Бичер Стоу
Уже в конце 50-х годов Бичер Стоу обращается к изображению Новой Англии, ее прошлого и настоящего. Этот поворот отмечен историческим романом «Сватовство священника» (1859), в котором описана жизнь пуританской деревушки конца XVII в. и дается скрытое осуждение фанатизма церковников.
В последующие годы мы наблюдаем у писательницы непрерывно возрастающий интерес к народной жизни, что нашло свое отражение в «Жемчужине с острова Орр» (1862). С годами интерес к народу, людям труда становится более осознанным: он диктуется уже не желанием выявить местный колорит, а глубоким пониманием огромной роли народа в жизни страны, народа— борца против рабства, носителя передовых демократических идей. В книге «Люди нашего времени» (1868) Бичер Стоу писала по поводу Гражданской войны: «За нас и за наше дело стоят простые трудящиеся классы Европы — все, кто трудится и проливает пот, кто угнетен. Против нас — все привилегированные классы, знать, принцы, банкиры и крупные промышленники, живущие паразитически»2 .
Бичер Стоу все глубже погружается в недра народной жизни, и здесь она нашла противоядие против пуританизма и условностей бостонской школы. Ее творчество приобретает реалистическую смелость и социальную зоркость, способность передать существенные стороны американской жизни через типические характеры и явления.
Таков ее двухтомный роман «Олдтаунские старожилы» П869), рисующий жизнь Бостона и деревушки Олдтаун в конце XVIII — начале XIX столетия. Здесь параллельно развертывается повествование о богатых семьях Бостона и скромных тружениках Олдтауна, причем симпатии писательницы на стороне последних.
Бостонская часть романа, связанная с историей Эллери Давенпорта, выходца из богатой семьи, авантюриста и политикана, сотрудничавшего с англичанами в ходе войны за независимость, не представляет большого интереса. Сила романа, его значительность— в'реалистических картинах жизни деревушки Олдтаун, в метко схваченных типах ее обитателей. И если Бостон вместе с Давенпортами историчны и целиком принадлежат XVIII в., то Олдтаун с его характерными жителями — это современная писательнице деревня, проецированная в прошлое.
Бичер Стоу показывает общину в социальном разрезе. Первым человеком и самым влиятельным лицом в деревне является пастор Лотроп. Со скрытой иронией она замечает, что сей пастырь заблудших душ был не чужд мирских благ и не все свои помыслы посвящал богу и молитвам: «Он, однако, улучшил свои житейские дела матримониальным союзом с вдовой — женщиной, весьма состоятельной, принадлежащей к одному из самых аристократических семейств Бостона» 3.
В целом пастор охарактеризован в сдержанных тонах, зато зажиточные фермеры Олдтауна показаны с беспощадным реализмом и значительной долей сарказма.
Бичер Стоу ведет читателя в гомстеды Крэба Смита и его сестры мисс Асфиксии Смит. Мрачна жизнь в этих гомстедах, их владельцы, одержимые жадностью, демоном накопительства,— жалки и достойны презрения.
Крэб Смит — американский Плюшкин, тип деревенского мироеда. «Характер Калеба Смита,— пишет Бичео Стоу,— побудил людей переделать его имя на «Крэб»4. Это была одна из тех раздражительных, угрюмых и несговорчивых натур, которые повсеместно встречаются в Новой Англии и которые, подобно угловатым яблокам, употребляющимся для производства сидра, представляют смесь жесткости, кислятины и горечи. Ни один сосед не осмеливается просить у него одолжения; никто не надеялся взять у него что-нибудь взаймы; никто без крайней нужды не нанимался к нему в работники и не хотел помочь ему добровольно» 5 .
Однажды на ферму Крэба зашла бедная женщина, миссис Персиваль, покинутая мужем и оставленная на произвол судьбы с двумя детьми. Миссис Смит разжигает плиту, чтобы согреть для нее чай. Приближаясь к дому и увидев дым из трѵбы, Крэб начинает ворчать на жену: «Вот опять палит дрова — без копия жжет дрова. Сказал же ей, что не хочу, чтобы она готовила чай на ночь. Эти старухи сошли с ума и околдованы чаем, они готовы пожечь все твои столы и стулья, лишь бы приготовить свое пойло. И почему, чума ее возьми, не может она съесть холодной свинины и картошки и выпить чашку сидра, как умею обходиться я? Так нет же, обязательно ей нужно разводить огонь и кипятить котел».
Явившись домой и ѵзнав, что чай готовится для больной женщины и детей, старый скряга напускается на жену с новыми упреками: «Да, я вижу, что ты взяла их на попечение. Я вижу, что и впрямь думаешь, что мы содержим богадельню и что все нищие — наши... Почему ты не отослала ее к властям? И за какие грехи я должен содержать ночлежку для нищих!»6 .
Однако испуг Крэба был непродолжительным: миссис Персиваль умирает в эту же ночь, а ее сына Крэб берет к себе в качестве дарового работника. Девочку забирает его сестра Асфиксия. Оба бессовестно эксплуатируют детей.
Не меньшую антипатию вызывает мисс Асфиксия Смит. Образ ее очень важен, ибо в лице ее писательница осуждает пресловутую американскую деловитость, практицизм, не оставляющий места для духовных интересов.
Вот ее великолепный портрет, достойный кисти Диккенса: «Мисс Асфиксия была высокой и худой. Природа создала се, как она сама частенько говаривала, исключительно для дела. Она не допускала, чтобы ее мускулы покрывались излишним слоем жира, или имели приятную округлость. В ней ничего не осталось, кроме хороших, крепких, надежных костей и жестких, упругих, натянутых мускулов. Ей было за пятьдесят, и волосы ее изрядно поседели»7.
Бичер Стоу высмеивает ее деловитость, ее убогую мораль собственника: «Все идеи мисс Асфиксии о цели и смысле человеческого существования выражались одним словом — работа. Она сама была рабочей машиной, всегда заведенной и безотказно действующей... Она имела большую ферму и вела хозяйство с помощью батрака, она содержала выгодную сыроварню и была уважаема повсеместно как деловитая женщина» 8 .
Деревенская беднота Олдтауна представлена Сэмом Лоусоном, его женой Хепси и кучей детей. Сэм Лоусон является прямым антиподом мисс Асфиксии не только с точки зрения богатства. Образ жизни Сэма, его философия — прямое опровержение идей мисс Асфиксии о цели человеческого существования.
И надо сказать, что симпатии писательницы, при всех недостатках Сэма, на его стороне. Образ этот, хоть он и эпизодичен, является самым важным в романе. Он придает ему глубину и значительность.
«Высокий, с неуклюжей, расслабленной походкой, с какой-то развинченной фигурой, с длинным худым лицом и водянистыми голубыми глазами на выкате, в очень обносившейся, развевающейся по ветру одежде, он занимал ответственное положение первого бездельника и никчемного человека в нашей деревушке Олдтаун»9 .
В авторских отступлениях мы находим интересные рассуждения по поводу национальных черт характера, присущих американцам: «Каждая деревушка Новой Англии, если вы только задумаетесь над этим, должна иметь своего бездельника с такой же неизбежностью, как она имеет свою школу или молитвенный дом. Природа всегда стоит на страже в тех случаях, когда нужна компенсация. Труд, бережливость, усердие — столь непрерывно действующие, подобно паровой машине, силы в жизни янки, что общество должно иметь то тут, то там смазывающие средства в виде отъявленного бездельника — человека, который решительно никуда не спешит, никогда не работает, держась в свойственной ему одному легкой и непринужденной манере, несмотря на энергичный протест всей общины... Сэм занимал этот пост в Олдтауне с большим достоинством»10.
Любопытно, что Сэм — человек больших способностей, что называется, мастер на все руки. Никто во всей округе не может лучше его подковать лошадь, починить часы, запаять кастрюлю, отремонтировать двери, сделать раму и сыграть на скрипке. Но семья его живет в постоянной бедности, и виной этому не только его лень. Хотя образ этот комического плана, но нетрудно увидеть в нем и социальную драму.
Сэм Лоусон — еще один представитель социального дна американской общины, ведущий свою родословную от Симона Саггса. Характеризуя Сэма как бездельника и никчемного человека, Бичер Стоу дает понять, что такова была оценка «здравомыслящих» обывателей, но сама писательница видит в нем нечто иное. У Сэма нет ничего, кроме жены и кучи ребятишек. Он последний бедняк на селе и знает, что ему не выбиться из нужды, что для этого нет честных путей. Он давно отказался от всяких попыток изменить свое положение. В то же время Сэм презирает «мудрость» буржуа, поклоняющегося чистогану. Его шалопайство, невозмутимость, с которыми он принимает бедность и нужду,— это защитный панцирь, предохраняющий его от отчаяния. Бичер Стоу заставляет читателя увидеть в нем народный здравый смысл, большую наблюдательность, отзывчивость и насмешливое отношение к богатым.
«Только то, что лежало за пределами практической необходимости и требовало артистического труда, могло пробудить всю энергию его души»11
Сэм Лоусон любит полежать на траве, порассуждать о быстротечности жизни, о красоте окружающего мира, и только жена возвращает его к безрадостной действительности. «Ну, наконец- то я тебя нашла. Вот где ты, Сэм Лоусон, лежишь, растянувшись на спине, в одиннадцать часов утра, а картошка не копана и ни щепки дров не нарублено, чтобы приготовить обед!»12 С такимисловами налетает на него Хепси.
Но Сэм невозмутим. Он оправдывается перед женой, ссылаясь на то, что должен же человек когда-нибудь задуматься о бренности жизни. «Хепси, я всего-навсего размышлял. Если мы не будем размышлять по временам обо всех этих вещах, для нас же будет хуже со временем»13. Сэм просто великолепен со своими размышлениями и созерцаниями в деловитой и суетливой Америке! Неохотно отрывается он от созерцания природы и отправляется вслед за Хепси.
«Но, мисс Баджер, вы -же знаете пословицу: «Один только труд без игр и забав делает Джека тупым ребенком». Я должен освежаться, восстанавливать силы, иначе я совсем выдохнусь. Боже милостивый, даже лесопилка и та должна по временам останавливаться для смазки. Не каждый может так, как Сфикси Смит, работать день и ночь в течение этих двадцати лет... Я не трачу времени зря, когда я брожу, если я в этом нахожу удовольствие. Послушайте, ведь это же — часть того, для чего мы созданы. Если буду я корпеть и корпеть за работой, днем и ночью, я не получу ничего, но если я время от времени прилягу на солнышке в полдень, я получу кое-что, пока я живу. Боже милостивый, ведь это единственное утешение, которое у меня есть — наблюдать за облаками и птичками и забывать совсем о существовании Хепси, и детей, и моей кузницы»14 .
Марк Твен высоко ценил образ Сэма Лоусона как типичную фигуру «добродушного бездельника и шалопая», характерную для каждого провинциального города США. В рассказе «Человек, который совратил Гедлиберг» (1898) Твен характеризует своего Джека Холидея как «типичного Сэма Лоусона этого города»15 . И этот двойник Сэма Лоусона оказывается самым язвительным критиком именитых людей Гедлиберга, хорошо видящим их лицемерие и алчность.
Если Сэм отчасти добровольный бездельник, то его жена Хепси— это олицетворение бедствующей трудовой Америки, отчаянно борющейся с нуждой.
Вот мастерский портрет Хепси, которую нужда и беспечность мужа сделали вспыльчивой и раздражительной: «Это была грубо сколоченная, но плотная и энергичная маленькая перечница со стреляющими черными глазами и бледными щеками. Рот у нее всегда был полуоткрыт, как курок ружья на взводе, готовый в любой момент выпалить острый саркастический упрек по адресу безбрежной, бездонной и постоянной неработоспособности ее мужа» 16
«бедная Хепси сама была воплощением занятости. Это было рано поднимающееся, суетливое, быстро двигающееся, ловкое, энергичное, способное маленькое существо. Нанимаясь к соседям стирать, мыть и скрести полы, делать уборку; делая жилетки для портного и помогая сапожнику в пошивке обуви; едва успевая прополоть кукурузу и картофель в промежутках между поденщиной, она ухитрялась прокормить и одеть шестерых детей или, вернее следовало бы сказать, семерых, включая Сэма»17. Драгоценные детали быта и жизни бедняков, которых не найдешь даже в американском юморе!
Буржуа любит упрекать бедняка в лени, в нежелании трудиться, любит разглагольствовать о том, что только трудолюбием можно нажить богатство. Бедная Хепси — живое опровержение этой легенды. Бичер Стоу становится на защиту этой женщины, несмотря на то, что все жители Олдтауна осуждают сварливую жену Сэма. «Нельзя отрицать, что бедная Хепси действительно была сварливая женщина в полном смысле этого слова. Но она боролась с жизнью в одиночку, изо всех сил, со всей яростью ожесточенных чувств, и вышла из этой борьбы исцарапанной, растрепанной, потеряв женскую грацию»18 .
Образ Хепси — замечательная победа гуманизма и реализма Бичер Стоу. История этой труженицы — образец глубокого проникновения в жизнь трудового народа, знания народной жизни. О Хепси можно сказать с большим основанием, чем о Сэме, что каждая деревушка Новой Англии имеет свою Хепси, борющуюся за кусок хлеба, за жизнь своих детей.
Не все страницы романа Бичер Стоу пронизаны духом критического реализма. В частности, история главных героев — троих сирот, добившихся счастья и благополучия,— прямая дань сентиментальным викторианским традициям. Повторяем, сила романа — в его второстепенных персонажах, в картинах народной жизни.
«Олдтаунские старожилы» написан от лица молодого Горация Холиока твердой мужской рукой. При этом для творческого метода Бичер Стоу чрезвычайно характерна установка на возможно более полное воспроизведение жизни всего общества. Писательница не ограничивается описанием героя в изоляции от среды — она считает, что «каждый индивидуум есть неотъемлемая часть огромной картины общества, в котором он живет и действует, и его жизнь не может быть нарисована без воспроизведения картины того мира, в котором он живет»19.
Повествование течет плавно, неторопливо. Свою писательскую манеру Бичер Стоу великолепно охарактеризовала словами Горация Холиока, обращенными к читателю: «Создавая эту книгу, я стремился настроить свой ум так, чтобы он был спокойным и безмятежным, подобно зеркалу или горному озеру, и потом дать вам образы, отразившиеся в нем»20. Эта установка на незамутненное, неторопливое, доскональное отражение жизни и помогла писательнице широко показать такие социальные типы, мимо которых проходили многие американские писатели XIX в.
Еще более значительным творческим достижением Бичер Стоу явилась ее знаменитая книга «Рассказы Сэма Лоусона у камина» (1872). Книга состоит из восьми историй, рассказанных Сэмом Лоусоном. (Уже в «Олдтаунских старожилах» было брошено замечание, что Сэм был великолепным рассказчиком и «знал всё обо всех»21.) Правда, не все эти рассказы в одинаковой степени отражают суровую действительность. В некоторых из них заметны сентиментально-романтические тенденции («Служанка священника», «Призрак на мельнице» и др.). Но мы находим в сборнике и рассказы в духе народного юмора, созданные на основе традиций Хупера и Джорджа Гарриса. Сэм здесь еще больше напоминает Сата Лавингуда — и своим мастерством рассказчика и насмешливым отношением к власть имущим.
«Зеркало Сюлливанов» звучит суровое осуждение богатства и снобизма. Наивный, бесхитростный Сэм становится здесь довольно язвительным. Он тонко иронизирует над богатым снобом, генералом Сюлливаном: «Понимаете, этот генерал был ужас какой тщеславный человек. Старая развалина все суетился, как бы пустить всем пыль в глаза, как бы выделиться из всех. Боже милостивый! Интересно, что это бедное создание думает сейчас, когда его тело сгнило в могиле и обратилось в прах, а душа отошла в вечность. Ну, ладно, не моего это ума дело, да только оно показывает тщеславие богатых уж очень в ярком свете и заставляет меня быть довольным тем, что я никогда ничего не имел»22 .
Сэм явно симпатизирует дочери генерала, Руфи, которая не придавала никакого значения богатству. Хотя генерал одевал ее в шелка, и у нее было бриллиантовое ожерелье, и к ней была приставлена служанка, Руфь была одинокой. «Понимаете, Руфь не придавала значения величию. Некоторые люди не придают ему значения»23,— авторитетно заявляет дядя Сэм, уча детей гуманизму и благородству.
«Деньги капитана Кидда». Сделанный по лучшим образцам американского юмора, рассказ Бичер Стоу в то же время превосходит эти образцы силой типизации, большей социальной зоркостью. Короче, используя достижения народного юмора, Бичер Стоу создала великолепный образчик критического реализма.
Опираясь на технику ранних юмористов, Бичер Стоу создает чудесное обрамление: дети собираются в старом амбаре слушать истории старого Сэма Лоусона. «Одним из наших самых любимых легендарных мест был старый амбар. Сэм Лоусон предпочитал его по многим причинам. Во-первых, это было спокойное и уединенное убежище, удаленное на такое расстояние от его собственного дома, что громкие призывные крики Хепси сюда не доносились, и достаточно безопасное, чтобы эта усердная и старательная женщина могла найти его. Кроме того, здесь было мягкое пахучее сено, на котором могли покоиться его раскинутые руки и ноги»24 .
«Наш амбар имел вместительный сеновал. Через распахнутую дверь открывался вид на старую мельницу, на водопад и на отдаленные извивы реки с ее берегами, покрытыми зеленой травой и украшенные склонившимися над ней изящными ивами, с ее белыми островами водяных лилий. И кроме того, в нашем полном распоряжении в этот субботний полдень был Сэм. Это был сонный, мечтательный октябрьский день. Куры лениво кудахтали, обмениваясь «ко-ко-ко» приглушенным тоном, когда они разгребали землю и подбирали зерна под окнами амбара. Внизу, в амбаре, негр Цезарь спокойно трепал лен»25 .
И так же спокойно, как река, льется плавная речь Сэма. Есть что-то удивительно привлекательное в его неторопливой речи, в его серьезном и в то же время наивном тоне, в его бесхитростном рассказе...
Однажды жители Олдтауна нашли в окрестностях деревни большой камень. На нем всякие кресты и знаки. Возникает догадка, что здесь зарыты сокровища капитана Кидда, знаменитого пирата XVII в. И вот группа смельчаков-бедняков темной ночью роет колодец на месте камня и на значительной глубине находит железный ящик. Они поднимают его на поверхность, но в этот момент один из искателей клада заговорил (традиционный фольклорный мотив!), и мгновенно ящик срывается и летит вниз, в преисподнюю.
Главный интерес рассказа заключается в истории белых бедняков Хокумов — представителей социального дна американской общины. Оказывается, что пресловутый камень с надписями обнаружила мамаша Хокум. «Так вот, первой обнаружила эту штуку старая мамаша Хокум, что жила вон в той завалюшке у пруда, по ту сторону пастбища. У них была отменно дурная слава, у этих Хокумов. Как они добывали себе на пропитание, одному богу известно, потому что они ничего не выращивали и не разводили, кроме детей, и дьявол их знает почему, но детей у них была уйма. Их старая хатенка походила на крольчатник: из каждой дыры, из каждой щели торчали детские головы... Да что там — даже таким бедным работящим и энергичным людям, как я (надо сказать, что Сэм не страдает самоуничижением! — Авт.) становится невмоготу, когда приходится кормить столько ртов. Боже ты мой! Казалось, их детям не будет конца, так что неудивительно, когда подумаешь об этом, если люди вроде Хокумов впадали в искушение и прибегали к таким способам спасения, какие считаются не совсем правильными.
Как бы там ни было, но люди частенько думали, что старый Хокум слишком близко знакомился с их штабелями дров по ночам, хотя они никогда не могли этого доказать. А когда мамаша Хокум ходила по домам стирать, люди обычно обнаруживали пропажу вещей то здесь, то там, хотя никогда ничего не могли найти в ее карманах. И всегда-то они залезали в долги то к одному, то к другому»26
«на днях». Проходит много дней, и вот Гилдер направляется к их жилищу, и тут мамаша Хокум проявляет такую дьявольскую находчивость, которой позавидовал бы сам адвокат Пателен. Она прячет своего старика в кровать, а сама встречает Гилдера любезной улыбкой: «О, мистер Гилдер, мне стыдно видеть вас: ведь мистер Хокум собрался на прошлой неделе заплатить долг, но представьте себе, он свалился от черной оспы». Джо больше не слушал — он круто повернулся, мигом вылетел в двери и побежал так, что фалды его сюртука развевались и хлопали за спиной; а старая мамаша Хокум стояла у окна, держать за бока, и чуть не лопнула от смеха, глядя как он убегает. Это очень показательная проделка,— заключает Сэм,—из тех, какие Хокумы частенько придумывали»27 .
Затем Сэм переходит к главному пункту своего рассказа — поискам клада, инициатором которых явилась мамаша Хокум. Ее не остановил даже страх перед тем, что деньги капитана Кидда— это деньги дьявола. Мамаша Хокум с презрением отбрасывает эти домыслы. «Она была чертовски предприимчивой бабенкой,— замечает Сэм.— Факт тот, что она должна была быть такой, потому что молодые Хокумы были прямо-таки как червяки в коробке: чем больше они росли, тем больше ели, и я так думаю, что она прямо в тупик становилась, чем наполнить им рты; и вот она сказала, что если что-нибудь было под этим камнем, то они так же хорошо могли этим завладеть, как и дьявол»28.
В бесхитростном рассказе Сэма раскрывается бездна американской нищеты, и на дне этой бездны находятся Хокумы. Судьба Хокумов — это судьба бедного люда Америки послевоенного периода.
Мамаша Хокум подговаривает мужа собрать компанию смельчаков и найти клад. Был приглашен и Сэм. Когда Сэм стал отказываться из богобоязненных соображений («Сдается мне, это здорово похоже на то, что мы пойдем за деньгами к самому дьяволу»), мамаша Хокум бросает вызов церкви. «Ну, и что же?,— говорит она,— что же из этого, если это так. Деньги есть деньги. И на деньги дьявола вы можете купить столько же мяса, как на любые другие. Я бы пошла к самому дьяволу, если бы он дал мне настоящие деньги».— Ну, а я не пошел бы,— говорю я.— Разве вы не помните проповедь пастора Лотропа, в которой он говорил, к чему ведет людей неразборчивость в средствах обогащения?»
«Пастор Лотроп пусть идет к черту! — говорит она.— Да что там,— говорит она.— Я бы хотела, чтобы пастор в своих шелковых чулках и со здоровенной палкой с золотым набалдашником, развалясь в своей карете, которую везут откормленные и гарцующие кони, приехал к нам, беднякам, и попробовал бы читать проповедь о том, что нам вредно быть богатыми! Интересно знать, что бы он запел, если бы у него было четырнадцать детей и ничего не было ни одеть на них, ни сунуть им в рот? Полагаю, что если бы леди Лотроп пришлось мыть и скрести полы и сдирать кожу на пальцах до костей, как мне приходится, она бы захотела быть богатой. И я уверена, что если бы священник прожил хоть одну неделю с пустым желудком, он был бы за то, чтобы выкопать деньги Кидда, или делал бы любое дурное дело, лишь бы удержать душу в теле» 29 .
— это создание образов мамаши Хокум и Сэма Лоусона. Сэм — одна из самых запоминающихся фигур американской литературы второй половины XIX в. При кажущейся простоте образ этот глубокий, наделенный многими примечательными чертами. В нем сочетаются, при кажущейся наивности, лукавство и здравый смысл. В его рассказах всегда запрятана тонкая ирония. Мы чувствуем, что его симпатии всегда на стороне бедняков, как бы ни старался он проявлять лояльность по отношению к респектабельным джентльменам и священникам.
Дети получают от Сэма уроки истинной гуманности и благородства, хотя их богатые родители вряд ли доверили бы ему воспитание своих детей, если бы они слышали его истории. Как тонко иронизирует Сэм над жадным генералом Сэлливаном и как лукаво прячется за своей оговоркой: «Ну, ладно, не моего это ума дело, да только оно показывает тщеславие богатых уж в очень ярком свете и заставляет меня быть довольным тем, что я никогда ничего не имел».
В полном блеске своего дарования рассказчика, своей наблюдательности и житейской мудрости выступает Сэм в рассказе «Деньги капитана Кидда». Совершенно простодушно полемизирует он с мамашей Хокум, ссылаясь на авторитет священника; бесхитростно и наивно убеждает он ее согласиться с пастором Лотропом, читающим проповеди о вреде богатства!
И все-таки нас не может обмануть эта защита: истинный смысл столкновений Сэма с мамашей Хокум заключается в правоте последней. Сэм добросовестно излагает отповедь мамаши Хокум — и от всех его благочестивых рассуждений не остается камня на камне. Образ мамаши Хокум — одно из высших достижений американского критического реализма XIX в. Нетрудно увидеть в нем влияние западного юмора, давшего образы бедняков фронтира— Саггса и Сата Лавингуда.
Голосом мамаши Хокум говорит американская беднота, социальные низы Америки. В то время как литература «традиции благопристойности» милостиво снисходила к беднякам, говорила за них, приписывала им чувство уважения и преклонения перед имущими классами, Бичер Стоу дает слово бедняку, позволяет ему высказать свои подлинные чувства и настроения. Мамаша Хокум посылает к черту пастора Лотропа. с его разглагольствованиями о вреде богатства и убедительно разоблачает ханжество богатых.
Сэма и Хокума, хотя искатели клада оказываются в дураках, Бичер Стоу не презирает их, не смеется над ними, она видит в них людей несчастных. Как справедливо отметил Чарльз Фостер, писательница не смеется над своими героями, но смеется вместе с ними. Этот же исследователь приводит отрывок из письма Бичер Стоу к издателю Фильду. В нем она дает отпор Холмсу, который высмеивал ее героев. Писательница берет их под защиту, заявив, что «они совсем не нелепы и не смехотворны»30
Бичер Стоу — волшебница языка. Главная прелесть рассказов Сэма Лоусона — в неповторимой манере его речи, неторопливой и обстоятельной, в его диалекте. Бичер Стоу дает образное представление о его манере речи: речь Сэма, пишет она, «была подобна сонной реке, медленно текущей через долину, прихотливо извивающуюся. Спокойная гладь — ни всплеска, ни бурного течения не отражалось в ней»31.
Хорошо о манере речи Сэма говорит Чарльз Фостер. Сэм Лоусон рассказывает неторопливо, обстоятельно, с такими подробностями и с такой серьезностью, «как если бы он давал клятвенные показания на суде»32 .
Бичер Стоу проявила уважение к народной речи, поняла ее богатства и свежесть. Ее Сэм говорит на диалекте — но как выигрывают от этого его рассказы! Используя диалект, Бичер Стоу дает выпуклую, пластическую характеристику не только Сэму, но и героям его рассказов. Необыкновенно метко и хлестко звучат слова мамаши Хокум по адресу пастора насчет того, «что бы он запел», если бы был бедняком и имел четырнадцать детей.
Писательница умеет создавать тончайшие оттенки иронии. Когда Сэм говорит о генерале Сэлливане, его ирония, при внешнем почтении, язвительна; когда он говорит о бедствиях Хокумов— ирония мягкая, снисходительная. Бичер Стоу — враг всякого ханжества. На жизнь богачей и бедняков она смотрит глазами народа.
«позолоченном веке», в которых верно отражены некоторые важные явления этой эпохи. В романах «Тирания жен» (1871), «Моя жена и я» (1872) она сатирически высмеивает новую буржуазию, богатеющую на мошенничествах и преступных сделках. Однако эти романы довольно поверхностно рисуют век монополий. Более полное и глубокое отражение эта тема найдет в романах Де Фореста и других реалистов 70-х годов.
Примечания.
3. Н. Beecheг Stow. Oldtown Folks. V. I. Leipzig, 1869, p. 17.
4. Это слово означает дикое яблоко, кислицу.
—108.
6. Там же, т. I, стр. 110—111.
7. Н. Beecheг Stow. Op. cit., V. I, p. 129.
8. Там же, т. I, стр. 121.
9. Там же, т. I, стр. 41.
—42.
11. Там же, т. I, стр. 48.
12. Н. Beecheг Stow. Op. cit., V. I, p. 51.
13. Там же, т. I, стр. 52.
14. Там же, т. II, стр. 279—280.
16. Н. Beecheг Stow. Op. cit., V. I, p. 45—46.
17. Там же , т. I, стр. 46.
18. Там же, т. I, стр. 47.
19. Н. Beecheг Stow. Op. cit., V. I, р. 11.
21. Там же, т. I, стр. 47.
22. Цит. по книге: Charles Foster. The Rungless Ladder etc., p. 210.
23. Цит. по книге: Charles Foster. The Rungless Ladder etc., p. 210.
24. Цит. по книге: Native American Humor. Ed. by W. Blair, p. 482.
27. Там же.
28. Native American Humor. Ed. by W. Blair, p. 486.
29. Там же, стр. 486—487.
31. Charles Foster. Op. cit., p. 213.
32. Там же, стр. 215.