РОМАНТИЧЕСКИЙ НАТИВИЗМ И РОМАНТИЧЕСКИЙ ГУМАНИЗМ
"Америка должна обрести, наконец, литературную независимость, как обрела она независимость политическую", — замечал в начале XIX века Ной Уэбстер.
Дж. К. Полдинг в эссе "Национальная литература" писал: "Американский автор должен освободиться от привычки к имитации, осмелиться думать, чувствовать и выражать свои чувства по-своему, учиться у природы, а не у тех, кто ее искажает. Только это приведет к созданию национальной литературы. Этой стране не суждено вечно плестись в хвосте литературной славы, и непременно настанет время, когда свобода мысли и действия, давшая такой взлет национального гения в других сферах, произведет те же чудеса и в литературе".
Налицо были все основные условия развития американской словесности: молодая энергичная нация, хорошо владеющие пером писатели, подходящие темы, растущее издательское дело, книжные магазины, школы, библиотеки. Осталось только создать подлинно самобытную национальную литературу, которая не воспринималась бы как провинциальная ветвь литературы английской. А для этого, как выяснилось, было недостаточно одного лишь патриотизма и горячего желания. Требовалась оригинальная идея, способная одухотворить нацию и направить развитие ее литературы в новое русло.
"идеей" стало романтическое движение, которое уже давно развернулось в европейских странах, в Америку же пришло с опозданием на два десятилетия. Причиной этого опоздания была не только и не столько "культурная отсталость" США; дело в том, что лишь к 1820-м здесь сложились предпосылки возникновения романтизма — исторический момент кризиса и неопределенности, надежд и разочарований. В Европе он был связан с результатами Великой Французской революции 1789—1793 годов и оформлением капиталистического общества. В США же, как мы помним, мощный порыв воодушевления после ощутимых побед Американской революции и обретения страной независимости стал постепенно спадать к концу второго десятилетия XIX века и вылился в недоумение относительно судеб культуры в демократическом государстве.
Однако воодушевление не покидало нацию окончательно еще очень долгое время, так как постоянно подпитывалось новым порывом — движением на Запад и освоением необозримых пространств, открывавшим новые возможности. Романтизм оставался ведущим направлением в литературе США вплоть до Гражданской войны между Севером и Югом, и только после нее, когда в США окончательно утвердилось индустриальное капиталистическое общество в его наиболее резких и устойчивых очертаниях, исчезла питательная среда для всякого рода чаяний и сомнений, а значит, и для романтического мироощущения. Когда же был исчерпан свободный фонд необжитых земель на Западе и в результате Реконструкции исчезли остатки, как южного аристократизма, так и пуританской духовной культуры Новой Англии, кончилась и эра романтизма в США.
Специфика американского романтизма заключалась, во-первых, в смещенных, по сравнению с европейскими, хронологических границах и чрезвычайно долгом периоде господства — с 1820-го до конца 1880-х и, во-вторых, в более тесной связи с просветительским рационализмом. Как и в Европе, связь романтизма с Просвещением имела негативно-преемственный характер, но здесь компонент преемственности был выражен ярче: творчество некоторых романтиков (В. Ирвинга, Дж. К. Полдинга) начиналось в русле просветительской эстетики, кроме того, в произведениях романтиков-американцев, даже таких известных "иррационалистов", как Н. Готорн, Э. По, Г. Мелвилл, практически отсутствовал момент дискредитации человеческого разума, отрицания его возможностей.
На протяжении своего развития романтизм в США претерпевал определенную эволюцию. С начала 20-х годов XIX века писатели-романтики целой когортой выступили как зачинатели самобытной американской литературы, которая была насущной потребностью только что сложившегося самосознания нации. Фронт работ был намечен: художественное и философское освоение Америки — ее природы, истории, нравов, социальных отношений — дело, частично начатое поэтами и прозаиками конца XVIII—начала XIX века, предтечами американских романтиков, такими, как Ф. Френо, Х. Г. Брэкенридж, Ч. Брокден Браун.
Теперь же движение за освоение национального достояния, определяемое ныне как романтический нативизм (от англ. "native" — "родной", "национальный"), получило невиданный прежде размах. Романтики с невиданным энтузиазмом предались исследованию своей родной страны, где ничего еще не было осмыслено, а многое просто неизведанно, и открытия подстерегали на каждом шагу. Страна Америка располагала огромным разнообразием климатов и пейзажей, культур и жизненных укладов, специфических социальных институтов.
"Книга эскизов" (1820) В. Ирвинга, "Стихотворения" У. К. Брайента, три романа будущей куперовской пенталогии о Кожаном Чулке — "Пионеры" (1823), "Последний из могикан" (1826), "Прерия" (1827), а также "Тамерлан и другие стихотворения" (1827) Э. По.
В начале 1830-х к стремительно нараставшему романтическому движению примкнули писатели Юго-запада (Кеннеди, Симз, Лонгстрит, Снеллинг), а чуть позже литераторы Новой Англии (молодой Готорн, Торо, Лонгфелло, Уиттьер). К 1840-м романтизм в США обретает зрелость и первоначальный нативистский энтузиазм уступает место иным настроениям, но нативизм как таковой не исчезает вовсе, а остается одной из важных традиций американской словесности.
Наступление зрелого этапа американского романтизма сопряжено с экономическими потрясениями конца 1830-х, внешне- и внутриполитическими конфликтами 40-х, подъемом радикально-освободительного движения. Этот период характеризуется рядом трагических открытий, сделанных романтиками. В первую очередь, открытием того, что социальное зло (рабство, истребление индейцев и т. д.) не есть некая сила, воздействующая извне на их идеальное общество, что его допустили сами американцы, что в истории американского государства, либо в самих установлениях молодой республики, возможно, кроется нечто, ведущее к перерождению демократии. С этим открытием связана общая переориентация романтического сознания. Пафос освоения Америки начал постепенно вытесняться новыми интересами: что представляет собой человек, населяющий эту обширную страну, что есть человеческая личность вообще, какова ее нравственная и духовная природа?
Зрелый этап американского романтизма обычно характеризуют в критике как "романтический гуманизм", ибо главным объектом художественного исследования писателей становится индивидуальное человеческое сознание в его интеллектуальных, нравственных и эмоциональных проявлениях. Сосредоточенность на индивидуальном сознании не означала утраты романтиками второго поколения интереса к общественным отношениям, к социальным и политическим проблемам, однако, данные проблемы, преломляясь через призму романтического мировосприятия, представали порой в мистифицированной форме. Человеческое сознание оказывалось объектом разрушительного воздействия со стороны надличных сил, игрушкой проникающего внутрь него "беса противоречия".
Вопрос о путях преодоления зла также замыкался на человеке, на скрытом духовном потенциале личности, который надо увидеть и высвободить. К этому и стремились различные общественно-литературные движения, расцвет которых не случайно приходится именно на конец 30-х—50-е годы XIX века: аболиционизм, трансцендентализм, "Молодая Америка" и другие. При всем огромном несходстве меж ними все они имеют философско-эстетическую основу в романтическом гуманизме.
— это своего рода формула романтического гуманизма, его теоретическое воплощение, представленное, главным образом, в сочинениях Эмерсона и Торо, и попытки его практического осуществления — устройства жизни на справедливых и гармоничных основаниях. Причем, задачей создания коммун было вовсе не социальное реформаторство, а обновление и самосовершенствование каждой личности, доказательство ее духовной и экономической независимости. Аболиционизм же, породивший обширную литературу, в том числе и художественную, видел зло рабовладения не в социальной несправедливости, не в экономическом ущемлении рабов, а в попрании прав личности на независимость, то есть в разрушении нравственных оснований человеческого сознания.
Однако если говорить собственно о литературе, то крупнейшие художественные явления здесь находятся вне рамок какого-либо общего движения. Это творчество Готорна, По, Мелвилла, писателей, очень различных между собой, очень индивидуальных. Но если снять индивидуальную окраску, станет ясно, что их главные идеи сходны. Это носившиеся тогда в воздухе идеи романтического гуманизма. Н. Готорна привлекали "истины человеческого сердца", то есть вопросы нравственного сознания, его природы, исторической эволюции и современного состояния, Э. По исследовал область психических состояний, Г. Мелвилл — интеллект, прорывающийся к универсальным законам бытия, к макрокосму Вселенной.
Как и все романтики второго поколения, они видели источник личного и общественного неблагополучия в человеческом сознании — нравственной слепоте и глухоте (Г. Мелвилл), извращенной мудрости (Н. Готорн) или одержимости "бесом противоречия" (Э. По). Но эти романтики-одиночки были чужды реформистских порывов своих собратьев, втянутых в какое-либо общественное движение. И поэтому социальный оптимизм начисто отсутствовал в их мировоззрении, их романтический гуманизм выступал в наиболее трагическом варианте.
Многоликое зло, врывавшееся в жизнь и сознание человека, приобретало в их глазах черты фатальности, неодолимости. Если мир произведений Ирвинга, Купера и других романтиков-нативистов в целом светел, гармоничен и "полон юношеских надежд", если аболиционисты, трансценденталисты и младоамериканцы стремятся сделать его таковым, то Готорн, По и Мелвилл в принципе не верят в эту возможность. Их художественный мир дисгармоничен, разорван и смещен, их герой обречен на безысходное одиночество, нравственные страдания, борьбу с окружающим миром или с самим собой и, в конце концов — на гибель, физическую или духовную.
Развитие романтического гуманизма в США было неравномерным. Его высочайший взлет приходится на первую половину 1850-х, время, обычно обозначаемое в американской критике как Американский Ренессанс, когда увидели свет великие творения романтического искусства: "Алая буква" (1850), "Дом о семи фронтонах" (1851), "Счастливый дол" (1852) Н. Готорна, "Белый бушлат" (1850), "Моби Дик" (1851) и "Пьер" (1852) Г. Мелвилла, "Хижина дяди Тома" (1852) Г. Бичер-Стоу, "Уолден" (1854) Г. Д. Торо, первая редакция "Листьев травы" (1855) У. Уитмена. Это время, когда американская поэзия, эссеистика и проза — роман и новелла — не просто встали наконец-то в один ряд с соответствующими жанрами европейской словесности, но и во многом вырвались вперед. В этот момент литература США становится одной из крупнейших мировых литератур.
в поэзии, и ее яркой вспышкой отмечен финальный этап романтизма в США. (У. Уитмен, Г. Мелвилл, С. Лэнир, Э. Дикинсон и другие).
В начале 20-х годов XIX столетия, однако, все это было еще впереди: американский романтизм делал первые, но весьма уверенные шаги, прокладывая дорогу подлинно национальной американской литературе. Важно подчеркнуть, что задача создания самобытной литературы, выполненная романтиками первого поколения, не исчерпывалась освоением национального материала — в нем, как мы видели, недостатка не было. Нативистам удалось в целом преодолеть упорное сопротивление этого материала европейским методам его эстетического воплощения, и разработать новые художественные формы, способные вместить уникальный американский опыт.
"Путешествие в Новую Англию и Нью-Йорк, 1769—1815" (1822) Тимоти Дуайта и особенно "Поездка в прерии" (1835) и "Книга о реке Гудзон" (1849) Вашингтона Ирвинга, расширяли литературные горизонты, отвечали мобильному духу нации и восполняли пионерские стремления тех, кто волей судьбы должен был оставаться на месте. Путевая проза писателей-романтиков опиралась на давнюю традицию "рассказа путешественника", характерного для доколониальной и колониальной литературы Нового Света; за описанием географических, топографических и культурных достопримечательностей, однако, теперь явственно обнаруживалось духовное и эстетическое измерение природы и незнакомых культур.
Жанр путевой прозы не был специфичным ни для романтизма, ни только лишь для американской литературы, но именно в романтической литературе США он обретает свое неповторимое качество и в дальнейшем становится излюбленным жанром национальной словесности. Назовем здесь хотя бы "Неделю на реках Конкорд и Мерримак" (1849), "Леса Мэйна" (1864) и "Мыс Код" (1865) романтика-трансценденталиста Генри Дэвида Торо, "Простаков за границей" (1869), "Налегке" (1867) и другие многочисленные книги путевых очерков Марка Твена и "Острова в океане" Эрнеста Хемингуэя.
и практически воплощенный Дж. Фенимором Купером. Причины обращения романтиков-американцев преимущественно к прозаическим жанрам усматриваются в насущной потребности нарождавшейся американской литературы в эпических формах, которые должны были восполнить отсутствие эпоса на определенной стадии становления национального самосознания и культуры. Американские романтики чутко уловили эту потребность. Вот почему, в отличие от романтиков-англичан, которые были в основном лириками (кроме В. Скотта, который, впрочем, начинал также как поэт), писатели XIX века в США стремились развивать повествовательные формы.
также неудача, постигшая в данном плане художественно совершенные эпические поэмы Генри Уордсворта Лонгфелло "Эванджелина" (1847) и "Песнь о Гайавате" (1855), которая выше оценивается в России, чем на родине. Что же касается американских романтиков-новеллистов и романистов, прежде всего, В. Ирвинга, Дж. Фенимора Купера и Г. Мелвилла, то они воистину создали коллективный национальный эпос, национальную мифологию. Рип Ван Винкль и Кожаный Чулок были восприняты как подлинно народные персонажи, Чингачгук, а не Гайавата, стал для читателей "настоящим индейцем", эпопея освоения фронтира навсегда слилась с романами Купера, а мелвилловский "Моби Дик" приобрел значение героического эпоса США и, укрупняясь со временем, занял в сознании американских литераторов XX века место подле Библии.