на воду, пусть и не на море, а на озера. Ясно, что для Дефореста - это явно симпатичный комический персонаж в традициях комического американского фольклора. Автор предисловия к изданию романа 1961 года Джозеф Джей Рубин в образе Нэнси видит стремление Дефореста, «чьим комическим идеалом был Сервантес, рассказывать (talk) американский юмор» (25). Исследователь справедливо указывает на прямую связь между преувеличениями Дефореста, М. Твена и А. Уорда, соединение в юморе Дефореста лучших традиций регионального комизма, фольклорных небылиц и интеллектуальных дискуссий.

романа показывают сами себя в своих поступках.

Д. Д. Рубин справедливо отмечает «превосходную сценичность» (31) книги. Действительно, у Дефореста почти нет описаний места действия, отдельные главы построены на репликах персонажей, а замечания к ним автора носят характер ремарок к драматическому произведению. Герои иногда появляются в одной и той же комнате, обстановка почти не меняется, а читатель смотрит на происходящее как будто из партера театра. Критик совершенно прав, когда утверждает, что «эта техника сценического показа и авторского комментария к конфликту и интерпретации обеспечила «Озорным проделкам» длинный ряд изображенных характеров. А успех этой техники обусловил выполнение задачи создания карикатуры и преувеличения» (32). Справедлива также оценка автором статьи широты охвата американской действительности в романе, отнесение героини романа к традиционному образу пикаро.

«Озорных проделок» к той же теме обратился Генри Адамс, опубликовавший в 1880 году роман «Демократия».

У Адамса в центре романа также находится женский персонаж, что отразило определенные тенденции времени (феминизм, например). Ситуация, изображенная в «Демократии», явно напоминает роман Д. Дефореста. Та же самая тема - женская карьера в политике. Тот же тип героини, но в несколько ином варианте. Исследователь Роберт Спиллер («Литературная история США») определяет конфликт романа как «внутреннюю потребность человека в цельности и необходимости оставаться самим собой с требованиями мира, который в своем смятении и материализме подменил подлинные ценности конформизмом» (28, Ш, 186). Суть определена верно. Именно такую проблему и ставил перед собой Адамс-романист. Но другое дело - художественное ее воплощение.

Главной героиней Адамса является уже опытная женщина, тридцатилетняя вдова, но опять же красавица Маделина Ли. Перед ней также ставится задача карьеры. «Она жадно и без разбора заглотила тьму книг, чередуя один предмет за другим» (1, 10), и испытывает неудовлетворенность своим бытием, в котором ее способности не находят должного применения. «Ею овладело чувство, присущее пассажиру океанского парохода, который не находит себе покоя, пока не спустится в машинное отделение и не потолкует с механиком» (II). Маделиной движет природная любознательность, желание познать «исходные силы», движущие обществом. Таким образом, у Адамса героиня с самого начала не имеет корыстных целей и сохраняет свою порядочность на протяжении всего романа. В этом отношении характер героини явно обедняется. Этот персонаж выполняет скорее служебную функцию для взгляда со стороны, для выражения идей автора, чем представляет собой типичный и глубокий в художественном отношении характер.

«Пожалуй, больше всего ее манило то, что составляет главный интерес человека в политике, и сколько бы она это ни отрицала, именно жажда власти ради самой власти ослепляла и сбивала с пути эту женщину, успевшую исчерпать все занятия, обычные для ее пола» (12). Характеристика эта в дальнейшем никак у Адамса не подтверждается. Маделина так и остается фигурой посторонней, она нигде и никак за власть не борется. Очевидно противоречие между авторской характеристикой и реальными поступками персонажа.

Достаточно умная и проницательная, она легко вскрывает пороки той среды, в которой оказалась (например, «неутомимую и наивную жажду власти»). Но опять же, хорошо узнав пружины общества, героиня ничего не делает для собственного продвижения. Лишь ее красота и ум открывают перед ней двери салонов и кабинетов. Автор наделяет ее «чувством самоуважения», которое не позволяет ей лицемерить и льстить.

По сравнению с книгами Дефореста фабула «Демократии» Адамса явно проигрывает. У него нет такой динамики действия, круг событий очень ограничен. Фактически, главное в романе - не поступки персонажей, не ситуации, а беглые оценки того или иного явления, исходящие от автора или персонажа. Вся история Маделины сводится к ее решению: выходить или не выходить замуж за влиятельного сенатора Сайласа Рэтклифа, и теоретически и практически доказывающего неизбежность коррупции в высших сферах. За любовь Маделины борется порядочный человек, молодой политик Каррингтон, разоблачающий негодяя Рэтклифа с помощью документа и способствующей разрыву с ним Маделины. В финале романа автор делает явный намек на возможность счастья Маделины и Каррингтона. Эти события обрамляются многочисленными беседами, дискуссиями, которые для автора важнее, чем само действие.

Отсюда и характер комизма в романе. Автор иронизирует по отношению к своей героине, но никогда она не становится объектом сатирического осмеяния. Сатира у Адамса доминирует в описании нравов высшего света, при анализе сути американской политики. В «Демократии» описываются многочисленные приемы, балы, прогулки, но никто из персонажей не показан в политической деятельности. О ней только говорят, спорят, определяя ее сущность. Комизм у Адамса заключен в отдельных метких афоризмах, растворенных в тексте романа и направленных в сторону обличения тупости и пустословия политиков, ложности американской демократии, которая по Адамсу « в правильном ее истолковании, есть не что иное, как управление народом силами самого народа на благо сенаторам» (22). Коррупция здесь оправдывается «государственными интересами «, а мисс Сорви, которая даже о свойствах шампанского «знала не больше попугая» (72).

сталкивается на приеме с «мертвенной скукой». Ее глазами Адамс видит «шутовское обезьянничанье монархических ритуалов», отмечает «карикатурность этого народа», переходя, таким образом, к прямому обличению. «Но на Маделину это зрелище производило впечатление ночного кошмара, видений курильщика опиума» (50), героиню пугает мысль о том, что американское общество пришло к своему концу. В другом месте романа Капитолий и Белый дом называется Адамсом «двумя огромными саркофагами, белеющими по оба конца Пенсильвания-авеню» (63). Как у Дефореста, в книге Адамса много говорится о «купле-продаже», о том, что «богатство, должности, власть идут с торгов» (63), но художественно (с помощью героев и их поступков, это иллюстрирующих), автор это почти не показывает. Он не идет дальше обличительных формулировок. Лишь мимоходом сатирически отмечается претензия американцев на все, самое исключительное (одна из аристократок заявляет во время путешествия, что «не мыслит жизнь без больших рек») (66).

Во всех отношениях «Демократия» Адамса уступает книгам Дефореста: и в интриге, и в глубине обрисовки персонажей, и в мастерстве сатирика. Бросается в глаза нелогичность развития характера главной героини. Наделенная стремлением к власти, к карьере, уже, будучи модной знаменитостью светских салонов, она решительно бросает карьеру, не желая пачкаться в грязи и совершает то, чем логично пожертвовала героиня Дефореста - выбирает личное счастье. Вся ее жажда власти, лести неожиданно пропадают после одного-двух приемов коррупции. Создается впечатление, что героиня никогда не слыхала о подобных пороках. Но тогда автор противоречит сам себе, неоднократно напоминая о ее уме и образованности, жизненном опыте (Маделина не случайно изображена как тридцатилетняя женщина, побывавшая замужем). Скорее всего авторская задача показать положительную героиню на фоне сатирически изображенной политической реальности заставляет его пренебречь логикой развития человеческих характеров.

Недостатки романа справедливо отмечены в статье А. Мулярчика, называющим книгу «беллетризированным памфлетом». «Психологических натяжек в тексте «Демократии» еще больше, поскольку исследования диалектики души и последовательности мысли чаще всего подменяются у Адамса декларативной риторикой» (1,705). Отмечая «неопытность Адамса - романиста», автор статьи считает, что писателя извиняет стремление «дать выход собственным острокритическим эмоциям». С этим тоже следует согласиться.

Роберт Спиллер в «Литературной истории США» также отмечал «изъяны» романа как произведения искусства. Считая, что роман Г. Адамса все-таки выдерживает сравнение с книгами других известных авторов, исследователь пишет: «В разработке сюжета, эпизодов, характеров (кроме главных героев) Адамс проявляет себя посредственным художником, зато превосходит большинство своих современников по проникновению в психологию и остроумию» (28, Ш, 186). В любом случае, «Демократия «

«Демагог» (1891). Если его «Бумажный город» представлял собой роман-ситуацию, то «Демагог - это и роман карьеры, и роман-биография в самом полном значении этого слова. Жизнь главного персонажа подробно прослеживается от момента рождения (с этой сцены начинается книга) и до смерти, показанной как закономерное самоубийство.

История Мейсона - это история его взлета, разоблачения как преступника, закономерного падения и смерти как наказания за совершенные мерзости.

В «Демагоге» четко выделяются этапы судьбы, точнее - карьеры главного персонажа политика Калеба Мейсона. Соответственно строятся и главы романа. Первый этап биографии героя связан с его рождением, воспитанием в семье и обучением в школе.

«Ни одна газета никогда не появилась в этом доме. Его хозяин скорее дал бы отрубить себе правую руку, чем потратить деньги на газеты, в то время как виски стоило тридцать центов за галлон» (110, 11). Автор юмористически показывает дикие нравы в семье, многочисленных братьев и сестер Калеба, зверенышей, обреченных самим заботиться о себе. Не было сделано исключения и для главного героя. Внешность отца Локк изображает через похвалы соседей схожести Калеба и его родителей. «Это было бы видно, если бы ребенок родился с красным носом, мутными глазами и сильно поседевшей бородой» (14). В дальнейшем Калеб действительно становится противоположностью своего отца во всех отношениях. Рожденный в грязной, отвратительной обстановке, ребенок неожиданно проявил недюжинные способности, оказался в семье «белой вороной». Его самолюбие подогревала обстановка лжи, сплетен, опутавших жизнь таких же босяков, единственной радостью которых было узнать, что соседи испытывают такие же страдания. Никто ни о ком не скажет хорошего слова, все завидуют, ненавидят. В описании сплетниц в разных эпизодах романа вместе с сатирой Локк неоднократно использует юмористические преувеличения. Например, модистка мисс Дибб, обладающая «монотонной фигурой», напоминающей не Швейцарию с ее горами и ущельями, а как раз американскую прерию. «Она была полной в тех местах, где следовало быть тонкой, и тонкой там, где ей следовало быть полной» (362). Своей защитой от сплетен она приносит женщинам больше вреда, чем прямым их обличением. Ее ободряющие речи Локк называет скальпелем, и юмор перерастает в злую сатиру, которая составляет основное содержание всего произведения.

Смыслом жизни Мейсона-ребенка становится преодоление своего положения, утверждение в обществе. Резко отличаясь от своих братьев - хулиганов, Калеб рано понял, что образование и деньги могут возвысить человека. Потому он так серьезно относится к школе, его появление в которой описано явно с долей американского гиперболического юмора: « У стройного коренастого мальчика на ногах были один туфель и один ботинок, оба предназначенные для взрослых, оба дырявые на пальцах и порванные сбоку» (28). В этой западной школе с дикими нравами, основной проблемой которой было «заполучить учителя, которого ученики не смогли бы вышвырнуть в окно» (23), Калеб быстро заставил себя уважать. Физически крепкий, упрямый и упорный, он на глазах у всего класса избивает грозу-учителя, а затем по очереди всех насмешников. Чувствуя свое превосходство, Калеб, тем не менее, усердствует на уроках. «Только он каким-то образом знал, что образование делает людей, стоящих над другими людьми, а он вынес для себя безусловное решение стать вышестоящим (Superior) человеком « (27). Талантливый оборвыш становится гордостью школы. Его воля и природная хитрость позволяют ему быстро продвигаться вверх. «Он рожден, чтобы быть в авангарде. Он предназначен занять место в ряду избранных» (79),уверен Мейсон. Он быстро познает суть социального неравенства и не может смириться со своим унизительным положением. Ему нравится девочка Сара из семьи, гордящейся предками с «Мейфлауэра», но она не для дружбы с ним, поскольку «даже в демократической Америке немаловажны кровь и родословная» (47).

и секретарем известного политика. Это уже второй этап биографии Мейсона - становление его как политика - демагога.

Судья Рэйни предсказывает карьеру Мейсона в политике. «Мейсон - человек из тех, что бросаются в нее, вроде утки, ныряющей в воду» (105). Талантливый ученик Мейсон быстро познает механизмы власти, методы политической агитации, манипуляции общественным мнением. Параллельно заканчивается формирование его человеческой личности. «Его натура была такой, что он в одну минуту мог бы убить вдову из-за ее имущества и в другую рыдать над могилой несчастной девушки, чья жизнь безвременно оборвана чахоткой» (215). Мейсон быстро проявляет талант оратора, становится «прекрасным образцом популярного идола». Влияние его растет. С ним начинают считаться «отцы города», в частности влиятельное семейство Харви, держащее в руках все нити власти. Сначала недооценив его, а затем, испугавшись, Харви пытаются с ним поладить. Стремление взаимно. Пади карьеры Калеб, как и положено одержимому политикой, предает свое счастье, чувства и отказывается жениться на Саре, предпочитая соединиться ради денег и влияния с Еленой Харви, которая была «так же амбициозна, как Люцифер» (150) и надеялась с помощью Мейсона попасть в высший свет. Именно в этот момент Калеб и совершает преступление, возмездие за которое настигнет его в финале романа - он фактически убивает отца Сары Данлэпа, сознательно не подав ему лекарство во время дежурства у постели больного. С этого момента фабула романа раздваивается. Одна линия повествования связана с дальнейшей политической карьерой Мейсона, а другая - с противостоящими ему порядочными людьми, долго готовящими его разоблачение. Обе линии стыкуются лишь в самом конце произведения.

одного врага. Взятки даются избирателям, голосующим за Мейсона, бесцеремонно вскрываются письма на подкупленной почте, инсценирован вызов к «больной жене», позволивший Мейсону сбежать с трибуны и сохранить свой авторитет. «Мейсон отправился в лес Демократии. И корчевал, и сжигал и расчищал республиканское поле деятельности» (248). Локк показывает и в этом персонаже приспособленчество как типичное свойство политика. Мейсон откровенно использует выгоды модного аболиционистского движения, присоединяется к нему без всяких убеждений. « Его ставка на движение против рабства была просто частью расчета, подобно покупке лошади или фермы» (214).

К рабам-неграм Мейсон ни испытывает малейшего сочувствия, но несколько дней говорит только о них, зарабатывая популярность среди избирателей. В связи с этой проблемой слово берет сам автор, который считает, что первые аболиционисты «разожгли огонь, раздули его, подложили дров, а когда он разгорелся, пришли другие люди и погрелись у его пламени « (313).

Калеб всегда делает ставку на свое плебейское происхождение, противопоставляя себя аристократам: «Я не из их класса, никогда к нему не относился и относиться не буду. Я для этого слишком близок к народу» (271). Мейсон ловко добивается расположения влиятельных лиц, пригласив их к себе на ужин, но специально отправив приглашения с опозданием (приема не было, как и затрат на него и уважение завоевано, и формальности соблюдены). В нужных случаях Мейсон готов применить физическую силу и избивает своего противника, при этом демагог даже добивается расположения избитого к его особе (!).

социальной психологии. «... Средний американец всегда считает себя вполне компетентным, чтобы занять в своей стране любую должность - от констебля до президента» (407), эта мысль Локка перекликается с выводами о невежестве американских политиков Дефореста.

«Демагог» связано с конкретно-историческим фоном. Политические реалии времени получают в книге достаточно подробное освещение (движения, законопроекты и так далее). В одном из эпизодов романа Мейсон с женой своими глазами видят убийство Линкольна во время театрального представления. Но все-таки для автора главное - показать закономерности выдвижения и неизбежного падения личности политика-интригана, суть которого воплощает Калеб Мейсон.

Вторая сюжетная линия в романе связана с персонажами, поставившими перед собой цель разоблачения демагога и преступника. В разработке этой линии Локк значительно менее удачлив, чем в критической биографии Мейсона. Несколько наивно он выводит персонажей, начинающих с ним борьбу. В первую очередь, это преданная им Сара, которая, правда, продолжает его любить и требует лишь восстановления справедливости (возвращения денег, похищенных Мейсоном у ее отца). Во-вторых, это молодой человек Сэм Глисон, когда-то соперник Калеба в любви в Саре, в начале своей карьеры бывший подчиненный Мейсона, завидывавший ему и мечтавший сделать ему пакость из зависти, а потом познавший грязь и мерзость политических интриг, бросивший карьеру и соединившийся в браке с Сарой. Как у Г. Адамса, здесь явно проявляется стремление автора найти положительного героя в персонаже, бегущим от политической деятельности к личному счастью, частной жизни. Но если убедительный образ Мейсона - несомненное достижение Локка - сатирика, то попытка разработать ему альтернативы выглядит малоудачной.

Локк как будто нарочно тормозит развитие действия. Сэм ищет в мусорной корзине порванную расписку Мейсона и долгие годы составляет ее из кусочков бумаг, выброшенных своим бывшим патроном. Получается некоторая искусственность сюжета, подгонка эпизодов, развязка слишком подготовлена - все появляется в нужный день и в нужную минуту. Кроме документа, восстановленного Сэмом, звучит и обвинение доктора Бланчарда, по пузырькам с лекарствами догадавшегося об участии Мейсона в смерти отца Сары. И это обвинение (которое Бланчард, согласно авторскому объяснению, держал до нужного момента и которое юридически, в сущности, недоказуемо - Мейсон мог просто его отрицать), вносит в роман элемент мелодрамы и искусственной театральности в развязке. Одновременно разоряется банк Мейсона, ему предъявляется расписка к выплате долга, бросает его жена, оставившая на полу все нажитые с ним драгоценности. В момент самоубийства Мейсона доктор Бланчард произносит перед толпой разоблачительную речь (через 15 лет после убийства), причем ему верят лишь в силу репутации честного человека.

Добро торжествует. Злодей наказан. Соединяются в браке Елена и ее давний поклонник Бланчард. Еще раньше поженились Сэм и Сара. Никто не посещает могилы Мейсона, кроме его старой матери. Определенная надуманность развязки несколько снижает обличительный пафос романа. Но в целом значение «Демагога» для развития жанра политического сатирического романа в американской литературе представляется немаловажным. В « Энциклопедии американских юмористов» (1988) в главе о Д. Р. Локке эта книга справедливо характеризуется как «один из лучших образцов художественной литературы социального протеста своей эпохи, скептически рассматривающей движущие мотивы бизнесменов и политиков Позолоченного Века» (80, 287).

Борьба политических партий, состязание кандидатов на выборах -характерная черта американской действительности как XIX, так и XX веков. Отражение этой стороны американской жизни требует соответствующих средств изображения. Отсюда специфика жанра с ее особым подходом к материалу. Этим жанром как раз и является сатирический политический роман-памфлет, один из важнейших типов комического романа.

Писатели, обратившиеся к этому типу романа, выработали особую его структуру, организацию сюжета, разработали специфическую типологию героя, открыли новые средства художественной образности. Сатирический роман-памфлет резко отличается от других вариантов комического романа своим резко обличительным характером, сатирическими задачами и соответствующей им поэтикой. В дальнейшем наблюдается постоянное усиление его роли и увеличение удельного веса этого жанра в американской литературе. Сложившийся в XIX веке, уже на грани веков этот жанр обрел большую популярность, чтобы в XX веке (особенно во второй его половине) стать одним из самых распространенных типов комического романа.