Поиск по материалам сайта
Cлово "BELLE"
Входимость: 2. Размер: 105кб.
Входимость: 1. Размер: 77кб.
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 105кб.
Часть текста: VI. ДРАМАТУРГИЯ Развитие американской драматургии в первой половине девятнадцатого столетия проходило под воздействием множества различных по значению и характеру обстоятельств, как положительного, так и отрицательного свойства, но несомненно так или иначе отразивших поступь истории, которая вносила радикальные перемены во все области национального бытия. Наиважнейшим среди них, безусловно, было событие, которое подвело итог почти двухсотлетнему существованию американских колоний, — завоевание национальной независимости в ходе Американской революции 1775—1783 годов. Именно создание самостоятельного государства с необычайной остротой поставило вопрос о духовной независимости молодой нации, самым непосредственным образом связанный с судьбой литературы, призванной выражать национальное самосознание. Вопрос этот, как известно, стал средоточием жарких споров, развернувшихся в американской печати с первых же десятилетий XIX в. Для американской драматургии эпоха революции имела особое значение. Войне за независимость она обязана легитимизацией театра. Правда, после завершения войны среди тех, кто желал дать истории обратный ход, оказалось немало его заклятых противников. Отчетливо звучали голоса, требовавшие закрытия театров по той причине, что они пользовались покровительством лоя-листов. Среди сторонников подобной точки зрения были и люди, еще более негативно настроенные в отношении театра, убежденные, что ему по существу не должно быть места в молодой республике, так как он более отвечает аристократическим вкусам "старой родины". Вместе с позорной зависимостью, которой был положен конец, должно исчезнуть все, что несовместимо в суровыми идеалами и скромными добродетелями новорожденной демократии....
Входимость: 1. Размер: 77кб.
Часть текста: перемен. Он по-прежнему вел рассеянную светскую жизнь и вместе с тем как-то умудрялся много работать, и притом в разных жанрах. После «Прекрасных и обреченных» он написал пьесу, не принесшую ему успеха и быстро сошедшую с нью-йоркской сцены, и том рассказов, названный им «Сказки века джаза». Все это время Фицджералд со своей семьей много путешествовал но Америке и Европе, и большая часть «Великого Гэтсби» была написана во Франции. Впоследствии, вспоминая эти десять месяцев, проведенных в Париже и па побережье Средиземного моря, Фицджералд назвал их едва ли не самыми продуктивными в своей жизни. А сам роман был, по его мнению, лучшей из всех его книг. Фицджералд писал: «Мне бы хотелось, чтобы я никогда не останавливался и не оглядывался назад, а сказал бы после завершения «Великого Гэтсби»: «Я нашел себя — отныне это для меня главное. В этом мой непосредственный долг, без этого я ничто» [1]. Сюжет романа довольно прост и на первый взгляд может даже показаться немного тривиальным. Джей Гэтсби, нувориш 20-х годов, разбогатевший на продаже...
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Часть текста: Уже за первые три года ею было написано свыше сорока рассказов, печатавшихся как в местной и южной прессе, так и в национальных журналах вроде "Атлантика". В 1893 г. известное бостонское издательство дало согласие на публикацию ее сборника "Люди Дельты", который вышел в 1894 г. Через три года за ним последовал еще один — "Ночь в Акадии" (1897), а еще через три года подготовленный ею и принятый к публикации третий новеллистический сборник, "Призвание и голос", был отвергнут издательством и не увидел света (выпущен впервые отдельным изданием лишь в 1991 г.). Сюжеты рассказов Шопен просты, лишены событийной насыщенности и сосредоточены на отдельных мгновениях повседневного существования, заключенного в узкие рамки частного бытия и личного мира, которые по видимости не соприкасаются с движением истории, хотя каким-то образом незримо втянуты в ее орбиту. Повествование, сфокусированное на "фактах" и "обстоятельствах", сколь бы малозначительными они ни казались, ведется в беспристрастной манере, создающей впечатление объективности. Многие из рассказов — миниатюры, с виду столь незамысловато построенные, что есть соблазн принять их за мимолетные зарисовки, не претендующие на какую-либо серьезность или глубину. Впечатление это не совсем точное — в новеллистике Шопен затронуто немало трудных, даже болезненных вопросов американской жизни. Но ощущение свежести, легкости, непосредственности, которое вызывают ее рассказы спустя столетие после их создания, говорит о незаурядном мастерстве писательницы, независимо от того, давалось оно кропотливым трудом или же путеводной звездой ей служила интуиция, позволявшая добиваться желаемого художественного эффекта. "Писание рассказов — по крайней мере для меня — это...
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Часть текста: Элиот Георгос Сеферис Томас Стернз Элиот Журнал «Иностранная литература» (№6, 2005) Дорогой друг, мне очень жаль, что я вынужден много говорить о себе, говоря об Элиоте. Жаль, но что поделаешь: я здесь без книг и без бумаг; будьте снисходительны к страннику. Поэзия Элиота вошла в мою жизнь в 1932 году и остается в ней по сей день. Я очень многим ему обязан — не в последнюю очередь тем, что он указал мне пути постижения английской литературы и английского языка: бесценный дар для такого, как я, самоучки в этих предметах. Я помню то время — теперь мне кажется, что это было очень давно, — когда я открывал для себя, едва ли не на ощупь, Лондон — огромный морской порт; когда учился музыке английского языка, куда более изменчивой в сравнении со звуками нашей речи, — и поражался, ощущая терпкий вкус смерти в тумане, напряженное биение страха в жилах великого города. Я думал: в наших краях смерть — это внезапный выстрел, а здесь — медленно действующий яд. Меня терзала тоска, порожденная моей обостренной чувствительностью и той сдержанной и на поверку холодной вежливостью, которая меня тогда окружала; я еще не обзавелся в Англии друзьями и знал только уличную толпу да музеи. Прерафаэлиты в галерее Тейт наводили на меня скуку, и я не раз чуть не бегом бежал из дому, чтобы снова взглянуть на скульптуры Парфенона — особенно, не знаю почему, на статую, которую называют Илиссом, — или в Национальную галерею, к маленькому портрету работы Доменикоса Теотокопулоса: у меня была ни на чем не основанная, но навязчивая идея, что моделью ему послужил один критский лодочник. Накануне Рождества 1931 года я перебирал рождественские открытки в книжном магазине на Оксфорд-стрит. Тогда ...