Приглашаем посетить сайт

Староверова Е. В.: Американская литература
"Индейское возрождение" и обретения "черной" и азиатской американской литературы

"Индейское возрождение" и обретения "черной" и азиатской американской литературы.

Многоцветность — вот основное свойство американской словесности конца 1970—1990-х годов. Индейское возрождение, второй (после Гарлемского ренессанса) расцвет черной литературы, отмеченный Нобелевской премией (1983) афроамериканской писательницы Тони Моррисон, выдвижение в число наиболее заметных азиатско-американской традиции, не столь заметные на этом красочном фоне, но несомненные достижения прозы чиканос (мексиканско-американской) — вот приметы литературы США рубежа XX—XXI веков. Некоторым весьма показательным исключением выступает еврейско-американская традиция, которая в 80—90-е годы практически интегрируется традицией "белой", однако, к концу этого периода вновь обнаруживается интерес ряда еврейско-американских писателей к их корням.

Всплеск литературы коренных американцев в 1970-е годы был в определенной степени неожиданным; Вторая мировая слишком явно отбросила ее назад. Немногие уцелевшие на войне авторы вернулись в 50-е преимущественно к жанрам автобиографии и культурной истории своего народа. Они напоминали читателям о различиях в культуре разных племен, горько сожалели о несовпадении видения мира и вытекающем из этого несовпадения взаимном непонимании белых и коренных американцев. Они не были тогда услышаны. Положение изменилось во многом благодаря движению за "приобщение к корням" белых и еврейско-американских писателей, чьи голоса, в отличие от индейских, игнорировать было невозможно.

Четкий поворот в литературе коренных американцев и в отношении к ней американцев прочих обозначен выходом в свет романа Навара Скотта Момадея (из племени кайова) "Дом, из рассвета сотворенный" (1968), получившего Пулитцеровскую премию. Именно тогда индейская литературная традиция привлекла самое пристальное внимание общественности, которая признала, что исконные жители страны могут и имеют право говорить сами за себя. Именно тогда этническое самосознание коренных американцев принесло исключительно обильные плоды.

— это писатели-индейцы, родившиеся в 30—50-е годы, выступившие вслед за Момадеем и активно публикующиеся ныне: Джеральд Вайзенор, из оджибуэев ("Мрак в медвежьем сердце Сент-Луиса", 1978; "Тачвуд", 1987), Джеймс Уэлч, из черноногих ("Смерть Джима Лоуни", 1979), Лесли Мармон Силко, из племен лагуна и пуэбло ("Церемония", 1978), Карен Луиза Элдрич, из чиппеуэев ("Любовное зелье", 1984; "Корона Колумба", 1991), Том Кинг ("Зеленая трава, бегущие воды", 1993), а также Саймон Ортиз, из племени акома, Элизабет Кук Линн, из сиу, и многие-многие другие.

Их творчество — качественно новый этап в развитии беллетристики коренных американцев в США и возрождение многотысячелетней индейской "устной литературы". Это синтез обеих традиций, подлинный Ренессанс. Специфика новой прозы коренных американцев, впервые проявившаяся в момадеевском "Доме, из рассвета сотворенном", заключается, во-первых, в том, что действие в ней развивается не в линейной, хронологической последовательности, а циклически, что позволяет выявить действительно важные моменты (те, к которым авторы возвращаются вновь и вновь).

Во-вторых, индейское повествование имеет не социально-историческую, а ритуальную основу. Оно развивается на четырех смысловых уровнях одновременно: физическом (природном), духовном, социальном и психологическом. Таков полный цикл и полное значение индейских ритуалов (магическое число четыре в культуре коренных американцев символизирует целостность). Собственно, это поэтика изначальной "устной литературы" индейцев, на которой базируется и их современная проза.

Подобные произведения не могли быть написаны и тем более опубликованы ранее. Они остались бы непонятыми и невостребованными, ибо это совершенно иной тип повествования, чем привычный белому читателю традиционный реалистический роман. Более или менее адекватное восприятие индейской культуры белыми американцами стало возможным отчасти благодаря пропагандистской работе писателей-участников движения за "приобщение к корням". В более широком смысле оно было подготовлено американским постмодернизмом, который открыл читателям принципиальную множественность повествовательных структур.

Большинство современных романов и новелл, созданных коренными американцами, содержат четыре истории в одной и понимаются по-разному белой и индейской аудиторией. Так, и "Дом, из рассвета сотворенный" Н. С. Момадея, и "Церемония" Л. М. Силко, и "Смерть Джима Лоуни" Дж. Уэлча могут быть прочитаны как социальные романы о положении индейцев в обществе и о столкновении культур. В этом плане они имеют четкий сюжет, оформленный в полном соответствии с общими конвенциями. Однако повествование имеет и другие уровни, каждый из которых представляет собой как бы "роман в романе". Так, все три произведения — это и психологические романы об одиночестве, отчаянии, потерянности, о нарушенном внутреннем балансе человека и непонимании законов природы, у Момадея и Силко — еще и о войне и ее последствиях (герои — молодые ветераны Второй мировой).

повествования — уровень духовного мира, то есть взаимодействия человека с духами, предками, видениями, голосами. Наиболее доступен белому читателю подспудный мистический план романов Уэлча. Его Джима Лоуни преследуют сны и видения, одолевают тайные силы. Но, лишенный рода и племени, герой лишен и матрицы, куда эти явления должны включаться, формируя коллективный опыт племени, поддерживающий человека. Сны, духи и призраки буквально осаждают Джима Лоуни; он разрушен ими в той же и в большей мере, что и одиночеством и алкоголем, потому-то он и погибает.

И, наконец, четвертый уровень повествования — это мир физической вселенной животных, растений, времен года и небесных светил. В индейской традиции этот мир тесно взаимодействует с реальным и миром духовным. Каждый из уровней должен быть воспринят и в его собственном значении и в ритуальном взаимодействии с другими — только тогда произведение будет адекватно понято. В целом же современная индейская проза — это далеко не массовое чтение. И в упорном отстаивании манеры письма, органичной их традиции, в нежелании идти навстречу потребительскому спросу, сказывается этническое самосознание авторов-коренных американцев, прямых потомков и наследников прежних хозяев материка.

Афроамериканская проза 1980—1990-х развивает, но при этом значительно расширяет и обогащает подход, обозначившийся в "новой черной литературе" 1960-х. Ей присущи особенно широкая опора на афроамериканский и собственно африканский повествовательный и обрядовый фольклор и неподражаемая свобода самовыражения, свойственная разве что эпохе Гарлемского ренессанса. Вместе с тем от прозы 20-х ее отличает эпический строй и стремление как можно полнее воссоздать социальную, а главным образом духовную историю черного народа. Так, в "Песни Соломона" (1978) Тони Моррисон показано становление социального сознания афроамериканцев в 1930-е и расовые волнения 1960-х, а в ее романе "Джаз" (1992) воссоздана атмосфера Гарлемского ренессанса. Роман Элис Уокер "Цвет багряный" (1982) охватывает время с рубежа XIX—XX веков до второй половины XX столетия.

Духовная же история народа воссоздается через фольклор — исконный язык народной души. Не случайно Т. Моррисон строит сюжет "Песни Соломона" вокруг афроамериканской легенды о летающем человеке, в "Смоляном чучелке" (1981) использует сказку о Братце Кролике, а в "Любимице" (1987) — истории о призраках, некогда очень распространенные в среде чернокожих рабов. При этом повествовательным стержнем книг часто является семейное предание ("Песнь Соломона" Т. Моррисон), а основное действие замыкается пределами фермы ("Цвет багряный" Э. Уокер), деревни, общины, реже — города ("Джаз" Т. Моррисон). Однако эта частная хроника сосредотачивает в себе важнейшие проблемы жизни афроамериканцев, а в обобщенном плане — человеческого бытия в целом.

Наиболее существенная особенность афроамериканской литературы на ее современном этапе — ее новое мироощущение. Расовый и социальный (реже — экзистенциальный) конфликт, почти всегда питавший черную традицию, теперь вытеснился спокойным и самодостаточным ощущением причастности к историческому порядку вещей.

"магический реализм": в ее произведениях всегда присутствуют и неразрывно связаны между собой два плана — бытовой и мифопоэтический. Так, Любимица, убитая собственной матерью, которая предпочла для своего дитяти смерть — рабской участи, возвращается вновь в качестве призрака, а Молочник ("Песнь Соломона") совершает полет, как некогда его легендарный предок Соломон. Вместе с тем в творчестве Т. Моррисон, с его углубленным психологизмом, с представлением о сложности и парадоксальности человеческой души, явственно ощутимо влияние "белой" американской литературы, и, прежде всего, Мелвилла, Готорна, Фолкнера.

традициям американского Юга. В афроамериканском развороте это предполагает большую простоту выражения, которая сочетается у Э. Уокер со стилистической виртуозностью. От своих предков-рабов писательница унаследовала сильное и глубоко личное религиозное чувство, чувство святости семейных и родственных уз и множество "историй" — как фольклорных, так и житейских, рассказанных ей матерью и бабушкой об их и их предков "горе и ненависти, но и доброте, и любви". Острое желание "зафиксировать эти истории, чтобы они не забылись", и сильный самобытный талант, пробивший себе дорогу вопреки бедности семьи и малообразованности окружения, привели Э. Уокер в литературу.

"Цвет багряный" (1982) воссоздает чудовищно тяжелую судьбу темной забитой негритянки Селии и постепенное обретение ею самоуважения и радости в жизни. Особый эффект достоверности достигается за счет того, что повествование ведется от первого лица — это роман в письмах, которые Селия пишет своей сестре Нетти и Господу Богу. "Потрясающая, блестяще задуманная работа, полная радости и печали, юмора и горя", — характеризовала книгу критика.

Во многом благодаря струе, внесенной новейшей афроамериканской прозой, прежде всего, творчеством Т. Моррисон и Э. Уокер, изменился общий настрой американской литературы двух последних десятилетий XX века. От идеи мирового бездорожья и отрицания разумности жизнеустройства она обратилась к поискам неутраченного смысла существования. Этот смысл она видит в человеческом единении — в семье, в обществе, в объединении всех людей в единую "мировую общину".

Азиатско-американская словесность, которая представляет собой целый букет традиций: китайскую, японскую, корейскую, филиппинскую, — самая молодая в литературе США. Она особенно интенсивно развивалась с 1950-х годов, но внимание белой Америки приковала лишь с выходом в свет в 1975 романа амерокитаянки Максин Хонг Кингстон "Воительница". Тогда-то и начались "азиатско-американские штудии", а к началу 1990-х азиатско-американская проза выдвинулась в центр читательского интереса. Традиция каждой из групп, составляющих азиатско-американскую литературу, имеет свою специфику. Так, например, в произведениях японско-американских авторов Дж. В. Хаустон ("Прощай, Манзанар!"), Дж. Мураямы ("Все, о чем я прошу, это мое тело"), Дж. Окады ("Парень Нет-Нет") и некоторых других отражен опыт интернационных лагерей, филиппино-американским писателям Б. Сантосу ("Запах яблок"), К. Булозану ("Америка в сердце") и другим присущ своего рода неоколониальный менталитет.

запрет доступа в Америку китайцам в начале XX века, интернирование в 1940-е японцев, ущемление в начале 1990-х корейцев). В результате наиважнейшей темой всех азиатско-американских писателей стала тема этнического самоопределения. Наиболее распространенный путь ее решения — исследование взаимоотношений родителей-иммигрантов и их американорожденных детей.