Приглашаем посетить сайт

Староверова Е. В.: Американская литература
Художественные открытия Америки и другие открытия.

ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОТКРЫТИЯ АМЕРИКИ И ДРУГИЕ ОТКРЫТИЯ

Рубеж XVIII—XIX веков в Америке отмечен началом мощного движения населения на Запад, продолжавшегося практически все столетие. Уже не отдельные искатели приключений, иммигрантские семьи или убежденные индивидуалисты-первопроходцы, а целые потоки пионеров все дальше отодвигали юго-западный, а затем и северо-западный фронтир. По мере того, как осваивались и расширялись новые территории, создавались новые штаты. Еще в 1790-е к США были присоединены Кентукки и Теннеси, а в 1803 — Огайо. В том же году Т. Джефферсон выкупил Луизиану, удвоив тем пространство страны и открыв перспективу продвижения нации к Тихому океану. Перед американцами простирались необозримые земли, доступные всякому, кто только пожелает их осваивать.

Последовательные волны пионеров-первопроходцев: фермеров, горожан, мошенников и прочих искателей удачи, — двинулись в первой половине XIX века в отдаленные регионы страны. В 1816 к США была присоединена Индиана, в 1818 — Иллинойс, в 1837 — Мичиган и в 1848 — Висконсин, а на Юго-западе — Миссури (1817), Алабама (1819) и Флорида (1845). Услышав о золоте, найденном в Калифорнии, туда хлынули толпы людей ("Золотая лихорадка" 1849): движение нации на Запад достигло наивысшего подъема. Помимо расширения территории страны, оно принесло в жизнь американцев самые серьезные изменения.

Пионеры расчищали "дебри" и сгоняли с их земель коренных обитателей этих мест. Пионерство способствовало техническому прогрессу. Вскоре после того, как Калифорния вошла в состав США, была начата закладка трансконтинентальной железной дороги (закончена в 1869), необходимой для обеспечения сообщения между регионами столь обширного государства. Личные мотивы, толкавшие людей на Запад, были разнообразными, но существовала одна общая причина, усиленно поддерживаемая политиками — ответственность американцев перед их страной, которую нужно было освоить, распространив англо-саксонскую цивилизацию и христианство на весь континент, и перед миром, которому следовало показать пример сияния славы демократического христианского государства.

же, чем дальше человек продвигался на Запад, тем меньше в нем оставалось европейского, тем больше появлялось новых черт, которые соответствовали мощной нетронутой природе материка и суровой жизни первопроходцев: презрения к условностям, доверия к себе, изобретательности, выносливости, упорства и силы. Один из современников определил фронтирсмена как "христианина с кулаками".

Фронтирское движение как беспрецедентный эксперимент питало — особенно вначале — патриотический дух американизма, родившийся во время революционных боев за независимость страны. "Моя родина полна юношеских надежд", — восклицал отец американского романтизма Вашингтон Ирвинг. "Мы, американцы — особый, избранный народ — Израиль нашего времени", — заявлял уже в 1850 году Герман Мелвилл, писатель, отнюдь не склонный к прекраснодушному оптимизму. "Мы держим на плечах свод свободы для всего мира <...>, — продолжал он, — В нашей юности наша сила; в неискушенности — наша мудрость".

В 1828 году вышел в свет "Словарь американского языка" Ноя Уэбстера, плод тридцатилетней исследовательской работы, продемонстрировавший и соотечественникам и народам Европы величие, молодость и демократизм Америки. Основные отличия языка молодой нации от английского заключались в словарном составе — в "американизмах", то есть новых словах сугубо местного происхождения (причем, большинство из них вошло в обиход после Революции и до 1800 года), а также в особом, приближенном к фонетическому, начертании слов, что должно было, во-первых, облегчить правописание, и, во-вторых, передать живой голос Америки.

Вторая треть XIX века, однако, была отмечена и рядом событий, остудивших патриотический порыв далеко не всех, но многих американцев. Избрание в 1829 году президентом Эндрю Джексона, который как воплощение демократического духа фронтира был вознесен на вершину власти, обозначило конец эры "патрицианского" президентства в США. Для подавляющего большинства американцев правление Джексона означало подлинный триумф демократии, но для некоторых современников 1830-е были годами, самыми прозаическими на их памяти, выпадавшими из героического контекста американской истории. Революционная нация становилась буржуазной. "Воздух, которым мы дышим, сделался плотным и жирным, — писал философ и литератор Ральф Уолдо Эмерсон. — Сознание этой страны, направленное на низменные цели, съедает само себя".

Громко воспеваемый "век простого народа" был временем концентрации капитала в руках ничтожно малого процента населения, временем городских трущоб, наемного рабства и других последствий перехода от аграрной к индустриальной экономике. Финансовая политика Джексона привела к Панике 1837 года и началу тяжелой экономической депрессии и безработицы. 1840-е связаны с захватнической Мексиканской войной (1846—1848), заранее предрешенная победа в которой добавила к территории США Техас, Калифорнию, Аризону, Нью-Мексико, Юту, часть Колорадо и Вайоминг. "Аннексия — теперь главное слово в американском словаре", — писал об этом предприятии современник.

—40-е годы XIX века, как это часто случается в кризисные периоды, были временем религиозного подъема, отмеченного основанием Церкви Христа-Спасителя Святых Последних дней (1830) Джозефа Смита, экуменическим конгрессом и новым Великим Пробуждением, которое началось с чудес на Шэрдон-стрит в Бостоне (1840—1841) и прокатилось по всей стране. Это было время расцвета различных общественных движений: за запрещение спиртного, за лучший уход для душевнобольных, за образование для слепых и глухонемых, за женское равноправие (официальное начало движения — соглашение в Сенека Фолз, 1848) и другие более или менее решительные социальные реформы.

Особый резонанс имели патриотическое движение "Молодая Америка" (Дана-младший, Э. Дайкинк и др.) и деятельность социально-философского "Трансцендентального клуба" (Р. У. Эмерсон, Дж. Рипли, М. Фуллер, Т. Паркер, Э. Олкотт, Г. Д. Торо). "Клуб", организованный в 1836 году в Бостоне, интеллектуальной столице Новой Англии, имел свой печатный орган — журнал "Дайэл" (1840—1844). Он породил целый ряд социальных экспериментов: социалистические коммуны "Брук-Фарм" (1841—1847) и "Фрутлэндз" (1843) и индивидуалистический опыт Генри Дэвида Торо, более двух лет (1845—1847) прожившего в полном одиночестве в лесу на берегу озера Уолден. Самым заметным общественным явлением тех лет, однако, было широчайшее и во многом стихийное движение за отмену рабства — аболиционизм (от англ.: "to abolish" — "отменить").

Его зачинателем считается У. Л. Гаррисон, в 1831 основавший антирабовладельческую газету "Либератор". Вскоре движение охватило все свободные штаты и вовлекло многих видных политиков, проповедников, писателей и философов. К аболиционистам примкнули некоторые трансценденталисты (Г. Д. Торо) и младоамериканцы (Э. Дайкинк). Движение продолжало развиваться и в следующее десятилетие. Активность и формы участия в нем определялись лишь мерой общественного темперамента личности. Так, квакер, поэт Джон Гринлиф Уиттьер писал аболиционистские стихотворения, а новоанглийский пуританин, капитан Джон Браун в 1855 безуспешно пытался, захватив арсенал в Харперс Ферри в Виргинии, устроить восстание рабов. В своем последнем слове, перед тем как взойти на эшафот, Браун объяснял свои действия внушенным Богом стремлением защитить обиженных.

В 1840—1850-е физиономия страны претерпела самые решительные изменения. Подгоняемые нищетой, голодом и бесправием у себя на родине, уповающие на безграничные возможности, которые предоставляла Америка, толпы иммигрантов из Ирландии и Западной Европы прибыли сюда, чтобы работать в городах и на фермах, расчищать дебри, строить каналы и железные дороги. Они, в свою очередь, создавали новые возможности, увеличивая потребность страны в рабочих руках, что привлекало новых иммигрантов. За эти два десятилетия население страны выросло с 16 до 36 миллионов человек.

Вместе с тем, особенно в Нью-Йорке и Новой Англии, в 40—50-е годы XIX века наблюдался массовый отток сельского населения в крупные города, буквально обезлюдивший деревни и маленькие городишки. Фермерские дома стояли пустыми, расчищенные земли снова покрывались лесом, и некоторые местности выглядели, как заметил Г. Мелвилл, "опустошенными чумой и войной". Что же нес с собой новый индустриальный век — прогресс или разрушение — этот вопрос людьми не контролировался, но от того не переставал их волновать.

узаконенное рабство, практика дискриминации коренного населения (принудительных перемещений и регулярного нарушения договоров), отрицалось право голосования и другие гражданские права женщин. Эти социальные противоречия подлежали скорейшему урегулированию, конкретные пути которого виделись достаточно сложными и травматичными. Завершилась же вторая треть XIX века приходом в Белый дом президента Авраама Линкольна (в 1860) и началом Гражданской войны (1861—1865).

Нация раскололась на два лагеря. Одиннадцать Южных штатов: обе Каролины, Джорджия, Флорида, Алабама, Миссисипи, Луизиана, Техас, Виргиния, Теннеси и Арканзас — заявили о своем выходе из США и создании независимой Конфедерации под управлением избранного ими президента Джефферсона Дэвиса. При этом они опирались на права, гарантированные Конституцией, и на основные принципы "Декларации независимости". На Севере, однако, в штатах, отказавшихся от рабовладения еще в 1887 году, этот акт со стороны южан вызвал небывалое кипение общественных страстей: отделение Конфедерации угрожало распадом Союза и крахом надежд на упразднение рабства и восстановление социальной справедливости на всей территории лишь недавно ставшего огромным государства.

К этим общественно-политическим соображениям, естественно, примешивались и экономические: лишение южного хлопка, табака и другой экспортной и сырьевой продукции аграрных штатов серьезно ущемляло интересы индустриального Севера. Определенные основания имела и весьма распространенная теория "непримиримого антагонизма" между американскими Севером и Югом, выдвинутая Эдвардом А. Поллардом сразу после окончания войны. Согласно этой теории, Север и Юг Америки изначально развивались как два взаимно антагонистических общества, образ жизни которых, базировавшийся на диаметрально противоположных принципах экономики, соответственно, индустриальном и аграрном, отстаивался каждой из сторон как единственно верная модель устройства американского государства в целом. Этот конфликт был настолько резок и глубок, что исключал какое-либо примирение и неизбежно вел к войне.

Надо заметить, что данный конфликт постоянно подогревался "человеческим фактором" — прочно укоренившимися стереотипами обывательского мышления и той и другой стороны. В восприятии "северян" (жителей Новой Англии и центральных штатов) Юг был жестоким, отсталым, сопротивлявшимся социальному прогрессу регионом, где всем заправлял Король Хлопок и где истязали бедных негров, Север же — истинно демократическим государством всеобщего равенства, идущим по пути прогресса к построению совершенного общества. Для южан, напротив, собственная культура была рафинированной и утонченной, а цивилизация "янки" — грубой и материалистически ограниченной, их культурная тирания и провинциальное самовосхваление несносными, а северные капиталисты куда более жестокими, чем южные рабовладельцы, ибо они изнуряли непосильным трудом даже детей и престарелых.

В ключевом вопросе о рабстве в южных штатах, послужившим непосредственным предлогом войны, искаженное восприятие обеих сторон проявилось особенно остро: "северяне" существенно преувеличивали жестокость плантаторов по отношению к неграм, южане — свою опеку над вверенным им чернокожим народом:

"И негры нежатся в объятьях рабства,

Воспитывалась в нем вся эта раса", — писал поэт-южанин У. Дж. Грэйсон. В основной массе рабы по-христиански мирились со своей участью, но случались и отдельные вспышки протеста, подобные кровавому восстанию, устроенному Натом Тернером в 1831 году "во имя освобождения его порабощенных братьев и под воздействием божественных знаков и голосов", — как пояснил Тернер на суде. Это событие настолько потрясло американское сознание, что не забылось даже после Гражданской войны в Америке и отмены рабства. Во второй половине XX столетия писатель-южанин Уильям Стайрон создал роман "Признания Ната Тернера", посвященный событиям полуторавековой давности. В XIX же веке подобные факты глубоко печалили и весьма озадачивали белых благодетелей: впитанные с детства расистские предубеждения мешали им признать за неграми чувство человеческого достоинства и стремление к свободе.

Несмотря на все попытки ослабить противостояние Севера и Юга и не дать разгореться конфликту (Миссурийский Компромисс 1820 года, Компромисс 1850 года), 12 апреля 1861 началась Гражданская война. Союзными войсками командовал генерал Улисс Грант (в недалеком будущем президент США), армией конфедератов — генерал Роберт Ли; в конце 40-х оба участвовали в Мексиканской кампании и знали друг друга лично. Гражданская война продолжалась четыре года и оказалась самой страшной и кровавой во всей национальной истории: 600 тысяч убитых (более 250 тысяч в армии конфедератов, более 350 тысяч — в значительно превосходящей ее численностью армии Союза) — это больше, чем Америка потеряла за все остальные вместе взятые войны.

Исход войны общеизвестен: победили "северяне", и южные штаты были интегрированы в состав единого американского государства. Юг лежал в развалинах, и жизнь здесь надо было начинать заново. Экономике Севера также предстояло перестраиваться на мирные рельсы. Следовало трудоустроить толпы освобожденных чернокожих граждан. Через пять дней после капитуляции конфедератов (9 апреля 1865 года) от руки убийцы пал популярнейший президент Авраам Линкольн, который намеревался восстанавливать мирную жизнь в стране, следуя принципу: "не злоба, но милосердие ко всем".

Период Реконструкции оказался чреватым конфликтами и часто бывал продолжением войны иными средствами. Два срока президентского правления доблестного генерала Улисса Гранта, охватившие почти весь этот период, были отмечены некомпетентностью и коррупцией. На Юге хозяйничали, да и просто мародерствовали "саквояжники" — "белая голытьба", привлеченная сюда с Севера возможностью легкой добычи. Определенную, и не только мнимую опасность представляли не обученные никакой профессии и приученные к рабской психологии чернокожие южане — прежние невольники с плантаций и домашние слуги, ныне выбитые из привычной колеи; для защиты от них белого населения и был создан печально знаменитый Ку-клукс-клан.

"Черные кодексы", лишавшие афроамериканцев практически всех гражданских прав. Политика дискриминации черных американцев под девизом "отделены, но равноправны" продолжалась еще почти столетие, и тяжелых социальных, экономических, политических и нравственных последствий ее не избегли ни Север, ни Юг.

Столь стремительные и резкие перемены в общественно-политической жизни страны не могли не сказаться в характере ее культурного развития. В начале столетия значительная часть созидательной энергии нации уходила на поддержание экономической и политической стабильности. В США отсутствовала аудитория, заинтересованная в развитии искусства и поддержке тех, кто им занимался. Еще Б. Франклин сетовал на то, что крошечный остров Великобритания породил больше "великих и изысканных умов", чем наберется на всем необозримом пространстве американского континента. "Но, — добавлял он, — есть восхитительное искусство — двигаться на Запад". В XIX веке это "искусство" переживало настоящий расцвет.

У литераторов же, художников и композиторов часто не было средств, чтобы всецело посвятить себя искусству. Многие, как Ф. Френо и У. К. Брайент, издавали газеты, другие занимались юридической практикой или преподавательской деятельностью. Отец прославленного в будущем поэта Г. У. Лонгфелло побуждал сына избрать себе другую, солидную профессию, потому что "в стране слишком мало денег, чтобы тратить их на литераторов". Театральная и музыкальная жизнь не получили пока распространения даже в культурных городах атлантического побережья. Театр в Америке вообще находился в зачаточном состоянии: в Новой Англии он слишком долго считался "опасным для души" и "порождающим разврат" зрелищем, что затормозило его дальнейшее развитие. Более отзывчивая южная публика не давала тем не менее необходимых сборов, содержание единичных профессиональных трупп оборачивалось большими и ненужными расходами. Что же касается весьма значительной тогда "подвижной" части нации—пионеров, то им было абсолютно не до живописи, музыки, театра.

Компактным и с начала XIX века достаточно доступным по цене средством приобщения к культуре могла бы быть книга, и книги имелись в хижинах первопроходцев: практические руководства по различным аспектам фронтирской жизни — по земледелию, коневодству, строительству, основам земельного законодательства и правоведению, по оказанию медицинской помощи, даже по "укрощению дикарей-индейцев" ("Американский дикарь: Как он может быть укрощен оружием цивилизации"). Более оседлая часть нации тем временем продолжала зачитываться "рассказами пленников", а чуть позже — рассказами о жизни на фронтире и историями о легендарных фронтирсменах Дэниеле Буне и Дэйви Крокете.

Национальными бестселлерами оставались альманахи; торговцы-разносчики доставляли их чуть не в самые дальние уголки фронтира вместе с газетами и журналами, количество которых выросло к 1820 до 508, а в следующие десять лет удвоилось. Практически каждый город в Америке имел свою газету и часто журнал. Американцы, казалось, пристрастились к периодической печати. Нация пионеров, а практически каждый из них умел читать, демонстрировала типичную черту современных обществ: грамотность заметно превышала потребность в чтении, которая в основном вполне удовлетворялась периодикой и развлекательными книжонками.

тогда, что принципы демократии снизят общий культурный стандарт до самого минимального уровня.

Это время отмечено введением (в 1837) и стремительным развитием единой государственной общеобразовательной системы, предназначенной "оградить молодое поколение от невежества". К середине века она охватывала детей, начиная с младшего возраста и до старшей школы включительно. Высшее образование, однако, оставалось доступным не многим.

Поскольку общий уровень грамотности был значительно выше, чем, например, в Великобритании, подавляющее большинство американцев могло похвастаться знакомством с определенными базовыми текстами: Библией, трагедиями У. Шекспира, книгами Ч. Диккенса, романом "Путь паломника" Дж. Баньяна, — так что даже пьянчужки с Миссисипи, как впоследствии показал Марк Твен в "Приключениях Гекльберри Финна", широко прибегали в своей речи к литературным аллюзиям.

"интеллектуального тренинга" нации. Дебаты, проводившиеся в американских городах, городишках и деревнях, касались самых разнообразных предметов: института рабства и роли науки и искусства в демократическом обществе, недавних побед Наполеона Бонапарта и соперничества давно почивших королев Елизаветы Английской и Марии Шотландской.

Своеобразное и чисто американское явление представляла собой система "курсов" — познавательных лекций для взрослых, основанная в 1826 году новоангличанином Джозией Хольбруком. Лекторы прибывали в отдаленные поселения в повозке, позднее — локомотивом, и читаемые ими публичные лекции на время становились такой же частью общественной жизни, как церковь, школа, местный суд, салун или тюрьма. Горожане покупали билеты, чтобы, собравшись вечером, послушать об индейцах Северной Америки, жизни Магомета или Оливера Кромвеля, причинах Американской революции, школьном образовании и резервах человеческого мозга. Эта система воспитала полтора поколения читателей, обеспечила обсуждение, в частности, таких насущных проблем, как права женщин и отмена рабства, а также давала писателям и интеллектуалам стабильный источник доходов.

в 1840—1850-е в США наблюдалось повальное увлечение френологией (наукой, определяющей характер и склонности человека по выпуклостям его черепа), гидропатией (водолечением), холистикой (системой вегетарианского питания и гигиенического режима), месмеризмом (учением о "животном магнетизме") и тесно связанными с ним телепатией, ясновидением и спиритизмом. После 1848 года началась буквально "эпидемия" спиритизма (вызывание духов умерших посредством столоверчения). Эти общенациональные интересы разделяли Купер, По, Готорн, Лонгфелло и другие видные писатели и общественные деятели.

Во время и сразу после Гражданской войны вся массовая культурная индустрия страны работала на победу: писались патриотические стихи, аболиционистские романы, была создана ставшая очень популярной песня о Джоне Брауне, чья "душа продолжает маршировать". Но, безусловно, центральным культурным явлением века было так называемое Американское Возрождение — апогей национальной культуры и, прежде всего, литературы в 1850—1855 годах.