ПО ЕВРОПЕ И АМЕРИКЕ
В 1913 и 1916 годах Драйзер выпустил две книги в новом для него жанре путевых заметок — «Путешественник в сорок лет» (1913) и «Каникулы уроженца Индианы» (1916). Обе книги представляют большой интерес как для изучения журналистского и литературного мастерства Драйзера, так и для выявления его взглядов на важнейшие общественные проблемы. В то же время, сравнивая эти две книги путевых очерков, можно проследить и направление развития его мировоззрения и творчества.
История создания книги «Путешественник в сорок лет» такова. В 1911 году Драйзер совершил путешествие в Европу. Он побывал в Англии, во Франции, в Германии, Об этой поездке он написал серию очерков, которую окончательно обработал и закончил в январе 1912 года. Часть очерков была опубликована в одном из американских журналов, а в 1913 году все они были целиком изданы в виде книги.
Во время поездки по Англии внимание Драйзера привлекли промышленные районы. «Годами, до поездки в Англию, —писал он, — я интересовался севером Англии — страной, как я привык думать, горемык. Англия, если можно доверять своим впечатлениям на расстоянии, была страной больших общественных контрастов — предельного взлета и предельного падения, бедности и богатства»1.
Понимая глубину общественных противоречий в Англии, Драйзер в своих очерках осуждает английских капиталистов, как и всех других капиталистов. Это осуждение содержится в очерке о забастовке, о борьбе рабочих с английскими монополистами. Драйзер подчеркивает отсутствие существенной разницы между капитализмом английским и американским, выступая тем самым против теории американской «исключительности», ибо капиталисты и английские, и американские в одинаковой степени угнетают рабочих, и против тех и других ведут непримиримую борьбу английские и американские рабочие. Драйзер дает понять в своих путевых зарисовках, что как капиталистическую Америку, так и капиталистическую Англию раздирают острые классовые противоречия. Драйзер резко отзывается об английских капиталистах: «В это время была большая забастовка на заводах, и здесь были собраны для совещания представители всех главных заинтересованных сторон. Я был рад увидеть это, ибо меня всегда интересовало, какого же типа люди были проводниками больших промышленных интересов в. Англии — особенно в хлопчатобумажной промышленности... Эти люди были очень сильно похожи на подобную же коллекцию богатых промышленников в Соединенных Штатах. Кажется, что крупная промышленность выращивает определенный склад духа и тела. Вы можете нарисовать в своем воображении картину некоей энергичной, претенциозно одетой, флегматичной личности, невысокой, немаленькой, округлой, солидной, румяной — и это будет все. Эти люди были так успокоительно солидны физически. Они выглядели удовлетворенными сами собой и всем, что происходит на свете, такими прочными и уверенными. Почти все они были между сорока пятью и шестидесятью, холодные, твердые и быстро соображающие, настороженные. Они коренным образом отличались от типичного англичанина с Юга. Мне сразу пришло в голову, что если Англия сохранила бы свою торговую гегемонию, то это сделали бы именно эти люди»2.
Драйзер в своих очерках стремится к обобщениям, и это ему удается. Большой бизнес создает определенный склад духа и тела. Этот вывод, сделанный во время поездки по Англии в 1911 году, Драйзер воплотил в своих художественных произведениях, написанных одновременно с этим и несколько позднее — в «Финансисте» и «Титане». Драйзер как бы проверяет на фактах жизни правильность своих выводов, правдивость созданного образа.
Типам капиталистов Англии Драйзер противопоставляет рабочих вождей: «Мне нравятся рабочие вожди. Мне нравятся большие, неотесанные, грубые, голодные люди, которые всегда жаждут достижений — ради своего доброго имени. Мне нравится видеть, как они строят планы, чтобы заставить людей, которых я видел за завтраком (речь идет о предпринимателях.—Я. 3.), дать что-нибудь им — людям ниже их. Если это будет продолжаться, будет не так много женщин с грязными юбками и плоскими грудями. Будут еще сильные люди и слабые, но условия, может быть, будут не столь суровыми. Как бы то ни было, давайте надеяться. Ибо это оптимистическая мысль, и она подбадривает перед лицом всех грязных улиц и грязных людей. У меня нет надежды сделать из каждого человека миллионера или добиться этой тщетной абстракции — справедливости, но у меня есть мысль о том, чтобы увидеть, как мир станет для каждого лучше и интереснее. И невзгоды, которые заставляют думать, — вот единственное, что принесет это»3.
Отвергая традиционные для буржуазной Америки иллюзии о возможности для каждого человека стать миллионером, писатель противопоставляет им реальность борьбы рабочих людей за свои права и выражает свое глубокое уважение к руководителям этой борьбы.
Итак, рабочие вожди нравятся Драйзеру. Об этом писатель заявляет твердо и безоговорочно, честно и прямо раскрывая свои позиции, свои симпатии к рабочим и антипатии к капиталистам. Драйзеру они близки не только как человеческие характеры, он целиком поддерживает цели их борьбы за лучшее будущее своего класса. Он подчеркивает их бескорыстие, самоотверженность, преданность народному делу. Такой же тип рабочего вождя Драйзер воспроизвел в пьесе «Девушка в гробу», написанной несколько позднее — в 1913 году. Поездка в Англию подтвердила правильность наблюдений. Теперь он яснее осознает, что борьба труда и капитала в Англии и в США является продуктом не каких-либо особых английских или американских условий, а капиталистической системы, действующей и в Англии, и в США по тем же законам. Это придает большую силу обобщения тем выводам, которые Драйзер и ранее делал из своего знакомства с американской действительностью: для него рабочие вожди — положительные герои, противостоящие капиталистам. Вместе с тем характер изображения рабочих вождей говорит об определенной ограниченности писателя. Он видел в них лишь борцов за улучшение экономического положения рабочих, а не против капиталистической системы. В этом отношении в пьесе «Девушка в гробу» трактовка рабочего движения значительно углубляется по сравнению с «Путешественником в сорок лет».
В книге «Путешественник в сорок лет» Драйзер изложил кредо своего творчества, которое нашло затем воплощение в романе «Гений». Правда, и ранее он, как отмечалось выше, выступал в печати поборником реалистического искусства. В многочисленных редакционных заявлениях, которые он писал для журналов, Драйзер призывал «видеть мир таким, как он есть на самом деле». В письме Менкену от 8 августа 1909 года он писал: «Превыше всего я хочу знания жизни, как она есть, широкого, простого». Эти выступления за правдивое изображение жизни, за ее изучение были углублены в книге «Путешественник, в сорок лет». Он теперь точнее осознает причины своих столкновений с официальной литературной критикой, с апологетической литературой.
Драйзер обращается к причинам запрещения «Сестры Керри»: «Я считаю теперь, после одиннадцати лет раздумий, что дело было не столько в предполагаемой безнравственности, а в том, что книга давала просто высказанное честное раскрытие американской жизни»4.
Развивая взгляды на литературу, Драйзер упоминает в качестве своих учителей крупных писателей-реалистов, из которых особо выделяет Л. Н. Толстого. Творчество этих писателей, силу их критики он противопоставляет литературе «сентиментальных английских реалистов», о которых отзывается крайне отрицательно. «Сентиментальными реалистами» Драйзер называет как Дж. Эллиот и Ч. Лэма, так и Диккенса и Теккерея. Едва ли с такими оценками Диккенса и Теккерея можно согласиться. Очевидно, говоря о «сентиментальных реалистах», Драйзер стремится подчеркнуть ограниченность критики, своего рода компромиссность некоторых произведений английского критического реализма середины XIX века. Драйзер указывает на сильное влияние тенденций «сентиментальных реалистов» в американской литературе — и это очень существенно, — его критику «сентиментальных реалистов» следует скорее рассматривать как критику американской литературы, как критику течения так называемой изысканной традиции. По существу Драйзер противопоставляет критический реализм, который для него олицетворяет творчество Толстого, натурализму, широкое и углубленное видение мира — скольжению по поверхности жизни, и даже уходу от реальной жизни и ее искажению приверженцами буржуазных порядков.
Писатель отмечает субъективистский произвол как основной творческий принцип американских «сентиментальных реалистов», очевидно имея в виду Ч. Д. Уорнера и других: «Книги должны всегда основываться на фактах о наших лучших качествах. Нас всегда должны видеть в том виде, в каком мы хотим, чтобы нас увидели»5.
Драйзер делает особый упор на нежелании этих писателей, ослепленных буржуазными предрассудками, считаться с реальной действительностью.
Писатель, таким образом, начинает изложение своих взглядов на литературу с критики литераторов апологетического направления. Он подчеркивает, что эти писатели замазывали пороки общественного строя Америки, представляли их как явления случайные, нетипические. «Без сомнения, — говорит Драйзер, — все эти великие люди знали, сколь жалок этот мир — насколько весь он полон лжи, притворства, кажущихся и лживых претензий, но они сговорились между собой или с публикой или с общественным мнением вообще не говорить об этом слишком много»6.
На формирование взглядов Драйзера на литературу оказала воздействие как уже отмечалось выше, русская классическая литература, в особенности творчество Льва Толстого. Борясь с царизмом в России, русская прогрессивная культура, и прежде всего литература, вдохновляла деятелей культуры во всем мире на борьбу с реакцией, звала к правдивому изображению жизни народа, ибо борьба с царизмом была «наиболее революционной из всех ближайших задач пролетариата какой бы то ни было другой страны»7.
Прогрессивная классическая литература, прежде всего русская литература как подлинно народная, способствовала и сближению Драйзера с народом, с рабочим движением.
Лицемерной апологетике империалистической Америки Драйзер противопоставляет реалистическое разоблачение американского империализма, натуралистической эстетике — эстетику реалистическую. В отношении Драйзера к действительности решающую роль играют его симпатии к народу. «Я чувствую, — пишет Драйзер, — что бедные, неграмотные, дикие являются до некоторой степени великими в художественном отношении»8. Он призывает изучать жизнь рабочих, жизнь промышленного города: «... Я лично изучил Тол Ривер, Паттерсон и Питтсбург, и я знаю, о чем говорю. Жизнь в тех местах — прозябание... Это грубый, пролетающий со свистом и шумом мир факта... Я смотрел на промышленные города, когда мы проносились мимо них ночью, и испытывал то же ощущение сочувствия и беспокойства. Дома выглядели бедными, в них была мертвящая одинаковость, улицы были узки и едва освещены»9. Этот гуманизм, это беспокойство за судьбы людей из народа пронизывают все творчество Драйзера — оно присуще и сценам, рисующим тяготы жизни простого народа в «Сестре Керри» и «Дженни Герхардт», и эпизодам, посвященным протесту народных масс против засилья Каупервуда в «Титане».
В книге «Путешественник в сорок лет» более или менее полно изложены взгляды писателя на литературу. Как бы подводя первые итоги писательской деятельности, он подчеркивает свою близость к рабочему движению, к народу, призывает к правдивому отражению жизни в искусстве. «Я совершенно уверен, — пишет Драйзер, — хотя многим из нас это никогда не приходит в голову, что есть нечто действительно активизирующее в простом честном понимании жизни»10. И вместе с тем, ратуя за простое честное понимание жизни, писатель многого в жизни Америки не понимал, и это ограничивало его кругозор, и идейный и эстетический.
«Железную пяту». И это сказалось и в ограниченности его воззрений, прежде всего в пессимизме. Он говорит: «Я не принимаю никаких убеждений. Я не знаю, что такое правда, что такое красота, что такое надежда»11.
При нарастающем недовольстве капиталистической действительностью все это привело в начале первой мировой войны к усилению элементов натурализма, к кратковременному увлечению фрейдизмом, что проявилось отчасти в романе «Гений» и особенно сильно в некоторых из ,«Пьес естественных и сверхъестественных» (1915) и в пьесе «Рука гончара» (1918), где сказывается влияние мистики и фатализма. Дальнейшее обострение противоречий в мировоззрении и творчестве Драйзера сказалось в книге очерков «Каникулы уроженца Индианы», где описана поездка Драйзера на автомобиле из Нью-Йорка на родину, в штат Индиана.
Вся книга пронизана воспоминаниями о детстве. С мягким лиризмом описаны родные места, любовно рассказывает писатель о матери, братьях, сестрах, своих сверстниках, о детских играх и юношеских мечтах, но в повествование врываются трагические тона, когда писатель вспоминает о лишениях, которыми было отмечено его детство, и с горечью говорит о печальных судьбах своих современников — простых американцев.
В «Каникулах уроженца Индианы» по сравнению с книгой «Путешественник в сорок лет» углубляется критика капиталистической действительности теперь уже на американском материале. В новой книге очерков опять проявляется интерес писателя к рабочему движению. Драйзер посещает во время своей поездки угольные шахты Пенсильвании и мотивирует свой интерес к этому району «великой забастовкой шахтеров антрацитовых шахт в 1902 году, — на мой взгляд, одной из ожесточеннейших и лучших битв между трудом и капиталом, когда-либо имевшей место в Америке»12.
Писателя привлекает борьба рабочего класса. Проезжая город Толедо, Драйзер прежде всего вспоминает о происходившей там забастовке, которую он в 1892 году описал в местной газете. Он пишет о своих симпатиях к Сент-Луису и Чикаго — городам, которые вошли в историю как места крупнейших классовых боев американского пролетариата13.
Говоря о рабочих, Драйзер неустанно подчеркивает свою глубокую любовь к ним: в Уилкес-Барре его радует вид черных от угольной пыли лиц шахтеров 14. Он пишет: «Я ведь никогда не устаю просто смотреть на фабрики и заводы и эти линии простых улиц, где живут простые люди даже без тени того, что мы считаем великим, прекрасным или драматическим»15.
«А что же и в Лидсе, Шеффилде или Ноттингеме, в Штеттине, Гамбурге или Бремене? Ничего, кроме народа, а народ всегда интересен, когда вы достаточно сталкиваетесь с ним»16. Писатель-гуманист, говоря об отсутствии значительных исторических памятников в США, связывает возможность их появления впоследствии с борьбой рабочего класса за освобождение. Относя эти выступления рабочего класса в далекое будущее — на четыреста лет, Драйзер, как и Лондон в «Железной пяте», считает, что такое восстание рабочих потерпит поражение17. Существенно отметить понимание Драйзером глубочайшего антагонизма, раздирающего буржуазное общество, и осознание непримиримости противоречия между трудом и капиталом.
Описывая в одном из очерков забастовку шахтеров Пенсильвании в 1902 году, Драйзер утверждает справедливость требований рабочих, протестующих против жестоких притеснений шахтовладельцев, и аргументирует свою точку зрения документами, свидетельствующими о большой тщательности писателя в изучении перипетий борьбы американских рабочих.
В очерке о встрече с группой капиталистов во время поездки в Индиану, развивая мысль, высказанную в «Путешественнике в сорок лет», писатель вновь говорит о типе стяжателя: «... наблюдая за ним, я не перестал думать, что здесь, наконец, я встретил ясную и наглядную иллюстрацию типа, который всегда был в высшей степени противен мне. Люди этого типа, которые всюду добиваются денег способами, становящимися временами слишком презренными и глупыми, чтобы о них говорить, пытаются по причине той же потрясающей тупости ума или побуждения делать то, что, им кажется, они должны делать»18«Я ненавижу жадных коммерческих людей»19. В этих словах и социальная, и этическая, и эстетическая позиция автора, ненависть к стяжательству, определяющая мироощущение и творчество писателя.
От критики типа капиталистов, американского капитализма Драйзер переходит к критике американской буржуазной демократии.
Писатель справедливо начинает свое опровержение легенд о равенстве людей в капиталистическом мире заявлением: «Каждый человек не может надеяться стать ни президентом, как мы когда-то воображали, ни миллионером»20. Драйзер здесь» как и в «Путешественнике в сорок лет», опровергает те иллюзии об американском демократизме, о равных возможностях, которые так усиленно насаждались в США апологетической литературой.
— на противопоставлении действительности тем ложным представлениям, которые распространяют о ней апологеты буржуазного общества. Рассказывая о том, что он видел во время своей поездки, Драйзер как бы дает своеобразный жизненный комментарий к положениям, содержащимся в Декларации независимости: «Наша конституция гласит: «Человек облечен своим создателем определенными неотъемлемыми правами». Но так ли это? Рождаемся ли мы свободными? Равными?»21. Постепенно и терпеливо подводит писатель читателя своего очерка к ответу на эти риторические вопросы и сам дает ответ: «Я не вижу этого. Некоторые из нас, может быть, достигают свободы, равенства, — но это не право, и, конечно, не неотъемлемое право. Это случай почти невероятной удачи»22.
С горькой иронией писатель-реалист создает картину обмана американских народных масс реакционерами. «В этой здоровой, счастливой стране, — иронически повествует Драйзер, — американцы приемлют с легкостью свою религию и политику, свои финансовые и общественные удачи. Здесь процветает безвредный секретный орден; церковь и кино забавляют там, где они не «спасают»; газеты запугивают, лгут, угрожают, уговаривают; процветающие тресты взимают с них в качестве налога последний цент путем высоких цен, платы за проезд и платы за аренду, и все же американцы, если и жалуются, то редко: Это все еще новая страна — богатая. Разве они не свободны и не равны? Разве священная американская конституция, давно погребенная под массой предрассудков, не говорит об этом? И разве у них нет свободы слова говорить то, что разрешают сказать газеты, контролируемые трестами?»23.
Особую остроту придает очерку контрастность эпитетов и сравнений. О журналистском мастерстве Драйзера-очеркиста говорит и его умение с помощью лаконичного афоризма подтвердить справедливость своего вывода, не вдаваясь в пространные рассуждения.
Для очерков Драйзера характерно и стремление осмыслить исторический процесс. В книге «Каникулы уроженца Индианы» писатель раскрывает процесс «падения республики», все более жестокой эксплуатации американского народа. Он пишет о периоде «капиталистической борьбы за контроль над Америкой»24«который поднялся, вырос и погиб между 1870— 1910 годами... Они овладели почти всеми нашими национальными привилегиями, они обошли законность и правосудие и органы законодательства как национальные, так и в штатах, они наложили свою тяжелую лапу на наши дороги и все наши средства сообщения, отравили нашу пищу, купили наши колледжи, подкупили газеты»25.
«грубых династиях выскочек, которые сейчас возведены на престол в нашей демократии, угрожая самой ее жизни своими притязаниями и высокомерием»26. Следуя за Марком Твеном, он уподобляет здесь буржуазную Америку монархии. В критике капитализма Драйзер здесь идет дальше, чем в «Путешественнике в сорок лет», он не только осуждает Рокфеллеров и Гульдов, но и весьма недвусмысленно призывает свергнуть эту «грубую династию выскочек»: «Королей убивают, паразитические династии втаптывают в землю. Почему бы не здесь и не сейчас?»27. Однако он мотивирует свой вывод лишь тем, что эти династии становятся наследственными. Больше того, справедливо с возмущением говоря о «великом разделении, которое возникло между простыми людьми и людьми руководящих способностей и идей здесь в Америке», Драйзер считает, что это разделение вечно, существует «столь же долго и глубоко, как сама жизнь»28.
Тем самым характерная черта буржуазной Америки превращается в некий извечный закон, что может привести в конечном счете к оправданию системы.
отрицательное влияние реакционных идей биологизма и идеалистической философии Спенсера, которые, однако, отступили на второй план перед общественной, социальной мотивировкой событий. И в книге «Каникулы уроженца Индианы» обостряются противоречия в мировоззрении писателя. Ошибочен эволюционизм, которым Драйзер пытается подменить социальную обусловленность явлений в обществе. Драйзер пишет, к примеру, о маятнике как об олицетворении противоречий капиталистической Америки.
Единственной силой, последовательно боровшейся против вступления США в первую мировую войну, было левое крыло рабочего движения США, в особенности ИРМ. Эта борьба, принимавшая исключительно острый характер, являлась важнейшей стороной деятельности левого крыла рабочего движения. Этой борьбе помог и Драйзер, осудивший в своих «Каникулах уроженца Индианы» шовинистический угар. Писатель видит, что войны выгодны лишь монополиям: «Великая война, очевидно, принесла процветание как этому концерну, так и другим»29. «К чему поразительное избиение друг друга нациями Европы?»30,— спрашивает он. ,
В книге «Каникулы уроженца Индианы» чувствуется пульс жизни, и не только активное авторское к ней отношение, но и непосредственное участие в самых острых политических спорах. Драйзер безоговорочно осудил первую мировую войну — высказался в поддержку тех действительно прогрессивных сил, которые выступали против вступления в войну США.
«Каникулы уроженца Индианы» многое объединяет с «Путешественником в сорок лет» и прежде всего тревога писателя-гуманиста за трагическую судьбу простого человека в мире капитала. Обе эти книги не просто лирико-публицистический комментарий к романам, рассказам, пьесам Драйзера, а значительные художественные произведения, в которых по-новому раскрывается его писательское видение мира.
Очерки о поездке по Америке были новым явлением в творческой биографии Драйзера, ибо в этой книге он впервые так резко продемонстрировал свое стремление активно вмешаться в жизнь. Боевая публицистичность этих очерков о повседневной американской действительности показывала остроту критического отношения писателя к буржуазному американскому обществу, предвещала дальнейший рост его публицистического таланта, проявившегося в 20—40-е годы в таких блестящих публицистических и очерковых книгах, как «Бей, барабан!», «Драйзер смотрит на Россию», «Трагическая Америка», «Америку стоит спасать».
В «Каникулах уроженца Индианы» выявляются новые стороны почерка Драйзера-очеркиста, стиля, самого подхода к описанию увиденного в жизни. Очеркам Драйзера присуще сочетание точности, подчас документальности в изображении событий, с образностью и красочностью языка, смелость переходов от обобщений к описанию будничных явлений жизни, на основе которых сделано это обобщение.
«Мир,—пишет Драйзер, — всегда болтает о братстве людей, о свободе и независимости личности, но когда вы проедете через такой город, как Буффало или Кливленд, и увидите, что простой человек, об интересах и превосходстве которого так много говорят, живет в домиках или на длинных улицах в квартирах без тени приятности или красоты, цена на его труд твердо установлена, а его мысли отчасти ограничены (иначе он бы никогда не удовлетворился столь скудным и грязным миром), вы едва ли поверите в равенство или братство, сколько бы вы не верили сочувствию или добрым намерениям некоторых людей»31. Опровержение болтовни о братстве людей, о свободе и независимости личности усиливается обращением к фактам из жизни простого человека в США.
«Доказано, — говорит он, — что свобода личности для масс всегда была и остается тощим сновидением»32.
В книгах «Путешественник в сорок лет» и «Каникулы уроженца Индианы» ощущается постоянный поиск Драйзером путей понимания жизни общества. Писатель стремится углубить и сформулировать свои философские, социальные, этические и эстетические взгляды. Он размышляет о судьбах мира, о судьбах Америки, о причинах горестей, с которыми сталкивается народ Америки, и размышления эти заставляют Драйзера, в противовес отвергаемым им буржуазным устоям, искать новые ответы на мучающие его вопросы, искать новую философию жизни.
Книга «Каникулы уроженца Индианы» показывала, сколь чужды стали Драйзеру идеалы буржуазной Америки. В сентябре 1916 года в журнале «Пейган» («The Pagan»—«Язычник») он писал в статье «Перемена»: «Не цепляться слишком трогательно за религию или правительственную систему, или теорию морали, или образ жизни, а быть готовым отбросить кажущиеся очевидными учения веков, освободиться от них и принять новые и радикально отличные условия — вот идеальное состояние человеческого ума». Драйзер готов был отречься от Догм старого мира и жаждал перемен, жаждал увидеть новый мир.
Примечания.
1. Th. Dreiser. A Traveller at Forty. N. Y., 1913, p. 171.
3. Th. Dreiser. A Traveller at Forty, p. 179.
4. Th. Dreiser. A Traveller at Forty, p. 170.
5. Th. Dreiser. A Traveller at Forty, p. 41.
8. Th. Dreiser. A Traveller at Forty. N. Y. p. 171.
9. Ibid., p. 177.
10. Ibid., p. 175.
11. Ibid., p. 175.
13 Ibid., pp. 252, 336
14 Ibid., p. 63.
15 Ibid., p. 65.
16. Th. Dreiser. A Hoosier Holiday, p. 107.
—170.
18. Ibid., p. 166.
19. Ibid., p. 216
20. Th. Dreiser. A Hoosier Holiday, p. 178.
21. Ibid., pp. 510—511.
23. Ibid. p. 311.
24. Th. Dreiser. A Hoosier Holiday, p. Ill
25. Ibid., p. 177.
26. Ibid., p. 69.
28. Ibid.
30. Ibid., p. 345.
31. Th. Dreiser. A Hoosier Holiday, p. 180.