Поиск по материалам сайта
Cлово "ACHIEVEMENT"
Входимость: 1. Размер: 57кб.
Входимость: 1. Размер: 115кб.
Входимость: 1. Размер: 202кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 80кб.
Входимость: 1. Размер: 87кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 57кб.
Часть текста: восторга, ни понимания не выказала (из 26 отзывов в прессе 12 были в основном положительными, 5 смешанными и б резко отрицательными). В чем же состояла странность уитменовской "самодельной" книжки? Тоненькая (95 страниц), она форматом напоминала скорее не стандартный поэтический сборник, а альбом, уместный на столике в гостиной. Обложка — на темно-зеленом переплете тисненые золотом буквы названия, витиеватые, с элементами растительного (побеги и корешки) орнамента — отличалась некоторой изысканностью^! Но имени автора, вопреки традиции, на титульном листе не значилось — эта особенность, впрочем, отличала и ряд последующих изданий "Листьев" и самим Уитменом объяснялась так: "Поставить там имя было бы святотатством, все равно, что подписаться под вселенной. Смешно думать, будто Листья Травы принадлежат кому-то одному — я был, самое большее, рупором... Я люблю ощущение всеобщего партнерства — "Листья" следовало бы считать не только моим произведением, но — любого желающего" (3; v. 2, р. 78). 'Вместо имени и фамилии на титульном листе красовался портрет — одна из первых попыток Уитмена смоделировать образ "демократического барда" (известно, что Уитмен контролировал работу гравера, трудившегося над дагерротипом, для которого позировал годом раньше). Обращает на себя внимание вызывающая и в этом смысле "стратегическая" небрежность, внеэтикетность позы и одежды: поэт стоит подбоченясь, рука у пояса,...
Входимость: 1. Размер: 115кб.
Часть текста: над которыми, по мнению его биографа Блотнера, он начал работать одновременно. Рукопись первого из них — «Отец Авраам» („Father Abraham")—открывается описанием Флема Сноупса, торжественно и неподвижно восседающего за зеркальным окном джефферсоновского банка. Далее следует обширный экскурс в прошлое, который переносит читателя в деревушку Французова Балка, откуда Флем начал свое медленное, но неуклонное восхождение. Развалины бывшей плантаторской усадьбы Старого Француза, лавка дядюшки Билла Варнера, в которой Сноупс работает приказчиком, его женитьба на беременной Юле Варнер, эпизод продажи техасских лошадок,— все эти элементы сюжета будущего романа Фолкнера «Деревушка» возникли в конце 1926 года. Однако писателю потребовалось почти пятнадцать лет, чтобы они слились в единое романное целое. Первоначальный вариант рукописи второго романа — «Поверженные знамена» („Flags in the dust")—начинается с размышлений старого Баярда Сарториса над сундуком с семейными реликвиями. Среди них — толедский клинок, который во времена короля Карла I привез с собой в Виргинию первый «американский» Сарторис. Кроме «романтической обреченности имени» 1 это было его единственное достояние — «украшенный драгоценными камнями кинжал, с которым Элмер Сарторис последовал за Генрихом Плантагенетом в Руан и женился там на даме из Прованса, родившей ему первого Баярда Сарториса, и который висел на бедре первого Баярда Сарториса в битве при Азенкуре...» 2 Далее следуют воспоминания о судьбе потомков «американского» Сарториса, братьях Баярде и Джоне. Первый из них остался в Каролине, а второй, Джон, отправился в Теннесси, затем воевал в Мексике и, наконец, осел в северной части штата Миссисипи, где приобрел землю и рабов. Во время Гражданской войны Джон Сарторис...
Входимость: 1. Размер: 202кб.
Часть текста: (1922), образца модернистского (в широком смысле слова) верлибра — затрудненной для восприятия поэмы, — Элиот также писал общедоступные шуточные стихи о кошках, рецензировал детективы (Ж. Сименон, Р. Чандлер и др.), был любителем кроссвордов и пасьянсов, развлекал друзей, читая наизусть куски из рассказов А. Конан-Дойля о Шерлоке Холмсе. Проповедуя «безличность» (или «имперсональность») поэзии и критикуя с этой позиции все «романтическое», чувственное, наложив при жизни запрет на издание биографий о себе, он в творчестве при всей пестроте своих поэтических масок при ближайшем рассмотрении очень личностен, если не автобиографичен. Наконец, острое ощущение девальвации того, что составляет основу основ Европы (и шире — Запада) как прежде всего духовного единства, совмещалось у Элиота с личной верой в Бога, в «образцовость» (классичность) творчества. Это позволило ему не только выйти из тяжелого жизненного кризиса, сделаться к середине XX столетия олицетворением консерватизма, публичным носителем христианской культуры, но и быть в свете этой традиции рассуждающим поэтом, вести от ее лица некий диалог с самим собой, мировой литературой, историей, образовательными запросами общества. Во многом под влиянием Элиота — арбитра вкуса был пересмотрен канон английской поэзии ...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: родился в Индии, живет на Корфу и претендует на место в европейском литературном авангарде. Тот самый Даррелл, чьим романом «Черная смерть», о чем мы уже вскользь упоминали, заинтересовался охочий до литературных сенсаций владелец «Обелиск-пресс». В Париже Даррелл «с ионическим загаром на лице и руках» (как заметил Перлес) появился в середине августа 1937 года проездом в Лондон, пробыл недолго, но после возвращения из Англии снял квартиру поблизости от Вилла-Сёра и сразу же энергично включился в многообразную творческую активность «живо-серьезного» культурного сообщества. Сотрудничает (редактирует, пишет сам) с «Бустером», куда Миллер сразу же его приглашает, соблазняя комическим, несерьезным характером издания. «У нас всего-то 20 страниц, из которых половина — реклама, — пишет он Дарреллу летом 1937 года. — Рекламой вроде „Джонни Уокера“ будем перебивать серьезные эссе и рассказы. Хотим вдоволь повеселиться — назло нашим недругам!» Участвует в создании книжной серии «Библиотека Вилла-Сёра», на которую дает деньги жена Даррелла Нэнси и в которую решено включить «Зимние проделки» Анаис Нин, «Макса и белых фагоцитов» Миллера и «Черную книгу» самого Даррелла. В квартире Миллера Даррелл сразу же становится желанным гостем, да и другим обитателям Вилла-Сёра он пришелся ко двору. «Он смотрел на нашу жизнь как на нескончаемое цирковое представление», —...
Входимость: 1. Размер: 80кб.
Часть текста: был колонист Джон Смит (1580—1631), писатель, дипломат, воин. Его «Истинное повествование о достопримечательных событиях в Виргинии» (1608) и др. книги освещают быт колонистов и индейцев; образ индианки Покахонтас, спасшей от голода жителей виргинской колонии, стал каноническим в амер. лит-ре. Популярным рукописным произв. того же времени было «Истинное повествование о кораблекрушении на Бермудах» (1610, опубл. 1625) У. Стрейчи. Среди первых писателей-южан известны также: Дж. Хаммонд (ум. 1707), автор кн. «Лия и Рахиль, или Две плодовитые сестры, Виргиния и Мэрилэнд» (1656); Дж. Олсоп (1638 — ?), создавший соч. в стихах и прозе «Характерные черты провинции Мэрилэнд» (1666); У. Бэрд (1674—1744), обрисовавший социальный быт плантаторского юга в книге «История пограничной линии» (опубл. 1841). Особое место занимает лит-pa Новой Англии. Как и в Виргинии, она начинается с историко-мемуарных соч. Предшественником амер. историков считают У. Брэдфорда (ок. 1590—1657), написавшего «Историю поселения в Плимуте» (опубл. 1856). К историкам Новой Англии относятся и Дж. Уинтроп (1588—1649), первый губернатор шт. Массачусетс, автор «Дневника», охватившего события 1630—49, и два представителя т. н. «династии Мезеров»: И. Мезер (1639—1723) и его сын К. Мезер (1663—1728). К обширной истории Новой Англии К. Мезера («Великие деяния Христа в Америке», 1702) обращались писатели 19 в. как к наиболее полному источнику. «Дневник» гл. судьи Массачусетса С. Сьюолла...
Входимость: 1. Размер: 87кб.
Часть текста: поднял глаз и не взглянул на предложенный чудесный дар, а продолжал разгребать грязь на отвратительном полу. В "Пути паломника" этот разгребатель грязи выступает символом сосредоточенности на материальном, а не на духовном. И в то же время он — пример человека, который отвергает возможность видеть высшее и лучшее в этой жизни, а вместо этого упорно останавливает взгляд лишь на дурном и низком. Конечно, мы не должны отворачиваться от дурного и низкого. На полу есть грязь, которую надо сгрести граблями, и в определенное время и в определенном месте именно это и требуется. Но человек, который никогда больше ничем не занимается, кроме разгребания грязи, вскоре становится не помощником обществу и союзником добра, а пособником могущественных сил зла» 1 . Хотя во времена Рузвельта и он сам, и объекты его гнева — "журналисты-крестоносцы" (еще один прочно приросший к ним термин) — и вообще вся мало-мальски образованная публика были знакомы с книгой Бэньяна гораздо лучше, чем можно было бы предположить 2 , Рузвельт все же погрешил против истины, интерпретировав цитату так, как ему в данный момент было удобно. Бэньяновский "разгребатель грязи" роется в отбросах всю жизнь не из упрямого и непонятно чем мотивированного нежелания видеть голубое небо и прекрасный мир вокруг— он надеется откопать там... монетку— то есть является как раз тем человеческим типом, против которого и был направлен "крестовый поход" "разгребателей". Рузвельт обрушился в своей речи на падкую до дешевых сенсаций прессу и говорил о недопустимости вмешательства в личную жизнь современных общественных деятелей. Хотя президент не назвал ни одного имени, его гневная инвектива...