Поиск по материалам сайта
Cлово "FAUN"
Входимость: 2. Размер: 70кб.
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Входимость: 1. Размер: 102кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 72кб.
Входимость: 1. Размер: 60кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 70кб.
Часть текста: придать новому произведению более светлый колорит. Эверт Дай-кинк, еще в рецензии на "Дважды рассказанные истории" отмечавший, что в воображении Готорна "много от Гамлета" (1; р. 69), в своем отзыве об "Алой букве" высказывал сожаление по поводу того, что автор не столь "приветлив", как в своих "солнечных очерках", и с явным оттенком осуждения говорил, что он выступает "описателем колдовства и тех темных сил, что таятся в человеческом сердце" (1; р. 73). Именно в это время в литературных кругах за писателем укрепилось прозвание "Благородная Меланхолия". Во всяком случае, в период завершения работы над "Домом о семи фронтонах" и после публикации Готорн подчеркивал его "светлые" качества. В его письмах настоятельно повторяется мысль о том, что этот роман более соответствует его собственному ощущению жизни. "К концу он чертовски темнеет, но я изо всех сил постараюсь пролить на него свет заходящего солнца", — писал он своему издателю, Фильдсу 28 . В письме к Дайкинку ...
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Часть текста: в ней явно просматривалось, особенно на Юге, своекорыстное стремление отвести обвинения в собственный адрес. Теперь голос прозвучал из самого сердца Новой Англии. Глубоко понятый и великолепно переданный Готорном суровый нрав — наиболее ярко выраженная черта характера, мимо которой не прошел никто, когда-либо писавший о Новой Англии, — изображен в его произведениях не только порождением суровых условий существования и тяжких испытаний, выпавших на долю первопоселенцев. Ключевую роль — и в хорошем, и в дурном — писатель отводит идеологии пуританства. В таких рассказах, как "Кроткий мальчик" или "Майский шест на Мерри-Маунт" (1836), Готорн принимает сторону притесняемых и преследуемых: ребенка квакеров, затравленного до смерти пуританами, пребывающими при этом в убеждении, что они верны божьему завету; молодежи, которая празднует у майского дерева приход весны и славит радость жизни, а в финале оказывается изгнанной из колоний ревнителями пресной пуританской морали. В отличие от "Эндикотта" в этих рассказах отсутствует герои-ко-патриотический план. Пуританские нравы получают не многостороннее освещение, уравновешивающее их положительные и отрицательные свойства, а чисто негативное. Однако в этих рассказах Готорн раскрывает пуританское сознание, еще не погружаясь внутрь него, не рассматривая его как вещь в себе, выявляя его сущность в столкновении с иной этикой и мироощущением. Несомненно, что в этом конфликте автора интересует не доктринальный спор, а нравственная...
Входимость: 1. Размер: 102кб.
Часть текста: традиции американской литературы XIX века и современность Коренева М. М.: Романтическая поэтика Готорна Готорну не довелось изведать горечь непризнания. Непонимание, трагически повлиявшее на творческий путь его крупнейших собратьев по перу, Мелвилла или По, не было его уделом. Произведения писателя встретили, казалось бьг отклик у современников, среди которых особенно высоко оценили его как раз По и Мелвилл. Так, По, трижды обращавшийся к творчеству Готорна, писал, что среди современных американских писателей он «обладает самым чистым слогом, самым тонким вкусом, самой полезной эрудицией, самым тонким юмором, самой большой трогательностью, самым светлым воображением, величайшей изобретательностью». 1 Не скупится По на похвалы и в более ранних отзывах: «Об «Историях» м-ра Готорна мы бы сказали — и категорически,— что они принадлежат к высшей сфере Искусства — Искусства, послушного гению самого высшего порядка. Нам известно немного произведений, которым критик может расточать более чистосердечные похвалы, нежели эти «Дважды рассказанные истории». Как американцы мы гордимся этой книгой» 2 . Восторженно писал о творчестве Готорна и Мелвилл, осмелившийся поставить американского писателя рядом с Шекспиром, перед которым его преклонение бьпю поистине безгранично. Красноречиво само сопоставление имен: Готорн, один из современных литераторов Америки, которая едва лишь заявила о себе на литературном поприще, и Шекспир, один из «мастеров великого Искусства Говорить Правду» 3 ? Но Мелвилл не только оценил значение творчества Готорна, чьи книги, по его словам, «будь они написаны в Англии столетие назад, совершенно затмили бы многие из тех ярких имен, которые мы ныне почитаем по традиции» 4 . Он угадал природу...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: объектом нарочитой эстетизации, но материалом для морально-философских обобщений. В прошлом действуют те же духовные законы, что и в настоящем. Эти законы задают единство и смысл истории и представляют для Готорна главный интерес. При всем его внимании к исторической детали, к колориту прошлой эпохи, не факт и не документ для него главное, но нравственный смысл происходящего. Обращение Готорна к прошлому было продиктовано также требованиями романтического метода. Готорн часто жалуется в предисловиях, что окружающая его жизнь дает мало материала для романтической повести. В современной ему Америке «нет тени, нет старины, нет тайны, нет колоритного и мрачного зла, нет ничего, кроме банального процветания при простом и ясном солнечном свете» 1 . Этот обыденный свет не позволяет видеть «правды человеческого сердца», которая гораздо легче обнаруживается на некоей «нейтральной территории между реальным и сказочным миром» 2 , где встречаются и сливаются действительное и воображаемое. Такой «нейтральной территорией» становится у Готорна прошлое. Люди и предметы, воспринимаемые сквозь историческую дымку, теряют свою самодовлеющую однозначность и превращаются в символы, в которых выражает себя жизнь человеческого сердца. Поэтому факты истории в изображении Готорна...
Входимость: 1. Размер: 72кб.
Часть текста: революции. Открывающий его "Маскарад лорда Хау" (1838) рисует эвакуацию англичан из Бостона, а завершается цикл символической передачей ключей хранительницей губернаторского дома, древней Эстер Дадли, стойко хранящей верность королю Георгу III, представителю новой власти, Джону Хэнкоку, и ее смертью, с отступлением в более отдаленное прошлое в двух срединных рассказах. Более чем полвека спустя Готорн не помышлял оспаривать результаты победоносно завершившейся революции, как, впрочем, и правоты и истинности ее идейно-философского субстрата, сложившегося главным образом на основе просветительского учения. Что он оспаривает — так это право зачеркнуть в прошлом все, что не вписывается в благостную картину истории, изъять противоречия, неприятие и сопротивление выбору, который казался многим в середине XIX в. единственно возможным; стереть память об утратах — людских потерях, исторических возможностях, культурных ценностях — тех жертвах, которые есть реальная цена свободы, лишь возвеличивающая подвиг героев, и заменить ее азбучно-простой картиной поступательного движения вперед. Поскольку во всех...
Входимость: 1. Размер: 60кб.
Часть текста: XX века, не преминул воспользоваться возможностью опубликовать сборник «Зеленая ветвь», в который, по его собственным словам, вошли стихотворения, написанные им в юности (FU, 4). Однако, хотя они и были, по-видимому, значительно переработаны, «Зеленая ветвь», как и опубликованный ранее сборник «Мраморный фавн», 1 не принесла Фолкнеру поэтической славы. То обстоятельство, что автор «Саги Йокнапатофы» начал свой творческий путь как поэт, в значительной мере обусловлено атмосферой «поэтического возрождения» 1910-х годов. Именно в этот период с появлением произведений К. Сэндберга, Э. Л. Мастерса, В. Линдзи. Э. Робинсона, Р. Фроста, К. Эйкена, У. Стивенса поэзия стала едва ли не ведущим жанром американской литературы. Впрочем, Фолкнер весьма критически воспринял творчество современных американских поэтов. Он с явным пренебрежением отозвался о К. Сэндберге «с его сентиментальной чикагской пропагандой», и, если У. Брейтуэйт, автор предисловия к антологии американской поэзии 1920 года,2 писал о звоне золотых кимвалов в стихах В. Линдзи, то Фолкнер услышал в них бряцание «железной ложки по жестяной тарелке». Он выделил только К. Эйкена, «пожалуй, единственного из всей тявкающей своры, кто имеет определенную цель», и восхищался «трехмерностью его стиха, копирующего полифоническую музыкальную форму». 3 Но, упомянув о новаторстве Эйкена, Фолкнер отнюдь не пытался следовать его примеру. Напротив, в своих поэтических опытах этот будущий дерзкий экспериментатор, посягнувший на самые основы традиционного описательного романа XIX века, оказался весьма консервативным подражателем устоявшейся поэтической традиции. Шекспир и елизаветинцы, Ките и Шелли, Суинберн и Хаузмен — вот образцы, которым следовал...
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: немало занятий: был курсантом Британских военно–воздушных сил в Канаде, затем студентом университета Миссисипи, почтмейстером, служащими городской электростанции. Первая публикация, датированная 1924 г., ничуть не обещала близкого расцвета мощного художественного дарования. То был сборник стихов "Мраморный фавн" (The Marble Faun) – ученические опыты, сразу же выдающие зависимость, порой эпигонскую, от поэзии французского символизма, прежде всего от С. Малларме. Затем появляются первые романы – "Солдатская награда" (Soldiers’Pay, 1926) и "Москиты" (Mosquitoes, 1927), в которых отразился психологический облик поколения, прошедшего через первую мировую войну и "век джаза". Но если в книгах Э. Хемингуэя и Ф. С. Фицджеральда этот опыт включен в историческое состояние мира, то романы Фолкнера представляют собой лишь поверхностный и поспешный отклик на злобу дня. Он еще не нашел своей темы в искусстве, слишком плотно и нетворчески сращен был с преобладающей художественной атмосферой времени. Отсюда — заемные характеры, выдуманные страсти, претенциозный стиль. Подлинное рождение Фолкнера–художника состоялось несколько позднее. С публикацией на рубеже...
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Часть текста: Аддисон выскажет это более точно: «Когда душа видит сны, – пишет Аддисон, – она – театр, актеры и аудитория». Задолго до него перс Омар Хайям писал, что история мира – это представление[2], которое Бог, множественный Бог пантеистов, замышляет, разыгрывает и созерцает, дабы развлечься в вечном своем бытии; много позже швейцарец Юнг в увлекательных и, бесспорно, научных книгах сопоставит вымыслы литературные с вымыслами сновидений, литературу – со снами. Если литература есть сон – сон направляемый и обдуманный, но в основе своей сон, то вполне уместно, чтобы стихи Гонгоры послужили эпиграфом к этой истории американской литературы и чтобы мы начали ее с рассмотрения сновидца Готорна. Несколько раньше него выступили другие американские писатели – Фенимор Купер, подобие нашего Эдуардо Гутьерреса, но куда менее значительное; Вашингтон Ирвинг, создатель приятных испанских историй[3], однако их обоих мы можем без всякого ущерба пропустить. Готорн родился в 1804 году, в портовом городе Сейлеме. В ту пору Сейлем уже отличался двумя для Америки ненормальными чертами: то был город хотя и бедный, но очень старый, причем город в состоянии упадка. В этом старом, угасающем городе с библейским названием Готорн прожил до 1836 года; он любил его той грустной любовью, которую внушают нам люди, нас не любящие, наши неудачи, болезни, мании; по существу, можно даже сказать, что он никогда от своего города не отдалялся. Пятьдесят лет спустя, в Лондоне или в Риме, он продолжал жить в пуританской деревне Сейлеме – например, тогда, когда в середине XIX века осуждал скульпторов за то, что они ваяют обнаженные фигуры… Его отец, капитан Натаниел Готорн, скончался в 1808 году, в Ост-Индии, в Суринаме, от желтой лихорадки; один из его...