Поиск по материалам сайта
Cлово "BOSS"
Входимость: 2. Размер: 25кб.
Входимость: 1. Размер: 67кб.
Входимость: 1. Размер: 79кб.
Входимость: 1. Размер: 59кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 25кб.
Часть текста: кризис, который повлек за собой кардинальную переоценку ценностей и художественных ориентиров. Жизнерадостный оптимизм Твена сменяется горьким разочарованием. Он подвергает сокрушительной критике многое из того, чему прежде поклонялся: американскую демократию и провинциальную жизнь, которую когда-то прославлял и идеализировал, христианскую церковь и религию, в которой он увидел утверждение духовного рабства и лжи, и в довершение всего, человека — трусливого раба своей среды и привычек. В публицистике и записных книжках рубежа веков он назвал свою страну "Соединенными Линчующими Штатами" (1901, опубл. 1923), а библейского Бога — "купцом, торгашом", "завистливым и мелочным хвастуном" ("Записные книжки", 1896 — 8; XII, с. 513), обвиняя его в "злопамятности, несправедливости, мелочности, безжалостности, мстительности" (автобиографические диктовки, 1906) 22 . Человека он называл "машиной" и "низшим животным", которому свойственны жестокость, мстительность и непристойность, единственным из животных, кто способен "хладнокровно и невозмутимо истреблять себе подобных" ("Низшее животное") 23 . Надо сказать, что переоценка ценностей в сознании Твена никогда не доходит до тотального отрицания и нравственного релятивизма, характерного для эпохи "конца века" в Европе. До конца своих дней писатель остался верен идеалам свободы, равенства и гуманности, он верил в человека свободного, разумного и смелого и надеялся на плодотворные силы народа. Художественные параметры этого сдвига также значительны. Во-первых, изменяется характер юмора, который в позднем творчестве играет не менее значительную роль, чем в раннем. Однако теперь комическое освещение несообразностей жизни приобретает горький...
Входимость: 1. Размер: 67кб.
Часть текста: явившееся перед ее духовным взором во время богослужения, когда она как бы воочию увидела перед собой забиваемого насмерть черного раба. Это видение превратилось под ее пером в кульминационную сцену "Хижины дяди Тома". По складу ума и характера, по душевным качествам, житейским привычкам, взглядам на жизнь и предназначение человека Бичер-Стоу была живым воплощением духа Новой Англии. Воплощением столь же типичным, как Эмерсон, Торо, Теодор Паркер, Маргарет Фуллер, Эмили Дикинсон. Гарриет Бичер-Стоу {Harriet Beecher Stowe, 1811—1896) родилась в семье священника Лаймана Бичера в маленьком городке Личфилде в штате Коннектикут. Несколько ее братьев были проповедниками. Один из них, Генри Уорд Бичер, пользовался огромной популярностью и входил в число знаменитейших американских ораторов своего времени. Мужем Гарриет стал профессор богословия Кальвин Стоу (то, что он получил от своих родителей имя Кальвина, красноречиво свидетельствует о силе и прочности пуританских традиций в этих краях и в этой среде). По мнению американского исследователя Джорджа Ф. Уичера, "Гарриет Бичер-Стоу была продуктом духовной аристократии Новой Англии. Ее отец, преподобный Лайман Бичер, воинствующий евангелист на кафедре и неутомимый инициатор всякого рода добрых начинаний в минуты досуга, был, подобно Джонатану Эдвардсу, оплотом пуританской ортодоксии. Шестеро его сыновей приняли духовный сан, из них четверо прославились на всю страну. Старшая дочь, Кэтрин, пережив смерть жениха, профессора математики, посвятила свою жизнь делу женского образования. Поборницей женского равноправия с детских лет заявила о себе и младшая дочь. Даже оказавшись на острове среди каннибалов, ...
Входимость: 1. Размер: 79кб.
Часть текста: то, и другое пришлось именно на первые десятилетия XX в. Примечательно, что в обоих регионах невиданный рост индустриализации и монополий породил реакцию традиционалистского толка, связанную с ностальгией по ушедшей воле и укладу — как южному, так и западному, и самый уклад этот в его неповторимости впервые стал осмысляться на уровне общенациональном. Примечательно также, что эпоха экспансии второй половины XIX в. выявила историко-культурные связи Юга и Запада, которые оказались достаточно тесными. Экспансия американской нации на Дикий Запад — самостоятельная, яркая, но глубоко драматичная страница истории США, во многом определившая специфику национальной жизни второй половины XIX в. Достаточно вспомнить, что когда в стране закончилась Гражданская война, жестокие перипетии "индейских войн" только достигли своего апогея и продолжались еще почти четверть века. Однако со всеми потрясениями бурная эпоха экспансии должна была вскоре неминуемо завершиться (последним пароксизмом стала клондайкская золотая лихорадка 1899-1903 годов), нация не могла до бесконечности развиваться экстенсивным путем. Формирование литературы Дальнего Запада как самостоятельного феномена началось почти сразу же по завершении экспансии — это произошло в начале XX в., отразив исторические особенности и своеобразие этнических и социальных составляющих этого региона. На важном историческом этапе логика развития культуры США привела к возникновению особой ветви национальной литературы,...
Входимость: 1. Размер: 59кб.
Часть текста: Марк Твен: путь от юмора к сатире Грета Ионкис Марк Твен: путь от юмора к сатире Опубликовано в журнале: Слово\Word 2010, 66 http: //magazines.russ.ru/slovo/2010/66/ion.html К СТОЛЕТИЮ СО ДНЯ СМЕРТИ ВЕЛИКОГО АМЕРИКАНСКОГО ПИСАТЕЛЯ МАРКА ТВЕНА (1835 – 1910) Грета Ионкис: Перечитывая Марка Твена, опочившего сто лет назад, нисколько не удивилась тому, что его всё ещё читают, но задумалась о поразительных творческих метаморфозах писателя. Начавший с "неистового юмора", познавший "смех сквозь невидимые миру слезы", на склоне лет он пришёл к острой и горькой сатире. Марк Твен: путь от юмора к сатире Потомок Великого "Американского орла" на пути к славе Этапы своего вхождения в литературу Марк Твен (1835 – 1910) изложил буквально в одном абзаце: "Я стал рудокопом в серебряных копях Невады, потом газетным репортером; потом золотоискателем в Калифорнии; потом репортером в Сан-Франциско, потом специальным корреспондентом на Сандвичевых островах, потом разъездным корреспондентом в Европе и на Востоке; потом носителем факела просвещения на лекторских подмостках, – и, наконец, я стал книжным писакой и непоколебимым столпом среди других столпов Новой Англии". В этом отрывке из автобиографии уместилось пятнадцать лет жизни, которые промчались с тех пор, как наш герой в последний раз взглянул на Миссисипи из лоцманской рубки. Потерпев неудачу как старатель, он находит себя в журналистике. Владелец газеты "Энтерпрайз" Джо Гудмен, в прошлом золотоискатель и наборщик, заинтересовался корреспонденциями, которые присылал с приисков неизвестный ему Сэм Клеменс, представившийся "потомком Великого Американского орла и жеребенком континентальной матки". Летом 1862 года он приглашает его занять пост репортера в газете. Клеменс явился в редакцию без сюртука,...